Р. Мельников - Броненосцы типа «БОРОДИНО»

• Название: Броненосцы типа «БОРОДИНО»
• Автор: Р. Мельников
• Жанр: История
• Год: 1996

В Цусимском бою 14 марта 1905 г. броненосцы типа "Бородино" подверглись самому жестокому из возможных в то время испытаний – на полное уничтожение всей мощью сосредоточенного артиллерийского огня, которой располагал японский флот, в условиях, лишающих корабли возможности активно противодействовать этому уничтожению.

Прим. OCR: Значительную часть выпуска составляет оценка автором действий эскадры Рожественского как в походе так и непосредственно в "Цусиме". Использованы материалы воспоминаний непосредственных участников событий.

---

Вместе с тем, идя на прорыв Корейским проливом, адмирал, чтобы, наверное, ввести в заблуждение собственную эскадру, а главное, чтобы оправдать свою "тихоходность", продолжал вести с собой в бой еще 6 транспортов и два госпитальных судна, которые, идя в конце строя, несли все свои отличительные огни.

Многочисленны были и глупости, совершенные на подходе к Корейскому проливу еще до вступления в бой. Это была ненужная возня с разгрузкой захваченного 5 мая 1905 г. английского парохода "Ольдгамия" и размещение части его команды на госпитальном судне "Орел" (что дало японцам повод, захватив судно, удержать его в качестве военного трофея). Непонятное великодушие проявил командующий к другому, захваченному в тот же день и столь же подозрительному норвежскому пароходу, который для досмотра привели к эскадре и, отпустив, дали ему пройти вдоль всего ее строя, чтобы он, прибыв в Японию, смог доставить туда последние сведения о составе русской эскадры. Это были те непонятные маневры в канун "высокоторжественного дня" и необъяснимо беспечное намерение идти на прорыв, ведя с собой и белый "Орел", огни которого навели на эскадру японского разведчика. Это произошло на исходе ночи 14 мая 1905 г.

На баке "Князя Суворова". День Нептуна во время перехода через экватор.

Не веря своему счастью, японский вспомогательный крейсер "Синано-Мару", привлеченный огнями госпитального "Орла", уже начал с ним сближаться для досмотра, как вдруг в уменьшившейся дымке обнаружил всю походную колонну русской эскадры. Он оказался в самой середине ее строя, но мер по перехвату разведчика принято не было. Он вызвал себе на "смену" для сопровождения эскадры, крейсер "Идзуми", но и этот, видимый уже всей эскадрой (это было около 7 час. утра), ни отогнан, ни уничтожен не был. В блистательных выражениях З. П. Рожественский впоследствии в июле 1905 г. доносил морскому министру: "..Я не приказал крейсерам отгонять его и полагал, что командующий крейсерами не делает об этом распоряжение самостоятельно, разделяя мои соображения о возможности увлечься погоней в сторону находящихся поблизости, закрытых мглою, превосходных сил неприятеля". Нельзя не восхититься, как тонко З. П. Рожественский накидывал сеть своей вины на командующего крейсерами, вовлекая его в общую с ним ответственность, как ненавязчиво внушал министру, что эскадра будто бы состояла из почти что самостоятельных единиц, имевших право на инициативу.

А затем начались и вовсе чудеса Конечно, отказавшись от собственной цепи охранения, как это сделал адмирал, можно было надеяться уменьшить риск обнаружения эскадры дозорами противника. Но ради этой цели, чтобы не дать противнику сведений о себе, следовало без промедления перехватывать и уничтожать все разведочные корабли с того момента, когда факт обнаружения эскадры уже нельзя было скрыть. Не приняв мер по перехвату "Синано-Мару" и сменившего его легкого крейсера "Идзуми", эскадра, неторопливо вползая в пролив "парадной" 9-уз скоростью, равнодушно взирала на то, как вызванная "Идзуми" по радио целая свора японских разведчиков, состоявшая, словно в издевку над русскими, из слабых и тихоходных судов, буквально обступила ее со всех сторон. Радиоэфир был перенасыщен треском японских радиопередатчиков, которые безостановочно сообщали своему командующему сведения о составе, скорости и курсе русской эскадры. Но З. П. Рожественский, демонстрируя то ли крайнее "презрение к врагу", то ли готовность предаться мазохизму в его предельно- извращенной форме, ничего и против этих разведчиков не предпринимал.

Будь эти слабые и частью устаревшие корабли своевременно уничтожены превосходящими силами крейсеров и быстроходного броненосца "Ослябя", встреча с главными силами японского флота, лишенного оперативной информации о противнике, могла бы состояться в более позднее время и при иной, более благоприятной обстановке. Этот гарантированный успех (главные силы были еще далеко, и японские разведчики не ушли бы от расправы) был необходим для необстрелянных экипажей русских кораблей, имевших ничтожную огневую подготовку. Он мог бы снять накопленное огромное нервное напряжение, рассеять угнетавшую всех обстановку неверия и пессимизма, придать людям уверенность в своих силах, пробудить мощный стимул к активной наступательной тактике. Очень может быть, что этот подъем снял бы с эскадры оцепенение слепого повиновения, вернул бы командирам способность мыслить и действовать активно. Но все это не входило в планы командующего. "Я не пытался гоняться за ними, потому что должен был сосредоточенно продвигаться вперед", – холодно ответствовал он па недоуменный вопрос комиссии.

