Бхагаван Раджниш - О чувствах

• Название: О чувствах
• Автор: Бхагаван Раджниш
• Издательство: ООО Издательство «София»
• Жанр: Самосовершенствование
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91250-661-1

О чувствах — уникальное, захватывающее руководство, как жить более яркой и полной жизнью, эффективно работая с эмоциями. Эта сущностная работа охватывает следующие темы:

— влияние, которое страх, гнев и ревность оказывают на нашу жизнь;

— как чувство опасности, страха и вины используют, чтобы нами манипулировать;

— как трансформировать разрушительные эмоции в созидательную энергию.

---

Все проблемы человека — от желания выбрать сторону красивого, прекрасного. Человек хочет выбирать просветы и не хочет выбирать темные облака. Он не знает, что просветов не существует без темных облаков. Чтобы появился просвет, нужно темное облако.

Выбор — это беспокойство, выбор — это создание проблем. Ты должен прекратить выбирать. Есть ум, у ума есть темные и светлые стороны. Что с того? Что тебе это дает? Почему ты должен об этом беспокоиться?

Как только ты перестаешь выбирать, твои тревоги и беспокойство исчезают. Как следствие возникает великое приятие. Такова природа ума. Ты не ум, это не твоя проблема. Будь ты умом, проблемы не могло бы быть в принципе. Кто бы тогда в этом случае выбирал? Кто бы старался понимать, что такое приятие, и принимать?

Ты разорван на части. Ты — просто свидетель. Ничего больше. Ты — наблюдатель, который идентифицирует себя со всем, что кажется ему приятным. Ты забываешь, что неприятное следует за приятным, как тень. Приятная сторона тебя не беспокоит, ты просто ею наслаждаешься. Проблема возникает, когда о себе заявляют полярные противоположности — тогда ты разрываешься на части.

Ты сам породил эту проблему. Твое падение — падение свидетеля, начавшего себя идентифицировать.

Библейская история падения — миф. Истинное падение происходит, когда ты начинаешь себя идентифицировать.

Хотя бы иногда пробуй оставлять свой ум в покое. Помни: ты — это не он. И ты очень сильно удивишься. Ты будешь очень сильно удивлен. Как только ты перестаешь себя идентифицировать, твой ум начинает терять свою силу — его сила происходит от твоей самоидентификации. Это высасывает твою кровь. Когда ты начинаешь отстраняться — твой ум над тобой уже не властен.

День, когда ты перестанешь отождествлять себя с умом, пусть даже на короткий момент, — день откровения. Ум просто умирает; его больше нет. Он был, и вдруг его нет. Ты пытаешься его искать, но вокруг ничего нет. Есть только одна пустота.

«Я», или эго, исчезает с исчезновением ума. То, что остается, — осознание, в котором нет «я». Самое большее — ты можешь назвать это чем-то вроде «я есть», — но не «я есть». Чтобы быть более точным, это просто «есть» без всякого намека на «я». Как только ты понимаешь, что такое это «есть», оно становится всеобщим. Исчезает ум — исчезает эго. Очень многое, что казалось тебе важным, что тебя беспокоило, исчезает. Проблемы, когда ты пытался их решать, только еще больше усложнялись; проблемой становилось все. Казалось, выхода нет.

Напомню тебе одну историю. «Гусь снаружи». Она связана с «есть», о котором мы говорили, и с умом.

Учитель дает своему ученику коан для медитации:

Маленький откормленный гусь попал в бутылку. Так как он продолжал и продолжал расти, скоро ему стало тесно. Выбраться из бутылки он не мог — горлышко бутылки было слишком узким. Задача — не убив гуся и не разбив бутылку, достать из бутылки гуся.

Это немыслимо. Что ты можешь сделать? Достать гуся из бутылки, не разбив последнюю, — невозможно. Или же ты можешь его убить; достанешь ты его в этом случае живым или мертвым — не имеет значения. Но этого делать нельзя.

Хотя ученик день за днем упорно медитирует, решение не приходит — фактически, его нет. Уставшего, совершенно измученного, его вдруг осеняет… он вдруг понимает: учителя не могут интересовать гусь и бутылка; это символ.

Ты — гусь, ум — бутылка. Когда ты наблюдатель, свидетель происходящего, это возможно. Если ты не наблюдаешь свой ум, ты можешь начать себя с ним идентифицировать.

Ученик бежит к учителю и говорит, что гуся в бутылке нет. Учитель на это говорит: «Ты все понял правильно. Так держать. Гуся в бутылке никогда не было».

Способа решения задачи с гусем и бутылкой нет. Это символ. Иначе бы учитель ее тебе не давал. Что это еще может быть? Взаимодействие между учеником и учителем в первую очередь касается ума и осознания.

Осознание — это гусь; он не находится в бутылке ума, как ты считаешь. Ты спрашиваешь, как его оттуда выпустить. Найдутся дураки, которые помогут тебе с техниками, как это сделать. Я называю их дураками, потому что они ничего не поняли — гуся в бутылке нет и никогда не было. Поэтому вопрос о том, чтобы выпустить его из бутылки, не стоит.

