Анатолий Нейтак - Камень и Ветра 2. Ветра в зените

• Название: Камень и Ветра 2. Ветра в зените
• Автор: Анатолий Нейтак
• Жанр: Фэнтези

---

В данный момент Эмо сбросил почти всю броню повседневного притворства. Поэтому выглядел именно таким, каким, по сути, и был: невысоким человеком родом с крайнего юго-востока, немного старше двадцати, с кожей и глазами посветлее, чем бывают у его чистокровных соплеменников. Был именно таким, каким выглядел: гибким, как хлыст, быстрым, как мангуста, и опасным, как водяная змея, к яду которой нет противоядия.

– А подробнее? – отрывисто спросила Анжи, не отводя взгляда от бегущих по монитору строк. – Особенно насчёт недоделанного.

– Список требуемого оборудования проведён через Сеть полностью. Оборудование, проходящее по приложениям, оплачено на сто процентов, но получена только его малая часть. Операции с кредитными счетами, включая переводы, завершены. На старых счетах Группы, как вы и приказали, осталось не более пяти процентов от накопленных сумм. Процедура полного копирования данных, содержащихся в нашем войде и служебных директориях Сети, завершена.

– Копирование тройное?

– Пятикратное. Я посчитал, что можно пойти на дополнительные расходы, тем более что они не так уж велики, а носители вообще взяты из страховочных запасов.

– Что ж, правильно посчитал. Кому ты вручил две дополнительные копии?

– Юргену. И Светлане.

– А что с нашими доппелями?

– Предупреждены все. На старых адресах оставлены обычные симуляции, но не удивлюсь, если наши Сетевые двойники приняли дополнительные меры безопасности.

Анжи хмыкнула, отключила терминал и повернулась к собеседнику лицом.

– Уж твой-то доппель точно принял. Безопасность – ваш фетиш и тайное второе имя. Скажи, ты одобряешь то, что я задумала?

Эмо поклонился – довольно низко, хотя и не так, как кланялся мастеру Кэндзабуро.

– Уважаемая Наставница вправе делать всё, что…

– Вот только не надо этих восточных штучек! – перебила Анжи. – Меня интересует твоё мнение… твоё личное мнение… а не вежливое поддакивание нижестоящего. Тем более что я намеренно смешала в Группе категории наставников и учеников, старших и младших, указывающих и повинующихся. Да, я учила тебя, но разве при этом я не училась у тебя? Так что будь любезен ответить мне откровенно!

Гибкий, как хлыст, быстрый, как мангуста, опасный, как водяная змея, и хорошо знающий за собой эти качества (равно как многие другие), Эмо не выглядел растерянным. Но кто-кто, а Анжи-то хорошо знала, что означает внезапная неподвижность этого парня – и телесная, и духовная.

– Неужели я прошу слишком многого? – ласково и печально спросила она. – Неужели откровенность – это единственное, во что ты не можешь вжиться, а можешь лишь изображать?

Внезапно рухнув на колени, Эмо всхлипнул совершенно по-детски.

– Уважаемая Наставница, простите недостойного! Умоляю, накажите меня по всей строгости, но не… не…

Воля Анжи, преломившись сквозь призму почти обычного кинезиса, подняла Эмо, заставила его встать прямо и открыто посмотреть ей в лицо. Тот пытался воспротивиться нажиму, но куда там! Преодолеть полноценный кинетический импульс Наставницы для него было не легче, чем ей самой одержать верх над Эмо в "чистом" спарринге, когда всё решают физическая сила, воля и отработанные навыки бойца.

– Прекрати. Ты всё равно не заставишь меня рассердиться. Но, видимо, я плохая Наставница, если за все эти годы ты так и не понял, чего я жду от тебя.

– Наставница?

– Ты же человек, Эмо! Ты живёшь, дышишь, испытываешь чувства и торишь свой Путь. Во всяком случае, тебе следовало бы это делать. Но почему Рокас, Алия, Светлана, Юрген и все остальные летят рядом со мной, как птицы, а ты летишь вроде в ту же сторону, но как стрела? Они прозвали тебя Ящиком. Ты это знаешь. И даже это не заставило тебя задуматься!

– Наставница!

– Да, я Наставница! – согласилась Анжи, с трепетом душевным слыша быстро усиливающийся треск скорлупы, внятный ей одной. – Но плох тот учитель, ученики которого не смогут или не захотят превзойти его достижения. Мой выводок готов указывать путь другим, иначе я отложила бы исполнение плана "Расширение". Но разве стрела может возглавить собственную стаю?

Кожа, волосы и даже глаза Эмо засияли тёплым красноватым светом. Не ожидавшая подобного, Анжи выпустила его из тисков своей овеществлённой воли, но Эмо даже не покачнулся. Его сенс изливал в мир чистейшее сияние, настолько мощное, что причиной его могла показаться наркотическая стимуляция в полусмертельной дозе. Глядя в глаза Наставницы, Эмо поклонился ей, как равной. Но даже упав ниц, свернувшись клубком и целуя пыль у её ног, он не мог бы выказать большего почтения.

