Норман Мейлер - Нагие и мёртвые

• Название: Нагие и мёртвые
• Автор: Норман Мейлер
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Современная проза
• Год: 1976

В романе известного американского писателя рассказывается о жизни и боевой деятельности одного из соединений армии США на Тихоокеанском фронте в годы второй мировой войны.

Автор разоблачает порядки и нравы, царящие в вооруженных силах США. Хотя со времени событий, о которых повествует в книге, прошло более 30 лет, читателя не покидает чувство, что все происходит в наши дни.

---

— Я уезжаю отсюда, — не выдерживает Ред.

— Что? О боже! Нет, нет, не может быть! — удивляется мать.

(Она такая же, как отец, — низкорослая полная женщина, так и не сумевшая избавиться от шведского акцента.)

— Я больше не вынесу этого. Не хочу погибнуть ни за что ни про что. Эрик уже достаточно вырос, чтобы работать на шахте, если она когда-нибудь откроется.

— Ты не уедешь, — говорит мать.

— Я сам знаю, что мне делать! — кричит Ред. — Что человек может получить здесь? К чему он стремится, помимо того чтобы набить желудок?

— Скоро Эрик начнет работать. Ты женишься. Найдешь себе шведку.

Ред стучит кружкой по столу.

— К черту все это! Мне уже надоели разговоры о женитьбе. — (Агнесса… Идея о женитьбе не столь уж неприятна, но он решительно отбрасывает ее.) — Я уеду отсюда. Я не собираюсь прожить большую часть своей жизни с буром в руках и в ожидании, когда на меня обвалится штольня.

В кухню входит сестра Реда.

— Ты сопливый мальчишка, тебе ведь только восемнадцать лет. Куда ты уедешь?

— Это не твое дело! — кричит Ред.

— Как это не мое, оно касается нас всех! Все вы, мужчины, одинаковы — оставляете нас в трудном положении, а сами удираете. Вы не имеете права так поступать! — кричит сестра.

— В чем дело? — удивляется Ред. — Поесть тебе всегда здесь найдется.

— А может быть, мне тоже хочется уехать. Может быть, мне не нравится прозябать здесь всю свою жизнь без всякой надежды выйти замуж.

— Это твое дело. Я здесь ни при чем, и ты меня не удержишь.

— Ты тоже такой же, как тот, который удрал от меня. Человек, который заварит кашу и удирает, чтобы не расхлебывать ее, — это самый ничтожный человек.

Ред дрожит от гнева.

— Если бы я был на месте Джо Маккея, я тоже удрал бы от тебя. Он правильно сделал, что удрал.

Вот он и поругался с сестрой.

— Как ты смеешь говорить такое своей сестре?

— А зачем ему было оставаться? Он получил от тебя, что хотел, и точка.

Сестра с размаху бьет Реда по щеке. В его глазах появляются слезы обиды и гнева. Смахнув их, он смотрит на нее свирепым взглядом.

— Лучше уезжай, — вмешивается мать. — Плохо, когда в семье начинаются драки. Уезжай.

— А как же с работой в шахте? — Ред чувствует, что его решимость ослабла.

— Эрик… — отвечает со вздохом мать. — Когда-нибудь, Ред, ты поймешь, как плохо поступил сегодня. Господь с тобой.

— Человеку нужно уехать. Он здесь как в затхлой норе.

Эти слова не приносят Реду облегчения.

В 1931 году любые поездки и странствия приводили в джунгли бродяжничества.

Но пути туда были разные.

Товарные поезда из Монтаны, через Небраску в Айову.

Поденные работы на фермах.

Сбор урожая и работа на зернохранилищах.

Перевозка навоза.

Ночевка в парках и арест за бродяжничество.

Когда Реда выпускают из окружного исправительного дома, он идет обратно в город, тратит заработанный доллар на хороший обед и пачку сигарет, а вечером устремляется на отходящий из города товарный поезд. Луна серебрит мелькающие с обеих сторон дороги кукурузные поля. Ред устраивается поудобнее на платформе открытого товарного вагона и смотрит в небо. Приблизительно через час на платформу забирается еще один бродяга. У него есть фляжка виски. Они распивают ее и выкуривают сигареты Реда. Потом они ложатся на спину и смотрят на звезды. Небо как бы трепещет в такт покачиваниям и подпрыгиваниям вагона. «Не так уж плохо», — думает Ред.

— Господи, сегодня ведь суббота! — восклицает сосед Реда.

— Ага.

В субботние вечера в шахтерском городке, где жил Ред, в церковном подвале устраивают танцы. Круглые столики покрыты клетчатыми скатертями. За каждым столиком семья: шахтеры, их взрослые сыновья и дочери, жены, бабушки, дедушки и маленькие ребятишки. Некоторые матери приходят сюда даже с младенцами и на глазах у всех кормят их грудью.

Провинция.

Воздух в подвале тяжелый. Вонь. Шахтеры приносят с собой по бутылочке и, напившись, становятся мрачными, угрюмыми. А что еще можно ожидать от усталых людей в конце рабочей недели?

К полуночи шахтеры начинают скандалить со своими женами. Ред хорошо помнит, как отец всегда бранился с матерью, а принадлежавший компании оркестр — скрипка, гитара и пианино — наигрывал в это время какую-нибудь кадриль или польку.