Ум — вереница мыслей, мелькающих перед тобой на экране мозга. Ты — наблюдатель. Но ты начинаешь идентифицировать себя с тем, что кажется тебе приятным, и так ты попадаешься на удочку того, что кажется тебе неприятным.

Осознание не может существовать в рамках двойственности, ум не может существовать вне двойственности.

Ум двойствен, осознание не-двойственно. Поэтому просто наблюдай. Я учу не решениям, я учу решению: сделай шаг назад и наблюдай. Держи свой ум на расстоянии. Это касается как приятного и красивого, так и неприятного. Воспринимай все как бы со стороны, как будто смотришь фильм. Но люди идентифицируют себя даже с героями фильмов…

Я видел людей, которые смотрели фильмы и плакали! Хорошо, что в кинотеатре темно; это избавляет их от чувства стыда. Я спрашивал своего отца: «Ты видел? Парень с твоей стороны плакал!»

Он говорил: «Весь зал плакал. Такая сцена…»

Но там ничего не было, кроме экрана. Никого не убили, не произошло никакой трагедии — просто мелькающие на экране картинки. И люди плачут, смеются. Они практически выпадают из жизни, они становятся частью фильма. Они идентифицируют себя с героями фильма.

Мой отец говорил мне: «Если у тебя возникают вопросы о реакции людей, ты не можешь получать удовольствие от фильма».

Я говорил: «Я могу получать от фильма удовольствие. Но я не хочу плакать, я не получаю от этого удовольствия. Я не хочу становиться частью фильма. Эти люди стали частью фильма».

У моего дедушки был старый парикмахер, у которого была зависимость от опиума. Что можно было сделать за пять минут, занимало у него два часа. Он непрерывно говорил. Они были друзьями с детства. Я до сих пор вижу дедушку сидящим на стуле старого парикмахера… он был любителем поговорить.

У людей, зависимых от опиума, есть одно качество: они любят рассказывать о себе. Дедушке не оставалось ничего, как только поддакивать: «Да, правда, удивительно…»

Однажды я ему сказал: «Что бы он ни сказал, ты говоришь: «Да, правда, удивительно». Даже когда он несет полную несусветицу».

Он сказал: «Чего ты хочешь? Этот человек — наркоман». Для бритья он использовал опасную бритву. «Что ты хочешь, чтобы я сказал человеку, который держит у моего горла острый нож! Сказать ему «нет»… он меня убьет! Он это знает. Иногда он мне говорит: «Ты никогда не говоришь «нет». Ты всегда говоришь «замечательно». Я ему говорю: «Ты должен понимать — ты всегда находишься под действием опиума. Обсуждать что-то с тобой, тем более не соглашаться, невозможно. Ты держишь нож у моего горла и хочешь, чтобы я говорил тебе «нет»!»

Я спросил у своего дедушки: «Почему ты не найдешь другого парикмахера?» Ведь в селе столько парикмахеров! Работа, которую можно сделать за пять минут, занимает у него два часа. Он мог сбрить полбороды и сказать: «Сиди здесь, я скоро приду» и вернуться через час. Увлекшись разговором, он совершенно забывал о сидящем у него в кресле клиенте. Вернувшись на рабочее место и увидев дедушку, он восклицал: «Бог мой, ты все еще здесь сидишь!»

На что мой дедушка отвечал: «Что я могу сделать? Не могу же я пойти домой с наполовину сбритой бородой!» На вопрос моего дедушки, где он был, парикмахер отвечал: «У меня был такой интересный разговор. Я совершенно о тебе забыл. Хорошо, что моему собеседнику нужно было уходить; иначе ты бы просидел здесь целый день».

Иногда он забывал закрыть парикмахерскую на ночь. Забыв остановиться перед дверью, чтобы ее закрыть, он шел домой. Иногда в это время в парикмахерской на стуле его ждал клиент. Тогда кто-то должен был ему сказать: «Можешь идти домой; раньше следующего утра он здесь не появится. Он забыл закрыть парикмахерскую, он забыл о тебе. Он спит у себя дома».

Иногда брошенный им клиент злился. Как правило, это были клиенты, попадавшие в его парикмахерскую в первый раз. В таком случае он обычно говорил: «Успокойся. Можешь мне не платить. Я сбрил тебе половину бороды; ты можешь идти. Я не хочу спорить. Платить мне не нужно; я не прошу даже половину платы».

Но никто не может уйти с наполовину сбритой бородой. Или с головой, постриженной наполовину. Ты просишь его сбрить бороду, а он начинает брить голову. Когда ты это замечаешь, уже поздно. Тогда он тебя спрашивает: «Что ты хочешь, чтобы я сделал теперь?» Ведь четвертая часть работы уже сделана. Можно довести дело до конца или оставить так. Ты говоришь, что не хотел, чтобы я тебя остриг, это моя вина, и я должен понести наказание. Поэтому денег с тебя за мои услуги я не возьму».

Он был опасен! Но как говорил по этому поводу мой дедушка: «Да, он опасен. Но он очень мил. Я настолько себя с ним идентифицирую, что не могу представить, что, если он умрет раньше меня, я смогу пойти в другую парикмахерскую. Просто не могу этого себе представить… Этот человек был моим парикмахером всю мою жизнь. Скорее я перестану брить бороду».