Анатолий Тосс - Американская история

• Название: Американская история
• Автор: Анатолий Тосс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5-8189-0261-7

«Американская история» — книга, от которой невозможно оторваться. С одной стороны, это захватывающая любовная история русской Золушки — эмигрантки Марины, студентки психологического факультета Гарвардского университета, и Принца — американского ученого и молодого гения Марка. С другой — история освоения русскими эмигрантами современной Америки. История лирическая, немного грустная, и в тоже время пробуждающая в читателе желание жить, любить и созидать!

Книга впервые была издана ограниченным тиражом несколько лет назад. И сразу стала культовой для многих российских семей. Вашему вниманию предлагается новая авторская редакция этого замечательного произведения.

---

— Хорошо, — сказал он и замолчал, и мы молчали до самого Бостона.

Когда мы подъехали к моему дому, и Марк достал с заднего сиденья мой маленький чемоданчик, я почувствовала, как закружившаяся голова вдруг заблокировала ноги, и они, занемевшие, подло отказываются идти по этой перекошенной лестнице от него, от его рук, от его голоса, в эту бессмысленную, затасканную квартиру, в ее одиночество, пропитанное затхлым тошнотворным запахом коврового покрытия.

— Тебе помочь? — спросил он, передавая мне чемоданчик, и в его неуверенном движении я тоже прочитала растерянность.

— Нет, спасибо, — я попыталась улыбнуться, — я сама. Позвони мне утром, да? — И, взяв все же себя в руки, я подошла к нему и, вытянувшись, тронула его губы своими. — Я буду ждать, да? — еще раз попросила подтверждения я.

Он улыбнулся и кивнул, мой короткий поцелуй чуть расслабил и меня, и его, подсказав, что если мы и теряем друг друга, то все же лишь на одну ночь.

На новую работу я выходила через день, меня ожидало еще одно беззаботное утро, но тем не менее я проснулась в шесть во звинченном, нервном возбуждении и уже не смогла уснуть. Я встала, накинула легкий халат и пошла в ванную, подтянув недотягивающийся телефон до предела и оставив неприкрытой дверь, на случай, если раздастся звонок.

Потом, когда я рассказывала Марку про свои страхи и мы вместе смеялись над ними, он сказал, что тоже проснулся утром, хотя для него вставать рано было непривычно, и не раз порывался мне позвонить, но сдержался, боясь меня разбудить.

Когда я вышла из душа и посмотрела на часы, было уже около семи, и я подошла к окну, не зная, чем занять себя в такую рань. Из дома я выходить не смела, боясь пропустить звонок, поэтому сварила кофе, взяла валяющийся на столике толстый журнал мод, непонятно каким образом попавшим в мою печальную келью, и стала разглядывать изображения роскошных манекенщиц, давно изученных мною досконально от высоких каблуков до замысловатых причесок. Так изучаются диковинные ископаемые дотошным археологом.

Марк не позвонил ни в восемь, ни в девять. Я уже накрасила ногти ярко-красным лаком и сначала тупо сидела, уставившись на них, пытаясь сообразить, когда и зачем я купила такой раздражающе-кричащий оттенок, а потом побрела в ванную за ацетоном и, заполнив комнату едким запахом, злорадно подумала, что это единственный путь выбить из моих застоявшихся легких гнилой запах истрепанной ворсяной синтетики, намертво прилепленной к полу.

В полдесятого мне пришла мысль позвонить самой, подумаешь, звонила же я ему раньше чуть ли не каждый день. «Если его голос, — подумала я, — покажется мне подходящим, я скажу, что принимаю его предложение и согласна переехать к нему». Я так и решила: подождать еще пятнадцать минут и позвонить самой, но потом отодвинула свой звонок еще на пятнадцать минут, а потом — еще.

Когда он все же позвонил в половине одиннадцатого, меня уже подташнивало — не то от трех чашек кофе, не то, с непривычки, от головокружительного запаха ацетона, не то от подло растекшегося из живота по всему телу нервного волнения. Голос Марка как бы в противовес моему звучал дразняще игриво, совсем не растерянно, как вчера, а даже весело.

— Как спалось? — спросил он, будто зная, о муках моей почти бессонной ночи,

— Спасибо, плохо.

Я решила не скрывать волнения. Да и что скрывать, как будто по голосу не слышно.

— Все думала? — почти издевательски спросил он.

— Ага, — призналась я.

Мне опять становилось дурно. Волнение поднималось все выше, обвалакивая голову мягкой податливой дурью. Я плохо соображала.

— Ну и что надумала?

— Ты действительно хочешь, чтобы мы жили вместе?

Это был мой акт дипломатии из последних сил. Я специально сказала: «чтобы мы жили вместе», а не: «чтобы я переехала к тебе», — подчеркивая, что не место главное, а то, что мы будем вместе. Как будто в качестве альтернативы он мог переехать ко мне.

— Да, хочу, — ответил Марк.

Голос его не дрогнул, подтверждая тем самым решительность намерений.

— Тогда я согласна, — с ходу, даже неприлично с ходу, выпалила я.

— Я сейчас выезжаю за тобой.

