Вера Новицкая - Безмятежные годы

• Название: Безмятежные годы
• Автор: Вера Новицкая
• Жанр: Детская проза

---

В.С. Новицкая

Безмятежные годы.

Глава I

Старые друзья. - Новые впечатления.

Наконец, наконец-то я снова увидела все эти веселые, дорогие мордашки, всякий милый памятный закоулочек! Шутка сказать: четыре года, целых четыре длинных-предлинных года прошло со дня моего отъезда отсюда, а, между тем, все время так и тянуло меня обратно, точно кусочек себя самой я здесь позабыла; едва дождалась. A папа еще: «Погодите, вместе поедем, квартиру сперва устроим». Как бы не так! Небось, когда из Петербурга надо было уезжать, в пять дней нас встряхнули, a как обратно - «Подождите!» Нет, папусенька, уж это «ах оставьте!»

Еще в Луге нарядилась я в шляпу и жакетку, как ни убеждала меня мамочка, что рано. Знаю, что рано, в том-то вся и беда, потому-то и хочется обмануть себя, сократить время: когда одет, кажется, что вот-вот и подъезжаешь. A как стали мы приближаться к платформе, как вкатил поезд, громыхая, под темные станционные своды, сердце мое шибко-шибко забилось, и внутри точно радостно что-то запрыгало.

Сели на извозчика. Хотя в той части города улицы и малознакомые, но, все равно, одно сознание, что это опять наше, петербургское, что каждая конка, карета, лавка будто немножко и мои: захочу, сяду и поеду, захочу зайду, куплю что-нибудь, - что сама я тоже здешняя, не чужая, не случайно пришлая, одно это приводит меня в восторг. Глупо может быть, но на душе светло так, радостно, весело!..

В восемь часов мы приехали, a в одиннадцать я уже умолила мамочку отвести меня в тот же день в гимназию. Ждать еще сутки, целых двадцать четыре часа! Нет, это никакого человеческого терпения не может хватить!.. И добрая мамуся, невзирая на страшную головную боль, повела-таки меня.

Не знаю, как не выскочило или не лопнуло y меня сердце, так громко тукало оно, когда мы слезали с дрожек y подъезда гимназии. Вдруг там внутри что-нибудь изменилось? Вдруг все перекрасили, переделали?.. И так страшно, так жалко и даже больно подумать об этом.

Беремся за ручку двери, и сразу мне делается бесконечно весело: их распахивает Андрей, тот самый толстый Андрей, которого когда-то призывала Евгения Васильевна на борьбу с черными тараканами-чудовищами (См. «Веселые будни. Из воспоминанйи гимназистки» того же автора). Он, конечно, не узнает меня, но это все равно, я сама рада видеть снова его знакомую, круглую физиономию. Гляжу кругом. Все на старых местах: и стол, и ящик с уроками для отсутствующих, и вешалки.

Идем в канцелярию. Мамуся тщетно вопит: «Тише!» - я лечу стрелой. Почти y самой двери стоит начальница. Платье на ней такое же васильковое, лицо такое же восковое; впрочем, есть в ней и перемена: прежде она произносила только одну-единственную фразу: « Mesdames, не переплетайтесь». Но за это время она, очевидно, сделала громадные успехи: теперь, оказывается, она и другие слова говорит, очень живо и любезно протягивая мамочке руку.

Но приветливой, улыбающейся физиономии милого Сергея Владимировича не видать. (См. «Веселые будни. Из воспоминаний гимназистки» того же автора) Хоть и знаю я, что теперь другой инспектор, но без него кажется как-то неуютно и пусто. Теперь на его обычном месте стоит маленький, совсем круглый господин, в круглых же, толстых очках через которые смотрят круглые, выпуклые карие глаза пристально так смотрят; хорошие глаза, честные, перед которыми не солжешь. Голова y него точно арбузик посредине порядочная лысинка, a кругом густая бахромка из седоватых кудряшек. Лапки коротенькие, и держит он их, вывернув немного ладони назад - ни дать, ни взять, самоварчик с ручками. Разговаривает он с какой-то незнакомой мне классной дамой, скоро-скоро говорит, a сам так весь и двигается, - шустренький, видно.

Я и здесь живо оглядываюсь. Все, все на своём месте, даже малюсенькое, совсем гладенькое рыжее платьице болтается все на том же крючке: это модель того фасона, который полагается носить, но которого ни одна ученица не носит, потому уж больно оно облизанное и некрасивое.

Синяя девица собирается уходить, но еще роется в шкафу; начальница подзывает самоварчик, которого величает Андреем Карловичем, и объясняет ему, откуда я взялась.

- Отлично, очень «арашо», - говорит он. - Сейчас вас и в класс сведем… Будьте добры, попросите сюда классную даму второй Б, - говорит он «синявке», которая кончила шарить на полках. - Впрочем, я сам…

Едва успела я оглянуться, как он, кивнув мамочке, шариком покатился вверх по лестнице. Я за ним. A сверху навстречу грядет наш лилипутик - Шарлотта Карловна. (См. «Веселые будни. Из воспоминанйи гимназистки» того же автора) Увидала я ее, и отчего-то мне опять так весело-весело сделалось.