Для парнишки из шахтерского городка интересно и ново напиться в субботу на платформе товарного вагона. Горизонт расширяется на миллионы миль. Кругом серебрятся кукурузные поля.

Джунгли бродяг — это болотистые районы за городом, пустыри, заросшие сорняком, неподалеку от железной дороги. Тут вырастают жалкие грязные лачуги. Крыши сделаны из заржавевших листов гофрированного железа, а через дощатый настил-пол пробивается трава. Большая часть обитателей спит прямо на земле около лачуг, а моется в речушке с коричневой водой, лениво текущей по придорожной болотистой земле. В жаркие дни время ползет медленно. Над мусорными свалками — крупные золотисто-зеленые мухи. В поселке безработных несколько женщин. Ночью Ред и несколько других парней проводят время с ними. Днем — шатание по городу, тщательный осмотр консервных банок на мусорных свалках, попытки выпросить подаяние. Однако чаще всего — простое сидение в тени, разглядывание проходящих поездов и разговоры, разговоры…

— Джо сказал, что скоро нас выгонят отсюда.

— Вот сволочи!

— А знаете, ребята, скоро будет революция. По-моему, нам надо организовать поход в Вашингтон.

— Гувер покажет тебе поход… Брось обманывать себя, Мак.

— А я представляю, как бы мы пошли… «Люблю парады и бой барабанов…»

— Слушайте, ребята, я тут давно наблюдаю… Это все из-за проклятых евреев. Во всем виноваты они. Евреи всего мира.

— Ты, Мак, сам не понимаешь, что говоришь. Нам нужна революция, нас эксплуатируют. Надо подождать, пока будет диктатура пролетариата.

— А ты что, коммунист? Слушай, у меня, например, было свое дело. Со мной считались в городе, и у меня были деньги в банке. У меня все было, но… помешал заговор…

Реда одолевает дремота. «Все это чепуха, — думает он, — дешевка. Важно все время двигаться куда-нибудь и помалкивать».

— А-а-а, пошел ты с твоим заговором…

— И все-таки нас собираются выгнать отсюда.

— А я и сам уйду, — говорит Ред.

У него все тот же зуд.

Так или иначе, но умереть тебе, кажется, никогда не дадут.

В самом деле — хоть и редко, но все же бывают подарки судьбы, всегда находится какая-нибудь небольшая работенка, немного жратвы, чтобы двигались ноги, встречается новый городок, в котором ты еще не был. А бывает даже и хорошее настроение, когда тебе, например, удается попасть на рассвете на товарный поезд. Едешь и видишь, как земля начинает преображаться под лучами солнца…

Конечно, это хорошо в том случае, если ты не очень голоден.

Брось горсть соломинок в речку и убедишься, что часть их останется на плаву, несмотря ни на какие пороги и стремнины.

Всегда найдется что-нибудь такое, что поддержит тебя. Двигаешься от одного городка к другому, а лето подходит к концу, ночи становятся прохладными. Но всегда ведь найдется железная дорога, бегущая на юг, или тюрьма, в которой можно переспать ночь.

Если пройдешь через все это, то через некоторое время тебе удастся получить пособие. Даже сможешь получить приличную работу: мойщиком посуды, поваром по приготовлению срочных заказов, каменщиком на строящейся дороге, рабочим на ферме, маляром, водопроводчиком и даже продавцом бензина на автозаправочной колонке.

В 1935 году Ред проработал в ресторане почти целый год. Он оказался лучшим мойщиком посуды из всех побывавших на этой работе. (Часы пик на кухне с двенадцати до трех. Посуда со звоном поступает из лифта в желоб; проворные руки мойщика счищают с тарелок остатки еды и жир, а со стаканов и чашек губную помаду и ставят их на специальный решетчатый поднос. Поднос задвигается в длинную машину. В ней гудит и вибрирует пар, который со свистом вырывается с другого конца. Здесь еще один мойщик выхватывает поднос щипцами и, обжигая пальцы, укладывает посуду в стопки. «Не хватай, Джек, посуду голыми руками!»)

После работы Ред идет домой, в меблированную комнату (два доллара пятьдесят центов в неделю; от продолжительного употребления ковры на лестницах стали толще и пружинят под ногами, как мягкий торф) и ложится на свою кровать. Если он не очень устал, то через некоторое время встает и спускается в соседний бар. (Серый потрескавшийся асфальт, пустые консервные банки, яркий свет неоновой вывески с двумя потухшими буквами.)

— Мужчина, Ред, всегда придерживается какой-нибудь философии. Я скажу тебе, иногда я думал, что совершил ошибку, женившись. Знаешь, иногда я просто до бешенства доходил. Я все думал и думал: для чего я работаю… Впрочем, потом это проходит. Вон посмотри на ту пару в кабине. Видишь, как они прижимаются друг к другу? Сейчас ни один из них не может даже дышать без другого. И у меня с моей старухой было то же. А чем все это кончится? Я уже не злюсь больше, я знаю что почем. У этой пары все кончится так же, как кончилось у тебя, у меня и у кого угодно другого.