Его ответ по скоропалительности не очень отличался от моего.

— Сейчас? — не то от восторга, не то от неожиданности удивилась я.

— Конечно, сейчас. Тебе же завтра на работу, сегодня у нас целый день — лучшее время для переезда. К тому же я соскучился.

Это было на редкость трогательно. Все, все тут же отступило — и волнение, и тошнота, а освободившееся пространство заполнила жажда деятельности: приводить себя в порядок, собирать вещи, встречать его.

— Я тоже, — ответила я весело. — Я жду тебя, я тебя завтраком накормлю, — нашла я нелепый путь выразить свою нежность.

— Хорошо, — ответил Марк и повесил трубку.

Он приехал и привез свежие булочки на завтрак, а я, понимая, что выгляжу по-дурацки со своими светящимися от неприкрытого счастья глазами тут же обхватила его, вжалась и, приникнув головой к его груди, прошептала:

— Это была самая ужасная ночь, знаешь?

Он обнял меня одной рукой, держа в другой пакет с булочками.

— Я даже не предполагал, что за неделю можно разучиться спать одному. Понимаешь, я не знал, куда деть руки, — сказал он. — Как-то они все время мешались.

Я приподняла голову, посмотрела на него снизу вверх и на правах почти жены, ну хорошо, не жены, но все же совсем близкого человека, передразнила.

— Так уж и не знал? Ладно, рассказывай.

Он улыбнулся довольный моей прозорливостью, но никаких военных тайн не выдал. Я вылила в раковину бадью утреннего недопитого кофе и сварила свежий. Мы сели за стол, я разломила одну из булочек, внутри находилось инородное Для мякоти теста тело. Я выковырила его, понюхала, попробовала на зуб, им оказалось до обиды обыкновенное семечко подсолнуха, хотя и очищенное, конечно.

— Специально в пекарню заезжал, — попытался оправдаться Марк.

Я пожала плечами, надкусила краешек, кофе я пить уже не могла, но булочка была вкусная.

— Знаешь, Марк, есть одна вещь... —сказала я.

— Ты о чем? — спросил он.

— О переезде. Знаешь, ты только не обижайся, но я должна, хотя бы частично, оплачивать квартиру.

Он рассмеялся, именно весело рассмеялся, пытаясь возразить.

— Подожди, подожди, — не дала я перебить себя.

— Хорошо, я слушаю, — согласился он.

— Смотри, я живу здесь, я плачу за квартиру. Я привыкла уже, я это делаю давно, с первого дня. И я хочу жить с тобой, и понимаю, что твоя квартира значительно дороже. Я никогда бы не смогла оплатить ее полностью...

Я так волновалась из-за этого деликатного, денежного вопроса, что не знала, как правильно сказать:

— Но я хочу платить то, что могу. Это нечестно, чтобы все расходы брал на себя ты. Это даже будет обидно для меня, это...

Он перебил мой растерянный лепет:

— Не выдумывай. Это моя квартира, я купил ее очень давно, когда она стоила совсем немного. Я не могу и, конечно, не буду брать с тебя денег, я не сдаю тебе квартиру, я хочу, чтобы ты жила со мной. Понимаешь?

Я задумалась. Мне почему-то никогда не приходило в голову, что это его собственная квартира. Теперь-то понятно, что он, конечно, не может брать с меня деньги. Но я действительно не хотела жить бесплатно, я не хотела ни намека, ни подозрения в какой-либо, на самом деле не существующей корысти. Хотя подленькая мысль независимо от моего желания все же внедрилась в голову: сбросить бы с плеч моего дистрофичного бюджета такую обузу, как квартирная плата, — жизнь стала бы легонькой, как бабочка на летнем газоне.

— Подожди, — сказала я, после того как длительное размышление нагнало складки на моем лбу, — ты ведь платишь за электричество, за телефон, за тепло, за что еще? — Я задумалась, пытаясь придумать, за что еще платят владельцы квартир.

— Плачу, — согласился Марк, так и не дождавшись завершения.

— Ага, — обрадовалась я, — сколько это набегает, если сложить?

Марк задумался на минуту, назвал цифру. Она составляла приблизительно половину того, что я платила за свою вонючую конуру.

— Ну так вот, с сегодняшнего дня это уже не твоя забота.

— Малыш... — попытался возразить Марк, но теперь уже я его перебила:

— Даже не спорь! Все равно это значительно меньше, чем я плачу за свою квартиру.

Я не хотела обзывать ее «конурой» при посторонних, даже при Марке, — все же она, как могла, служила мне столько лет. Я даже вдруг почувствовала к ней неизвестную доселе сентиментальную жалость из-за очевидного скорого расставания, наверное.

— Ну, если ты так хочешь, пожалуйста, — разрешил мне Марк.

— Я так хочу, — упрямо подтвердила я, как будто речь шла о моем капризе, а не об акте осознанного самопожертвования.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Переезд занял, конечно, больше чем одну ездку — в машину Марка ничего не помещалось, и пришлось взять на прокат небольшой грузовичок. День был будний, в такие, кроме бездельников, как мы, никто не переезжает, и машин на станции проката было полно.