Асгольф Кюстин - Россия в 1839 году. Том второй

• Название: Россия в 1839 году. Том второй
• Автор: Асгольф Кюстин
• Издательство: Терра, Терра-Книжный Клуб
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2000
• ISBN: 5-273-00141-2, 5-273-00139-0

Новое издание полного перевода на русский язык знаменитой книги маркиза де Кюстина. Перевод сопровождается подробным комментарием, разъясняющим культурно-исторические, литературные и политические реалии. Для этого издания статья и комментарии были существенно переработаны и дополнены.

Во втором томе своих записок Астольф де Кюстин продолжает рассказ о поездке по России: описывает посещение Ярославля, Нижнего Новгорода и подводит итоги своего путешествия.

---

В начале XIX века в России было создано Библейское общество, боровшееся за перевод Библии на русский язык и его распространение, однако в 1824 г. покровительствовавший обществу обер-прокурор Синода и министр просвещения А. Н. Голицын был уволен, а два года спустя было закрыто Библейское общество и практически изъят из обращения изданный им Новый Завет на русском языке (см.: Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1988. С. 147–234). Весьма вероятно, что комментируемая филиппика Кюстина навеяна информацией о враждебном отношении православных иерархов к переводу Ветхого Завета на русский язык, осуществленному Г. П. Павским и литографированному его учениками в 1838–1841 гг. (см.: Чистович И. А. История перевода Библии на русский язык: Репринт изд. 1899 г. М„1997. С. 133–207).

9

Комментарий рецензента журнала «Semeur» (20 сентября 1843 г.): «В этой истории не было бы ничего невероятного, если бы речь не шла о после: посол дождался бы конца литургии и заснул лишь после этого».

10

Д. Лиштенан отмечает почти дословное совпадение этой характеристики Николая I с той, какую дал ему анонимный автор статьи в «Revue de Paris» (1841, т. 25): «Да, это деспот; у императора Николая есть два совершенно разных лица, нимало между собою не схожих; я видел оба и хочу их описать. Тот, кто видел императора лишь однажды, его не знает. Это двуликий Янус: с одной стороны — мрачная воинственность; с другой — кроткое миролюбие» (цит. по: Liechtenhan. Р. 120).

11

Речь идет о тайном «Содружестве польского народа», ячейки которого были созданы Шимоном Конарским (1808–1839) на Украине, в Белоруссии и в Литве; в 1838 г. организация была раскрыта, и весной следующего года Конарского расстреляли (см. о нем: РА. 1870. Кн. 1. С. 241–263). Источником сведений Кюстина об этом тайном обществе, помимо французских газет, мог быть и князь Козловский, летом 1839 г. обсуждавший судьбу Конарского и страдания поляков с А. И. Тургеневым: «Конарский умер как герой, но погубил многих <…> они хотели типографиями приготовить умы к будущему возрождению <…> Нет семейства <в Польше>, которое не проливало бы слез, не оплакивало сына, либо обреченного на жизнь в изгнании, либо угнанного в солдаты <…> нищета повсюду крайняя <…> имения отбирают по первому подозрению» (РО ИРЛИ. Ф. 309. № 706. Л. 2 об., 6; подл, по-фр., кроме слов, выделенных курсивом; Тургенев пересказывает слова Козловского в своих письмах к брату от 4 и 10 июня 1839 г.).

12

Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.; «Разве в одном из опровержений на мою книгу меня не называют якобинцем?»; имеется в виду Греч, утверждавший, что кюстиновские насмешки над единением императора и народа были бы уместны в устах бешеного якобинца, соратника Робеспьера, но звучат крайне странно в устах маркиза (Gretch. Р. 38–39).

13

Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «Император уберег меня от этой беды».

14

Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «В опровержение этого пассажа были написаны книги и произнесено немало речей, но истина рано или поздно всегда торжествует».

15

Реминисценция из басни «Волк и ягненок», где волчье правосудие исчерпывается формулой: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать» (пер. И. А. Крылова).