- Здравствуйте, Шарлотта Карловна! - громко так, раскатисто, чуть не на всю гимназию, возгласила я.

Она сперва прищурилась, потом с удивлением заглянула мне близко-близко в лицо (еще бы не удивиться, ведь ее, бедную, не избаловали такими бурными приветствиями!), кивнула и пошла дальше, все по-прежнему размахивая своими бесконечными руками.

Входим в средний коридор. Дверь крайнего класса открывается, на её пороге я вижу высокую стройную фигуру.

- Юлия Григорьевна! - громко, радостно восклицаю я и, забыв про своего спутника, про то, что я, до некоторой степени, нарушаю общественную тишину, бросаюсь к своей любимице с протянутыми руками.

Она пристально смотрит на меня.

- Да ведь это же наш «тараканчик»! - узнает она наконец. - Какими судьбами? Ну, здравствуйте! - и сама протягивает мне руки. Я крепко, крепко обнимаю ее, a в горле y меня что-то сжимается.

- A Андрей-то Карлович ждет вас, - через минуту говорит она, - идите скорей, еще увидимся.

Правда… Вот скандал! Я про него и забыла. Он ничего, смотрит серьезно, не улыбается, но глаза добрые, умные, хорошие глаза.

- Что, рады старых знакомых видеть? - спрашивает,

- Уж так рада, так рада!

- Вижу, вижу! Ну, входите!

Сердце мое опять радостно стучит. Вот сейчас удастся тот сюрприз, который я готовила всем своим неожиданным появлением.

Мой путеводитель вкатывается в класс, я за ним.

Но что это? Вместо смеющихся вишневых глаз и коротенькой носюли милой «Женюрочки» (См. «Веселые будни. Из воспоминанйи гимназистки» того же автора) навстречу нам поднимается плоская добродушная физиономия на довольно высоком, чуть-чуть кривобоком туловище. Сердце y меня так и упало, впрочем, на одну лишь минуту, потому что кругом со всех сторон зажужжали:

- Муся!

- Старобельская!

- Стригунчик! - вдруг раскатисто так, на весь класс пронеслось хорошо знакомое мне восклицание, которое, нет сомнения, по силе и мощи только от Шурки Тишаловой и могло исходить.

Я верчусь во все стороны, физиономия моя радостно расплывается, но я еще никого не различаю: кругом меня все какие-то длинные, большие девицы, с прическами, бантами, коками. За учительским столиком высокая фигура в вицмундире с немолодым плутовато-милым лицом, с целой шапкой коротеньких, войлочного цвета и сорта, вьющихся волос.

- Qui est donc cette petite demoiselle dont on manifeste si joyeusement l'arrivИe? (Кто же эта маленькая барышня, приход которой вызывает такие радостные манифестации?) - осведомляется он.

Какая-то пушистая каштановая головка, с закрученной на затылке толстой косой, приподнимается и что-то объясняет ему.

Да ведь это же Люба, моя милая «японочка»!

- C'est qu'on n'est pas fБchИ de la revoir, cette petite demoiselle! (Как будто не очень недовольны видеть ее, эту маленькую барышню!) - опять говорит француз.

Меня сажают на ближайшую пустую скамейку, a Андрей Карлович, пошептавшись с классной дамой, выкатывается из класса, быстро-быстро кивая всем своим арбузиком.

Француз вызывает учениц переводить новый урок, a я тем временем рассматриваю все улыбающиеся, повернувшиеся в мою сторону лица. Вот сверкают издали белые зубы Шурки, и мордашка её, все такая же татарская, все такая же веселая, улыбается мне. Вот золотисто-блондинистая головка с недлинными, до плеч, локонами и розовое, точно крымское яблочко, чуть-чуть блестящее личико моего милого «Полуштофика» (См. «Веселые будни. Из воспоминанйи гимназистки» того же автора); и теперь, она еще, пожалуй, за целый не сойдет. Вот… Но француз прерывает мои дальнейшие открытия.

- Mais c'est une petite rИvolutionnaire que cette petite demoisellelЮ! VoilЮ qu'une anarchie complХte s'installe dans mon auditoire, onme veut plus ni me voir, ni m'Иntendre. Voyons, mademoiselle… mademoiselle… (Да ведь это настоящая революционерка, эта маленькая девица. Полная анархия воцаряется в моей аудитории, не хотят больше ни видеть, ни слышать меня. Пожалуйста, мадемуазель, мадемуазель…)

- Starobelsky - подсказывает кто-то.

- Eh bien, mademoiselle Starobelsky, voulez-vous bien avoir la bontИ de traduire ce petit morceau-lЮ, au moins on pourra lИgitimement vous regarder et vous Иcouter. (Так вот, мадемуазель Старобельская, не будете ли вы так добры перевести этот кусочек, по крайней мере, тогда можно будет на законном основании смотреть на вас и слушать вас) - и лицо его лукаво и добродушно улыбается.