Бет Рэвис - Через вселенную

• Название: Через вселенную
• Автор: Бет Рэвис
• Издательство: Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-271-35675-9, 978-5-4215-2365-9

Более двухсот лет назад семнадцатилетняя Эми вместе со своими родителями покинула Землю в числе специальных пассажиров на космической станции «Годспид». Погруженные в сон и замороженные в криокамерах еще на Земле, они должны проснуться после прибытия на новую планету. Но неожиданно кто-то начинает отключать замороженных пассажиров, обрекая их на смерть. Чудом избежав печальной участи, Эми оказывается одна среди незнакомых и враждебно настроенных людей в замкнутом пространстве корабля.

---

И все-таки меня беспокоит его одержимость звездами. Он не был таким с тех пор, как умерла Кейли — тогда Док прописал ему дополнительные таблетки.

Бросаю взгляд на Эми, спрашивая себя, когда лекарства вернут ее мне.

Если.

Отвернувшись, гляжу на стену, где она составила список жертв. Она обновила данные, добавив номер шестьдесят три, женщину, которую мы спасли, и номер двадцать шесть, которого не успели. Она смогла записать только то, что знала тогда: номер шестьдесят три — женщина, черная, выжила. Двадцать шестой — Тео Кеннеди, мужчина, белый, специалист по биологическому оружию, из Колорадо. Умер.

Просмотрев на пленке их файлы, я беру кисть и добавляю на стену больше деталей. Имя номера шестьдесят три — Эмма Бледсоу. Тридцать четыре года, работала тактиком в морской пехоте. Подписываю возраст мистера Кеннеди — шестьдесят шесть — и то, что его место на «Годспиде» финансировал ФФР.

Отступаю на шаг назад и оглядываю стену. От одной жертвы к другой змеятся линии, но ни одна не соединяет сразу всех. Робертсон и Кеннеди — мужчины, Эми — нет. Между всеми не меньше десяти лет разницы. Никто не родился в одном и том же месяце. Если сходства и есть, то они довольно слабые. Соединяю линией работу Эммы Бледсоу в морской пехоте с Уильямом Робертсоном. Эми и мистер Кеннеди оба из Колорадо. Я нерешительно смотрю на данные Эми, густая черная краска капает с кисти на пол, и только потом, осмелев, соединяю ее имя с именем убитого. Ощущение очень нехорошее. Странно видеть ее имя рядом с именем трупа. Но всех четверых не связывает ничего. Судя по каракулям и вычеркиваниям, испещрившим стену, Эми пришла к такому же выводу: системы может и не быть. Всего слишком много и слишком мало. Незначительных деталей целая куча, но нет ничего, достаточно серьезного для убийства.

Оборачиваюсь к Эми спросить, что она думает.

Но она все еще лежит, уставившись в потолок.

Спрошу, когда поправится.

Если.

Подхожу к столу Эми, чтобы положить на место кисть, и в глаза мне бросается что-то синее: блокнот, тот, что Эми взяла из отцовских вещей. В ушах звенит от волнения, когда я протягиваю к нему руку. На ограниченной территории корабля все личное ценится очень высоко, и я еще никогда сознательно не вторгался в чье-то личное пространство. Усмехаюсь. Кроме того раза, когда залез к Старейшине в комнату.

Кажется, Эми вдохновляет меня на всевозможные сумасшествия.

В мозгу всплывает урок Старейшины: различия — первая причина разлада. Вот и прекрасно. Кораблю не помешает немного разнообразия.

На первой странице — список имен. Наверху — Старейшина. Она обвела его несколько раз жирными линиями, раз десять подчеркнула и обвела в кружок. Под ним стоит слово «доктор» и вопросительный знак, а справа — несколько крошечных черточек на бумаге, словно она задумчиво стучала карандашом по странице. Под Доком спешно нацарапан список имен и описаний: я, Харли (но его имя вычеркнуто), Лют (подчеркнуто так яростно, что карандаш порвал бумагу), «та стервоза» (окружена вопросительными знаками и дополнена хмурой рожицей) и Орион (тоже зачеркнуто).

Я смотрю на список имен, не понимая, чем они так замечательны, что Эми потребовалось выписать их в отдельную тетрадь.

И тут до меня доходит.

Это ее список подозреваемых.

Мои губы сжимаются все сильнее, пока я разглядываю список. Она исключила Харли и Ориона и, кажется, не уверена насчет «стервозы» (Виктрии? Скорее всего). Но меня она не вычеркнула. Все еще считает, что я могу быть подозреваемым — по крайней мере, считала, когда составляла список.

Что же такого сделал Харли, что его исключили? Что мне сделать, чтобы заслужить ту же честь?

Когда она проснется, я докажу ей, что мне можно доверять.

Если.

Это просто еще одно испытание, и я его провалил. Каким-то образом я показал себя недостойным в глазах Эми, точно так же, как Старейшина всегда считал, что я недостоин быть лидером.

— Ааа… — стонет Эми.