16

Из всего рассказанного Кюстином история княгини Екатерины Ивановны Трубецкой (урожд. Лаваль; 1800–1854) произвела на европейскую публику, пожалуй, самое сильное впечатление. 28 мая 1843 г. герцогиня де Дино записала в дневник: «В третьем томе <Кюстина> есть письмо княгини Трубецкой, последовавшей за мужем в рудники; оно прекрасно. Факты сами по себе настолько поразительны, что автору нет нужды сопровождать их эффектными фразами; он почувствовал это и, сделав свой стиль проще, лишь сильнее оттенил чудовищность финала этой драмы. Заключительная сцена, довершающая беспримерные злоключения героини, взволновала меня до глубины души» (Dino. Р. 276–277). Эпизод с Трубецкой получил дополнительную известность благодаря статье Жюля Жанена (Journal des Dubats, 26 июня 1843 г.), который саркастически сравнил триумфальную поездку в Россию итальянского тенора Дж. Рубини с поездкой княгини Трубецкой в Сибирь за осужденным мужем-декабристом (поездкой, о которой Жанен впервые узнал из книги Кюстина). История Трубецкой звучала так страшно, что представлялась некоторым европейским читателям невероятной; ср. запись в дневнике Варнгагена от 12 августа 1844 г.: «Рассуждал с ландграфом Гомбургским о Кюстине. Ландграф много ездил по России и во многом согласен с Кюстином, но историю с Трубецким он находит преувеличенною и говорит, что все это представлено в слишком ярких чертах» (РА. 1875. Т. 2. С. 352). Между тем Кюстин ничего не преувеличил, но, по-видимому, просто контаминировал два различных эпизода, один из которых произошел незадолго до его приезда в Россию, а другой — в то время, когда он работал над своей книгой: в начале 1839 г. Е. И. Трубецкая через родственников передала императору прошение о том, чтобы мужу ее по окончании срока каторжных работ было позволено поселиться в одном из городов Западной Сибири (ни подлинник этого прошения, ни его копии не выявлены), а весной 1842 г. декабристам было позволено поместить детей, рожденных в Сибири, в военно-учебные заведения или девичьи институты, но при условии, что дети утратят отцовские фамилии и получат новые, образованные от их отчеств; Трубецкой, Волконский и Н. Муравьев от этой «милости» отказались (см.: Павлова. С. 21, 25–26). Просьба княгини 1839 г. удовлетворена не была, и 24 июля этого года Трубецкой был отправлен на поселение в село Оёк, в 30 верстах от Иркутска. Сведения Кюстина восходят несомненно к устному источнику, скорее всего, к рассказам А. И. Тургенева, который пристально следил за судьбою «сибирских тружеников»: «Бедный Ник<ита> Муравьев переселен к Иркутску. <…> Дочь его не может выносить климата и больна. То же и с кн<ягиней> Трубецкой, которая просила за четырех дочерей» (письмо Н. И. Тургеневу от 16/24 августа 1839 г. — НЛО. С. 133); «Слышу, что сибирским труженикам хуже на поселении, чем прежде было на каторге, особливо к<нязю> Трубецкому. Жене отказано в Тобольске и поселены — за Иркутском, в деревушке, с бедными детьми и в отдалении от всех» (письмо Н. И. Тургеневу от 6/18 сентября 1839 г. — НЛО. С. 133). Все авторы антикюстиновских сочинений, сделав соответствующие оговорки («Я ни в малейшей мере не желаю преуменьшать несчастий княгини, которые, даже сведенные до истинных своих размеров, остаются весьма тяжкими». — Labinski. Р. 94), опровергали рассказ Кюстина. Греч утверждал, что княгиня Трубецкая никогда не просила дозволения воспитывать детей вне Сибири и, напротив, не желая расставаться с детьми, отказалась от этой милости (умалчивая о причине отказа — нежелании лишать детей фамилии родителей); Греч и Лабенский упрекали Кюстина в незнании того факта, что княгиня Трубецкая — урожденная Лаваль и связана родственными узами с семейством, о котором Кюстин повествует в другом месте книги (см. наст, том, с. 394); Шод-Эг полагал, что маркиз выражает сочувствие княгине высокопарно и неискренне и куда более натурально жалеет о заблудившемся жеребенке (см.: Gretch. Р. 80–81; Chaudes-Aiguлs. P. 346).

17

Сергей Петрович Трубецкой (1790–1860) был 10 июля 1826 г. приговорен в каторжную работу навечно; в 1832 г. срок был сокращен до 15 лет, в 1835 — до 13 (см.: Декабристы. Биографический справочник М., 1988. С. 178–179). Е. И. Трубецкая прибыла в Благодатский рудник, куда был первоначально отправлен ее муж, в ноябре 1826 г. Ф. Лакруа, автор книги «Российские тайны» (1845), полемизируя с оценкой Кюстином фигуры Трубецкого, писал: «Г-н де Кюстин в своем сочинении, впрочем столь замечательном, счел уместным сделать из Трубецкого героя, достойного сочувствия всех честных людей. Будь он осведомлен немного лучше, он не поспешил бы исторгать у читателей слезы по поводу участи человека, вызывающего лишь глубокое отвращение» (Lacroix F. Les mystures de Paris. P., 1845. P. 98; имеется в виду отсутствие Трубецкого на площади в день восстания — момент его биографии, которого Кюстин не касается).

18

До 1839 г. у Трубецких родились дети: Александра (1830–1860), Елизавета (1834–1923 или 1918), Никита (1835–1840), Зинаида (1837–1924), Владимир (1838–1839); после 1839 г. у них родились еще две дочери и сын.

19

Кюстин страстно желал, чтобы император повел себя иначе. 29 июня 1843 г. он писал Жюлю Жанену в ответ на его статью (см. примеч. к наст, тому, с. 18): «Знаете ли вы, что, согласись император исполнить вашу просьбу <касательно княгини Трубецкой>, он опроверг бы меня самым убедительным и действенным образом? Я сказал, что он — великий государь, но что великим человеком без милосердия быть невозможно; доказав, что он умеет быть милосердным, он заткнул бы мне рот куда лучше, чем все русские, которые подняли крик, не зная, что придумать, чтобы смягчить истины, которые я им высказал и которые, однако же, останутся истинами» (Trus importants livres et manuscrits autographes. Catalogue de vente. P., 1995. № 294). «Сердце y меня колотится от радости, — писал он Софи Гэ из Рима 4 ноября 1844 г., услышав слух (оказавшийся ложным) о перемене к лучшему в участи Трубецких, — при мысли о тех известиях, какие вы слышали о Трубецкой; но это слишком прекрасно, я не смею поверить в такой успех. Поверь я в него, я, презрев опасности, отправился бы в Петербург, бросился к ногам великого человека, который в этом случае показался бы мне кем-то высшим, нежели просто великий государь, и написал бы книгу «Маркиз де Кюстин, опровергнутый им самим»… Но повторяю еще раз, все это мечты, которым не суждено сбыться. Тем не менее надежда не покидала меня, когда я писал и отдавал в печать слова: «без милосердия можно быть великим государем, но нельзя быть великим человеком». Нужно быть человеком «высшим», чтобы уступить подобным просьбам и преодолеть мелкое тщеславие несгибаемого государя, пусть даже повинуясь расчету: такой расчет будет столь правилен, что покажется естественным».