Сэм Льювеллин - Тросовый талреп

• Название: Тросовый талреп
• Автор: Сэм Льювеллин
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 1994
• ISBN: 5-7001-0186-6

---

На этот раз я сделал полтораста гребков, прежде чем вынырнуть. Оказавшись на поверхности, я огляделся и увидел в трех четвертях мили яхт-клуб Джорджа Хэйтера. Его окно ободряюще посвечивало мне как маяк — единственный неподвижный желтый огонек среди мечущегося света фар и задних огней на шоссе.

Я без труда доплыл бы до яхт-клуба в нормальных условиях. Не Бог весть какой дальний заплыв. Но сейчас у яхт-клуба толпилась уйма судов, и у некоторых из них вовсю крутились туда-сюда прожектора. Голубые лучи шарили по этой части озера, подсвечивая плывущую над водой туманную дымку. Какое-то судно двигалось прямехонько на меня, и его прожектор пылал, словно глаз циклопа. Я выдохнул воздух из легких, оставив минимальный, с чайную ложечку, запас, и погрузился в глубокий мрак. Гребной винт судна прошумел над моей головой, а кильватерная волна долго дубасила меня, как какую-нибудь рубашку в стиральной машине. Потом я снова вытолкнул себя на поверхность и жадно глотнул воздуха.

Ну а потом все эти суда беспорядочно переместились к середине озера. По всей вероятности, они обнаружили и вылавливают какие-то части того, что было прежде Мансини. Я продолжал плыть, зажав в зубах бумажник.

Я устал. Меня мучила рана на щеке. Мне все больше мешали плыть брюки и рубашка. Но когда я высвободился и от брюк, и от рубашки, вода показалась мне еще холодней. Ощущение было такое, что тепло уходит из моего тела, а вместе с ним и силы. Желтый прямоугольник окна яхт-клуба был уже совсем близко, но почему-то колебался, словно желтый карантинный флаг на ветру.

Я продолжал машинально работать руками и ногами и старался не впускать в сознание подробности того, что случилось со мной на озере. Я старался думать о том, что на берегу мне, может быть, удастся поужинать, выпить вина, а кругом будут темненькие, гладенькие девушки и мужчины в чистых рубашках... Но и эта мысль становилась гнетущей. Нигде не найдется пристанища для насквозь промокшего беглеца с рубленой раной на лице.

Однако яхт-клуб оставался для меня ориентиром. Мне были нужны ориентиры. Я не сводил с него глаз и плыл сквозь сгущающуюся ночь к желтому прямоугольнику окна. Спустя какое-то время я увидел тусклые тени стоявших на причале судов. Какая-то пристань вырисовывалась из темноты. Я достал ногами дно и прислушался.

Из яхт-клуба слышался неясный рокот голосов и стук ножей. Это были прекрасные звуки. Там люди, теплые и живые. Но звуки разговоров и трапезы недолго оставались ласкающими душу, потому что я стоял и дрожал в темноте, подпирая борт ялика типа «Уэйфэрер». При мне был только бумажник от Гуччи, а на мне бело-голубые полосатые боксерские трусики. И всего час назад меня посчитали убийцей двоих мужчин в общественных местах в центре Женевы. Я замерз, я был усталым и голодным и очень-очень одиноким.

И я был страшно зол на Джорджа Хэйтера. Добрый старина Джордж, клиент и друг. И лживый ублюдок, который похлопывает тебя по спине и доверительно изливает тебе свои философские мысли о том, как очистить грязь, — и все лишь для того, чтобы избавиться от тебя, а он будет продолжать делать деньги на отравлении людей. Злость снова сделала мои ноги достаточно гибкими, чтобы пронести меня быстро и бесшумно по темному, вязкому побережью к неосвещенному зданию с душевыми и шкафчиками, запирающимися на особые замки.

Дверь была открыта. Я вошел внутрь и прямиком двинулся к шкафчикам. Было бы неразумным включать свет. Достаточно света проникало сюда через окна, чтобы видеть комбинированные замки, эти маленькие калькуляторы, приваренные к дверцам. «Дата рождения», — сказал он. Добрый старина Джордж, с его беглыми комментариями по поводу своей жизни, состоящей из компьютерных пародий, замков с шифром и чеков для обручальных колец.

Я заполнял уйму бумаг для этого ублюдка Джорджа Хэйтера и знал его дату рождения не хуже, чем свою собственную. Но мои пальцы настолько закоченели, что я лишь с третьей попытки сумел набрать цифры правильно. Дверца распахнулась настежь. Я вывалил содержимое шкафчика на пол. Там были разные реечки, комплект парусов, два непромокаемых костюма, спасательные жилеты. Были там также шорты-"бермуды", нейлоновая пуховая куртка с матросским ножом в кармане и пара резиновых сапожек высотой по лодыжку. Я с трудом натянул на себя пуховую куртку и мгновенно почувствовал, что начинаю согреваться. Потом я влез в непромокаемые брюки, собрал в кучу и запихнул остальное барахло обратно в шкафчик, запер дверцу на замок, а потом и сам заперся в уборной.

