Лев Экономов - Часовые неба

• Название: Часовые неба
• Автор: Лев Экономов
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1962

ОТ АВТОРА

По-разному служат Родине советские люди: добывают руду и выплавляют металл, сооружают заводы и электростанции, выращивают хлеб и развивают животноводство, совершают научные открытия и запускают в космос многотонные корабли. Те, о ком пойдет речь в этой книге, стоят на страже наших воздушных границ. Народ поручил им почетную задачу — оберегать завоевания Великого Октября.

Нелегкое дело — быть всегда начеку, поддерживать высокую боевую готовность. Но это необходимо. Наши враги готовятся к войне, и мир в немалой степени зависит от мощи Советских Вооруженных Сил. Вот почему вся жизнь воинов подчинена одному — совершенствованию боевого мастерства.

Недавно мне довелось побывать в одном из далеких авиационных гарнизонов. Я встретился с военными людьми, которые осваивают сверхзвуковые всепогодные истребители и другую передовую технику, стоящую на вооружении войск противовоздушной обороны, учатся перехватывать воздушные цели днем и ночью, в сложных метеорологических условиях, на всех высотах.

Об этих людях, об их нелегком ратном труде, учебе и отдыхе я расскажу в своих очерках.

---

В динамике на КП раздался спокойный голос летчика:

— Взлет произвел. Прошу задачу.

Белозеров еще раз внимательным взглядом окинул обстановку на планшете и приступил к наведению перехватчика на цель.

— Вам задача: курс восемьдесят градусов, — говорил он негромким приятным голосом. Спокойствие штурмана наведения всегда передавалось перехватчикам. — Высота одиннадцать тысяч метров.

— Вас понял. — прохрипело в динамике.

Не выпуская из рук микрофона, Белозеров подсел к затемненному пологом индикатору кругового обзора и стал следить за полетом майора Ващенко.

— Десять баллов. Нижняя кромка двести восемьдесят метров. Местами осадки. Видимость два-четыре километра, — слышался в динамике неторопливый голос майора. Самолет лег на курс, летчик сообщил о погоде и теперь ждал дальнейших указаний.

Когда речь идет о десяти баллах, значит небо сплошь затянуто облаками. И чем ближе летчик подходил к облачности, тем сильнее замечал свою поступательную скорость. Облака казались темнее, чем с земли, они с молниеносной быстротой отлетали назад и были похожи на огромные сизо-лиловые шары.

Еще мгновение, и самолет нырнул в густое месиво. Он стал содрогаться всем корпусом, и летчику казалось, что он сидит не в кабине истребителя, а мчится на телеге по булыжной мостовой.

Майор ничего не видел, кроме приборов и белого месива за фонарем кабины. Белозеров не спускал с перехватчика глаз.

— Цель справа на пересекающихся курсах, — сообщил он Ващенко, когда летчик удалился на семьдесят пять километров от аэродрома. — Высота цели одиннадцать тысяч метров.

Но в следующую секунду оператор Бруй и Белозеров увидели, что цель изменила курс.

Штурман наведения уточнил выход перехватчика в точку начала разворота. По отчетливо выраженным отметкам на индикаторе он видел, что цель маневрирует по курсу.

Оператор-высотомер доложил, что высота цели тоже изменяется. Ко всему прочему цель применила помехи. Она явно старалась сбить с толку и радиолокаторщиков на земле, и летчика-перехватчика.

Окружающие самолет облака стали светлее. Где-то сбоку чуть проглянуло солнце.

Самолет вынырнул из облаков, и летчик невольно прищурился. Небо казалось густо синим, замечательно просматривался горизонт.

— Облака вверх пробил. Высота верхней кромки десять тысяч пятьсот, — доложил Ващенко на КП. — Видимость отличная.

«Где-то внизу идет дождь и люди прячутся в укрытиях, — подумал он, — а здесь хоть загорай… Только за фонарем — минус пятьдесят пять…»

— Вам высота десять тысяч шестьсот, — раздался в наушниках шлемофона ровный голос Белозерова. Голос заставил Ващенко отбросить посторонние мысли.

— Вас понял, — доложил летчик.

— Приготовиться к развороту влево с креном сорок, — последовала новая команда.

Теперь летчик — весь внимание.

Вот уже поступила команда на разворот до курса триста тридцать.

— Вас понял.

Когда летчик выполнял разворот, цель резко сманеврировала по курсу в сторону перехватчика и затруднила ему маневр для атаки.

Ващенко, разумеется, этого не знал. Но как только Белозеров передал ему, что необходимо увеличить крен до пятидесяти градусов, он обо всем догадался.

Команды с КП следовали одна за другой. Цель продолжала резко маневрировать по курсу и по высоте. Белозеров видел, как она резко пошла на снижение.

«Хочет скрыться в облаках и уйти из-под удара», — мелькнуло в голове штурмана наведения.

— Высота цели… Высота цели… — передавал Белозеров, не отрывая взгляда от светящейся точки на экране.

— Понял. Понял. Вошел в облака, — слышался в динамике голос летчика.