Я бросаю блокнот и карандаш на стол и спешу к ней. Она сжимает пальцами переносицу, а когда опускает руку, я вижу, что в ее глаза вернулся свет.

— У меня адски болит голова, — жмурится она. На лице ее сейчас больше эмоций, чем за весь прошедший день. — Что случилось?

— Как ты сама думаешь?

— Господи, понятия не имею. Помню, вы получили общий вызов. И мы поднимались по той трубе. Было круто. К тому времени, как мы долетели до большого зала с огоньками, меня начало вроде как… пошатывать.

— Док сказал, что это реакция на корабль. Он тебе прописал психо… в общем, ингибиторы.

— Ингибиторы? Те же самые, которые пьете вы с Харли и «психи»? — Эми отталкивает меня и садится на кровати.

— Ну… да.

— AAA! — взвизгивает она. Спрыгивает с кровати и принимается кружить по комнате, сжав руки в кулаки. — На этом дремучем корабле все через черт-знает-что! Я не псих! И вы с Харли не психи!

Я ничего не говорю, потому что наполовину верю в это. Но она принимает мое молчание за возражение.

— Что заставило тебя и каждого на этом тупом корабле поверить, что все это… набрасываться на все, что движется, и вести себя, как безмозглые куклы… как вы можете думать, что это — это! — нормально?!

Я пожимаю плечами. Просто так было всегда. Как объяснить девушке, которая выросла в мире различий, анархии, хаоса и войны, что так функционирует нормальное общество, мирное общество, общество, которое не просто выживает, как было у нее на планете, но благоденствует и процветает, мчась сквозь космос к новой планете?

Эми решительно идет к столу и берет в руки пленку.

— Как включается эта фигня? — спрашивает она, вертя пленку в руках. — Она ведь типа компьютера, да? Неужели там нет информации о Земле? Дай я покажу тебе, что такое настоящие люди, нормальные люди! И как здесь все неправильно!

Но она делает не то — проводит пальцем по экрану, и появляется карта вай-комов, которую я ей до этого включал. Как вызвать на экран что-нибудь другое, она не знает. Сначала постукивает легонько, потом с силой, потом сжимает Руку в кулак и обрушивает на стол. Я встаю, подхожу к ней и забираю пленку. В глазах у Эми стоят слезы.

— Я этого не выдержу, — шепчет она. — Этих людей. Этот «мир». Я не смогу здесь жить. Не смогу провести тут всю жизнь. Я не могу. Не могу.

Так. Значит, какая-то часть речи Старейшины дошла до ее сознания. Она знает, что она — все мы — в ловушке.

Мне хочется обнять ее, крепко прижать к себе. Но я понимаю, что ей нужно совсем другое. Она хочет быть свободной, а мое единственное желание — схватить ее и не отпускать.

— Кажется, я знаю, чем тебе можно помочь, — говорю я.

57

Эми

Старший ведет меня по дорожке, идущей от Больницы, с очень таинственным видом. Он не хочет ничего говорить, и, наверное, поэтому у меня поднимается настроение — он похож на маленького мальчика, которому не терпится показать другу новую игрушку. Этого довольно, чтобы я на время забыла о головокружении и преследовавшем меня весь день чувстве, словно приходится пробираться сквозь толщу воды.

Сидящая на скамейке у пруда пара машет нам руками, когда мы проходим мимо. Лицо девушки сияет, и она льнет к груди парня с выражением полного блаженства. Правой рукой она обнимает свой живот, а парень накрывает ее руку своей.

Она склоняет голову, и я вдруг понимаю, что она разговаривает с еще не родившимся малышом, а не со своим спутником.

— И за всеми звездами протянулись светлые хвосты, и ото всех льется сияние, вниз, на нас и на тебя.

— Старейшина сказал, что они не для меня, — бормочет Старший себе под нос, когда их воркование затихает позади.

Я непонимающе смотрю на него.

— Звезды на экране в Большом зале. Когда я понял, что это не настоящие звезды, а просто лампочки, он сказал, что они предназначаются не для меня. — Он отворачивается и очень тихо добавляет: — Это было в тот день, когда ты проснулась. — Слова повисают в воздухе между нами. Нам обоим кажется, что это было вечность назад.

Старший указывает на счастливую парочку на скамейке.

— Старейшина сказал, что фальшивые звезды нужны им.

— А, ясно. — Это так похоже на Старейшину — контролировать даже звезды. Они нужны ему, только чтобы манипулировать жителями корабля. Чтобы, когда им скажут, что они не доживут до посадки, они хотя бы могли рассказать о них детям. Оглядываюсь на девушку, сидящую на скамейке: она нежно обнимает свой живот и шепчет еще не родившемуся малышу о звездах, обещая ему жизнь под настоящим небом.

— Это жестоко, — говорю я. — Мучить их рассказами о мире, а потом отобрать его.

Старший качает головой.

— Все не так. Теперь у них есть о чем рассказать детям. Так они передадут им надежду.

Я поднимаю на него удивленный взгляд.

— И ты, получается, вроде как согласен со Старейшиной?