Теперь, когда кровь хорошенько растеклась по жилам, можно было поразмышлять о следующих шагах. Прежде всего — о том, что я голоден и что мне некуда идти. Но не это — главная проблема. Хуже то, что у швейцарской полиции, по всей вероятности, имеется очень точное описание моей наружности, а это означает два возможных направления действий с их стороны. Они могут предположить, что я утонул в озере, и могут прийти к выводу, что я все-таки доплыл до берега. Зная швейцарцев, я был уверен, что они учтут оба варианта, чтобы не оставить мне никаких шансов.

Поэтому я должен найти способ убраться отсюда как можно скорее и как можно подальше. Украсть какой-нибудь автомобиль? Исключено. Они блокируют и дороги. К тому же на всех направлениях вокруг Женевы существуют границы. А у меня нет возможности благополучно пересечь границу, потому что мой паспорт находится в гостинице. Впрочем, иметь при себе паспорт на имя Гарри Фрэзера — скорее вред, чем польза. И плюс ко всему у меня очень немного денег.

Я уселся на пол, пытаясь отогнать страх, сосущий под ложечкой. «Думай», — повторял я себе. Но адвокат находит ловкие ходы, потому что стоит на прочной почве. А из-под меня была выбита всякая почва. Я испытывал чувство одиночества и паники. И внезапно понял, что очутился как бы на месте Ви. Раньше я стоял и сторонке, наблюдая за теми отношениями, которые складываются между людьми, и делая свои умозаключения. Решение всегда оставалось за мной. А теперь жизнь выкинула меня за борт, и не было никаких тормозов, на которые я бы мог нажать. Это было что-то близкое к головокружению. Ви в подобной ситуации хваталась за наркотики. Швыряние таблеток в горло давало ей иллюзию контроля.

Я прислонился лбом к прохладному кафелю и вспомнил о Фионе. Была и другая возможность избавиться от такого головокружения. Она заключалась в том, чтобы двигаться, оставаться живым, наслаждаться борьбой. Я как-то полюбопытствовал, что делает Фиона в обществе Ви. Учится маленьким радостям. Две маленькие немолодые дамы в одиноком домике...

У наружной двери послышался шум. Кто-то кричал. И дивное видение исчезло. «Что же теперь? — в панике думал я. — Что же мне делать теперь, черт подери?» Потом я сообразил, что кричавший, кем бы он ни был, интересуется, есть ли кто-нибудь внутри. Скорее всего это был привратник яхт-клуба, запиравший двери на ночь.

Его ключ прогремел в замке. Я глубоко вдохнул запахи старого мыла, хлорки, дезодорантов — все запахи сырых душевых комнат в этом здании у озера. Запахи свободы — вот чем они были для меня в тот момент.

Я промыл свой порез над раковиной при слабом свете, вливающемся из маленьких окон наверху, под потолком. Мое лицо в зеркале выглядело призрачно белым, порез над скулой, у правого уха был дюйма два длиной. Если начесать волосы вперед, они более или менее его прикроют. Когда я закончил обработку пореза, кровотечение почти прекратилось. Я достал свою наличность из бумажника и прилепил банкноты к кафелю стены для просушки. Потом снова отпер шкафчик Джорджа, достал оттуда сумку с набором для плавания на яхте, расстелил паруса и устроил себе вполне удобную постель. Это не гостиница «Ритц», но все же лучше, чем валяться в грязи. Я посмотрел на свои часы. Ровно десять. Я положил голову на плотное териленовое полотно и провалился в глубокий сон.

Он длился недолго. Я проснулся внезапно и безумными глазами уставился в темноту. Мои часы показывали половину третьего, желудок жаловался на то, что я уже восемь часов ничего не ел. Снаружи доносились разные шумы: лай собак, трескотня радио. Голубые огни проносились по матовым стеклянным окнам и по балкам потолка.

Внезапно голод мой исчез, а рот высох. Близко у дверей раздались громкие голоса и собачий лай. «Рубашка, — подумал я. — Они нашли мою рубашку. У них есть собаки. Но я-то побывал в воде. Сможет ли собака учуять человека по запаху, если он пробыл в воде три четверти часа?» А собака уже подвывала у дверей, скребла лапами. Я услышал дребезжание замка. «Ну вот и все, — подумал я. — Внутрь-то ты попал, только Бог знает, каким путем ты отсюда выйдешь».

— Закрыто на ключ, — сказал чей-то голос по-французски. Он звучал раздраженно и устало, этот голос. — Пошли-пошли, Эйгер. — Он не верил своей собаке, и мое сердце затрепыхалось в надежде, — Хорошо-хорошо. Пойдем поглядим на дороге, там его и поймаем...