На самолете имелся бортовой радиолокатор — верный помощник летчика при полете в сложных условиях. Как только до цели осталось определенное количество километров, Ващенко приступил к самостоятельному поиску цели. Это было очень нелегко. Чтобы различить на экране метку от цели, экран затемнялся резиновым тубусом, похожим на голенище сапога. Летчику постоянно приходилось подаваться вперед, к «голенищу», в это время он выпускал из поля зрения большинство приборов.

Метка появилась на азимуте пятнадцать градусов. Это значило, что цель шла не строго по линии поле на перехватчика, а была где-то слева.

По мере сближения с целью метка все ярче вырисовывалась на экране. И вдруг вместо одной метки, которую летчик маневрированием своего самолета пытался вывести на нулевой азимут, вспыхнуло сразу несколько: цель применила помехи.

И вот цель снова попала на экран бортового локатора. Она наблюдалась неустойчиво, с перемещением по желтоватому полю экрана. Помехи еще влияли на работу локатора.

Как только на экране вспыхнула линия захвата, Ващенко быстро оторвался от тубуса и перенес взгляд на отражатель прицела. Искусственное изображение цели ярко горело на отражателе прицела, неимоверно быстро увеличиваясь в размерах.

— Атакую, — доложил летчик на КП и нажал кнопку фотострельбы.

— Отвал влево, — передал Белозеров, убедившись, что атака выполнена успешно. — Выходите за облака и следуйте на точку.

— Вас понял.

Теперь Ващенко всецело перешел в распоряжение руководителя полетов и должен был выполнять все его команды.

Командир полка, наблюдавший за перехватом цели в сложных метеорологических условиях, сказал начальнику штаба:

— Хорошие люди в нашем полку! На таких, как Ващенко и Белозеров, можно смело положиться. Они не пропустят врага.

ТРУДНАЯ ПОСАДКА

Глядя на невысокого, худого, если не сказать щуплого, старшего лейтенанта Шкурова, на его смуглое с завалившимися щеками лицо, не скажешь, что это летчик, да к тому же и перехватчик. Вот почему, когда метеоролог передал с КП об ухудшении погоды, руководитель полетов пожалел, что выпустил Шкурова в воздух, хотя вообще-то старший лейтенант был подготовлен для полетов в сложных метеорологических условиях.

Сейчас Шкуров уже выполнил задание и теперь подходил к аэродрому. Он выпустил шасси и воздушные тормоза, поставил во взлетное положение закрылки. Скорость уменьшилась до расчетной. До аэродрома оставалось около десяти километров. И тут по радио с летчиком связался оператор приема самолетов радиолокационной системы слепой посадки.

Эту систему на аэродроме в шутку называют вожжами летчика. Правда, в названии этом есть доля истины.

Шкуров, кроме облачного месива, ничего не видел перед собой, а с аэродрома его видели с помощью локаторов и подсказывали, в каком направлении, с какой скоростью снижения ему лететь, чтобы приземлиться на полосу. В такие минуты летчик чем-то напоминал слепого, который не может сам найти выхода из помещения.

Нелегко в такую погоду и оператору ефрейтору Круглову. Экран локатора сплошь забит белыми помехами — хлопьями снега. На фоне их цель (радиолокаторщики в авиации любой самолет называют целью) просматривалась слабо. Конечно, при хорошей настройке аппаратуры и достаточной опытности оператор видел идущий на посадку самолет и внимательно следил за ним.

Руководитель посадки Бутин, невысокий широкоплечий офицер, подошел к индикатору кругового обзора и тоже стал наблюдать за движением цели на экране. Бывший летчик, он, пожалуй, лучше других мог понять в эту минуту состояние того, кто сейчас находился в самолете. Тонкие сухие руки невольно потянулись к телефонной трубке.

— Литвинов! — Обращение относилось к радиомеханику, который находился в другом помещении станции. — Еще раз проверь настройку и наблюдай за работой. Погода ухудшилась.

Над аэродромом — словно перину тряхнули, снег белыми шапками залепил полосу, видимость была очень плохой.

— Сообщите высоту, — попросил оператор Круглов.

— Высота восемь, — ответил летчик.

— Вам тридцать пять.

Это значило, что Шкуров снижался с меньшей вертикальной скоростью, чем требовалось.

— Вас понял, — ответил Шкуров. — Выполняю.

Через каждую тысячу метров он докладывал о высоте и получал указания, с какой вертикальной скоростью ему снижаться.

Самолет по-прежнему со всех сторон окружали облака. Летчик не видел даже плоскостей своей машины. Все внимание он сосредоточил на авиагоризонте, высотомере, показателе скорости и указателе курса. Эти приборы сейчас были поистине глазами летчика.

Шкуров знал, что главное сейчас — не растеряться, не впасть в панику, четко и быстро выполнять команды, подаваемые с земли.

Он вспомнил об одной давней посадке, которая была посложнее этой. Тогда Шкуров и еще три летчика получили задание перегнать самолеты из ремонтных мастерских на свой аэродром. В пути нужно было сделать несколько посадок на промежуточных аэродромах. И вот, взлетев с одного из них, Шкуров обнаружил, что сектор газа заклинило в положении максимальных оборотов. Он немедленно доложил об этом на стартовый командный пункт.