Будни эскадры. На баке во время якорной стоянки (вверху) и построение корабельного оркестра на юте.

В заботах о -создании наибольших возможностей для деятельно выполнявших свою задачу японских разведчиков З. П. Рожественский запретил просившему разрешение командиру крейсера "Урал" вмешаться в японские переговоры. Его мощная станция могла надолго вывести из строя все японские передатчики. "Не мешать японцам телеграфировать", – был ответ командующего. В том же духе отвечал он и па вопрос об этом в следственной комиссии. Оказывается, адмирал был озабочен сохранностью станции "Урала", которая, видите ли, всегда расстраивалась, как только начинала работать. Отказался он и от намерения отогнать разведчиков огнем 305-мм орудий "Суворова" (о таком намерении по эскадре было сделано оповещение), а когда ближайшие к разведчикам корабли, не смея без разрешения броситься в атаку (говорят, что командир "Осляби" запрашивал об этом адмирала и получил отказ), не выдержали напряжения (комендоры держали врага под прицелом 40 минут) и, не выходя из строя, открыли стрельбу, последовал второй, вошедший во все хрестоматии, исторический приказ: "Не бросать снарядов".

Вся эта идиллия с мирно сопровождавшими эскадру и усиленно телеграфировавшими японскими крейсерами продолжалась до полудня, когда до адмирала вдруг дошло, что главные силы японского флота, которым он столь галантно помог без затруднения сосредоточиться, должны находиться уже где-то поблизости. "Они, наверное, нападут в строе фронта" (секрет этого озарения также остался не раскрыт), а потому и свою эскадру адмирал решил перестроить во фронт. Но разведчики не хотели проявить деликатность и продолжали висеть на флангах эскадры. По-прежнему не решаясь их обеспокоить, З. П. Рожественский начал маневр, дождавшись, когда набежит мгла. Но мгла рассеялась, эскадра снова стала видна разведчикам, и адмирал, дабы преждевременно не обнаружить свой маневр, отменил перестроение во фронт для продолжавших идти в кильватере 2-го и 3-го броненосных отрядов, а уже выстроившемуся во фронт 1-му отряду приказал (ведя его за собой) перестроиться обратно в кильватерную колонну. Позднее явилась версия о том, что адмирал, удрученный нестройно выполнявшимися маневрами, махнул будто бы рукой и отказался от всех перестроений. Так ли это было или перед нами очередная версия адмиральских апологетов – сегодня, видимо, уже не разобраться. В итоге всех этих маневров образовались две колонны, шедшие одним курсом в расстоянии 10- 20 каб, причем "Ослябя" – головной левой колонны (2-й и 3-й броненосные отряды) оказался на правом траверзе "Орла" – концевого правой колонны. Тогда же, словно ожидая этот момент, из мглы справа на бешеной (в сравнении с 9-уз русских кораблей) 16-уз скорости показался, пересекая курс русской эскадры, подоспевший японский флот.

Впереди холодные волны Цусимы.

Застигнутый врасплох, З. П. Рожественский заметался и, дабы кильватеру врага противопоставить свою кильватерную колонну, повернул влево, чтобы затем встать впереди и образовать из всех своих 12 броненосцев единый, вытянувшийся гуськом строй. Но глазомер "генерал-адъютанта" оказался никуда не годным: 11-уз скорость, с которой правая колонна пыталась "влезть" в голову левой, оказалась недостаточной для выполнения маневра. Колонна 1-го броненосного отряда ("Суворов", "Император Александр III", "Бородино", "Орел") уходила вперед очень медленно и, выстроившись в кильватер чуть правее левой, отставала, по крайней мере, на один корабль, отчего "Орел" оказался на правом траверзе "Осляби". Но З. П. Рожественский счел маневр выполненным (репетичного корабля, который мог бы дать ему знать о действительном взаимном положении броненосцев, он не предусмотрел) и тотчас же "сбросил" скорость своей колонны до тех же 9 уз, каким шла колонна левая. Одновременно, дабы всегда оставаться правым, он поднял сигнал: "2-му и 3-м отрядам вступить в кильватер 1-му".

Чтобы выполнить это приказание, ведущий левой колонны "Ослябя" сначала пропустил вперед "Орел", только еще вышедший на его правый траверз и уже двигавшийся с той же 9-уз скоростью. Способ выполнения был один – уменьшить скорость или даже остановиться, дав "Орлу" уйти вперед, а затем, описав коордонат вправо, выйти в кильватер "Орлу" и всей шедшей несколько правее колонне 1-го отряда. Так на виду уже сближавшейся контркурсом японской эскадры произошел тот самый "кавардак", который вполне точно (на основе опубликованных свидетельств) описал в "Цусиме" А. С. Новиков-Прибой. Вслед за уменьшившим скорость, а затем и вовсе остановившимся "Ослябей" начали уменьшать скорость и выкатываться из строя следовавшие за ним "Сисой Великий", "Наварин", "Адмирал Нахимов".