– Я понял, – сообщил он ей совершенно несвойственным ему прежде тоном, мечтательным и прозрачным. – Я понял!

– Не задавайся. – Анжи улыбнулась. Почти незаметно, зато впервые за долгое время полностью искренне и легко. – Начал понимать, так будет вернее. Долго же я ждала твоего третьего рождения, друг.

– Друг! Вы… ты оказываешь мне великую честь. Могу ли я считать… – Эмо запнулся. Вгляделся в лицо Наставницы – и засиял ещё ярче. – Спасибо тебе, спасибо!

– Настоящая дружба выше благодарностей. Что ж, теперь я спокойна.

Обойдя Эмо, она направилась к дверям. Но приостановилась на краткий миг, когда в спину ей тихо, на грани слышимости, шепнули:

– Удачи!

– А вот за это – благодарю, – сказала она, выходя.

– Что скажешь?

– Пока – только одно. Мы нашли гораздо больше, чем искали… -…но меня это не радует.

– И меня.

Валентина Лапина, инспектор, и Неттель Вири, эксперт, не глядели друг на друга. И свои сенсы оба свернули по максимуму. Всё равно получить какое-либо удовлетворение ни от прямых взглядов, ни от касания сенсов им не светило.

– Ты так и не смог идентифицировать Ари?

– Нет, не смог. А ты добилась успеха, разговаривая с детьми?

– Не добилась.

После тягостной паузы Валентина заговорила ещё неохотнее:

– Это странные дети, Тель. С ними интересно… и страшно. Они не по годам умны, талантливы, самостоятельны. Но ни ум, ни талант, ни самостоятельность – ещё не залог счастья. Скорее, наоборот. Нам ли этого не знать!

Эксперт тихо вздохнул. Да уж, они знали. Ещё как знали!

– Тина, не сгущай краски. Всё-таки, если верить Наставнице, все или почти все дети Группы – потенциальные, а то и бывшие шейды. Можно ли требовать от них большего?

Валентина вскинулась. И даже взглянула на Неттеля Вири прямо:

– Ты не понимаешь! Да, от этих маленьких негодяев нельзя требовать той же общительности, дружелюбия и тепла, которые обычны для нормальных детей. Но они же не хотят быть нормальными, Тель! Ты понимаешь? Им нравится то, что они собой представляют, и они не хотят покидать Группу! Эта Наставница подсунула им набор совершенно вывернутых ценностей!

Эксперт позволил себе кривоватую улыбку.

– Ты хочешь сказать, что им нравится быть умными, талантливыми и самостоятельными?

Сквозь поблёкший внутренний свет Валентины жадно облизнулась почти полностью задавленная память – чёрная, бездонная, полная боли и отчаяния. Неттель заметил это, и полинявшая улыбка облезла с его лица, как обожжённая кожа с волдыря.

– Другое важнее, – сказала инспектор Лапина бесцветным голосом, снова глядя куда-то мимо. – Я спрашивала у них, хотят ли они быть счастливыми.

– И что?

– Половина ответила "да". Но так равнодушно, словно в мире есть вещи куда важнее, а радость и счастье идут где-то во второй десятке: есть – и хорошо, нет – и ладно, обойдёмся без. Другая половина заявила, что наше счастье (не их собственное счастье, а "наше", ты понимаешь?) нисколько их не интересует. А один, по имени Юрген, посмотрел этак неприятно и спросил в ответ: вам что, хотелось бы научить нас лгать?

Эксперт поёжился. Воображение у него было живое. Кроме того, мальчишка, отвечающий таким вот образом на проявление искреннего интереса и заботы… брр!

– Ну и что ты предлагаешь?

Валентина ответила решительно, словно заранее всё обдумав и взвесив:

– Нельзя позволять Наставнице продолжать в том же духе.

– Почему?

– Что значит – почему?

– Ты что, Тина, в самом деле не понимаешь? Ладно, сформулирую иначе: кому будет хуже, если Анжелика Недеева будет "продолжать в том же духе"?

– Детям, конечно. Она дизадаптирует их, роет ров и строит стену между своей Группой и всем остальным человечеством.

– Категорично. Но не кажется ли тебе, что дети Группы будут против, если ты попытаешься отнять у них Наставницу?

Валентина вздохнула.

– Будут. И вот этого я не понимаю. Как эта… женщина, не будучи ни доброй, ни открытой, ни сострадательной, ухитрилась заслужить настолько сильную и дружную привязанность? Они все готовы предпочесть её родителям, братьям, сёстрам и другим близким. Они только что не молятся на неё. Из старших многие были бы счастливы спать с ней! Но почему?!

– Может быть, потому, что она лучше понимает их?