Питер Грин - Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос

• Название: Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос
• Автор: Питер Грин
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0668-1

В романе современного английского писателя и ученого Питера Грина делается попытка воссоздать жизнь легендарной поэтессы античности Сафо, показать ее мир, мир любви и страданий, дружбы и предательства, чистых чувств и высокой поэзии.

---

— Благодарствую, — сказала мать. — Мы лучше постоим.

— Ах, — сказал Мирсил мягким, но не сулящим ничего доброго голосом. — Позвольте уточнить: госпожам предписывается сесть.

— Мы лучше постоим. Или принесите кресла всем.

— Сядьте! — сказал Мирсил, и в безмолвной тишине это прозвучало как удар кнута.

Мать села.

Я стала по-другому смотреть на Мирсила.

Только потом я поняла, что по-прежнему на ногах, и быстро плюхнулась в кресло. Я почувствовала неодолимое желание расхихикаться.

Мирсил кивнул стражам, и те покинули палату, топоча сапожищами. Только у каждой половины огромных двойных дверей осталось стоять по часовому.

— Итак, — сказал Мирсил, — начнем.

Находившийся при нем писец встал, развернул пространный свиток и начал оглашать обвинения. Сперва — против Алкея и его сподвижников, затем — что заняло куда меньше времени — против меня и моей матери, как «пособников и соучастников заговора». Правда, на нас не распространялось обвинение в «соучастии в убийстве». Писец продолжал:

— «…и в организации заговора с целью подрыва демократии». — Он резко оборвал свою речь, как если бы ему не хватало слов, и резким движением свернул свиток.

Мирсил обозрел каждого из нас по очереди, словно желая понять, какое впечатление произвел на каждого из нас весь этот перечень обвинений.

— Полагаю, — вопросил он самым вкрадчивым голосом, — никто из вас не будет отрицать вышеперечисленные обвинения?

На мгновение воцарилась тишина, затем слово взял Антименид:

— Я бы об одном хотел просить тебя, повелитель. Чтобы, верша свой суд, ты чтил справедливость.

— Будь осторожен в словах, Антименид. Предупреждаю тебя об этом для твоего же блага.

Антименид пожал плечами:

— Я едва ли могу заблуждаться относительно теперешнего своего положения. Так позвольте мне по крайней мере получить удовольствие от того, что изолью душу и выскажу все, что думаю. — Он обвел взглядом сидевших на скамьях, которые, все как один, ерзали, будто на иголках. — Возможно, кто-то из здесь присутствующих воспримет мои слова близко к сердцу. На будущее.

— Так ты по-прежнему веришь в это? — сказал Мир-сил. — Как замечательно.

— Если бы события пошли по-иному, мой повелитель, то ты бы сейчас стоял там, где стою я.

Мирсил кивнул. Должно быть, сказанное в некотором роде позабавило его.

— Допустим, — сказал он, будто передразнивая ребенка, подражающего взрослому. — Но, как видишь, я сижу здесь.

Антименид устремил взгляд на Мирсила. Затем поднял глаза на знамена, скрестившиеся над балдахином. Он был грязен, хмур и даже немного смешон в своей точь-в-точь пиратской повязке. Но никто не мог отрицать в нем достоинства.

— Да, ты сидишь вот здесь. В этом-то и дело, мой повелитель. И давайте не лицемерить насчет справедливости и демократии. Во всем, что здесь происходит, не пахнет ни тем ни другим. Это — победа сильного. Здесь победитель выказывает сознание своей силы на глазах у других. Это была война, мой повелитель, и мы — твои пленники. Ты опозоришь само имя справедливости, если будешь рассуждать по-иному.

Похоже, Мирсила ничуть не тронуло столь дерзновенное заявление. Он держал себя так, будто обсуждал некий философский вопрос после сытного обеда.

— Двенадцать лет назад, — сказал он, — ты и ряд других сообщников устроили заговор с целью убийства демократически избранного правителя этого города. Подтверждаешь ли ты это?

— Нами не было сделано ничего подобного.

— Ты отрицаешь деяние, которое всем известно?

— Мы казнили обыкновенного тирана. Торгаша, пришедшего к власти в результате переворота.

— Чьим именем вами это совершено?

— Именем власти Совета Благородных, ныне незаконно распущенного. Членство в этом Совете передается по наследству.

— Так ты, — сказал Мирсил, возвысив голос, — отрицаешь права и власть действующего правительства, настоящего Суда, осуществить такую же справедливость в отношении себя?

— Именно так.

— Но ты же — достойный муж, Антименид. Такой же, каким был Меланхр. И такой же, как я.

Антименид покачал головой.

— Да, я достойный муж. Но не такой, как Меланхр. И не такой, как ты, Мирсил. Мой род — третий по древности на всем острове. Мои предки были царями и воинами в золотых Микенах[74]. Шестерым из нашего рода выпала честь возглавить Совет Благородных. Десять пали смертью храбрых на полях сражений во главе отрядов воинов из нашего города. За мной права — старинные и неотъемлемые. За тобой — ничего, кроме права силы и бойкого на язык законника. За тобой — ничего! Слышишь меня? И ни право силы, ни хорошо подвешенный язык не дадут тебе ничего, если ты лишишь меня жизни. Тебя нарекут убийцей.

Мирсил помолчал с мгновение, прежде чем дать ответ. Наконец он холодно произнес:

— Но если бы тебе выпало убить меня, получил бы ты оправдание за это? С точки зрения законности? Морали? Политики? Давайте внесем ясность в этот вопрос.

— Да, я был бы оправдан.

— Спасибо, — сказал Мирсил после недолгого молчания, — за твою откровенность. Я благодарен тебе. Но все же есть тут маленькая зацепка, дающая повод продолжить споры. Точно так же, как во власти времени — создать династию, обычай, в его же власти разрушить их. В конечном счете о человеке судят по его деяниям, а не по его внешности. И еще меньше — по тому, кем были его предки. Ты и тебе подобные живете за счет кредита, одолженного у прошлого. Не сомневаюсь, что облик торгаша кажется вам подлым. В этом ваше слабое место. Ты по-прежнему пытаешься утвердить свои права в мире, в котором для вас остается все меньше и меньше места. Вспомни — разве простые горожане приветствовали тебя и твоих друзей как своих освободителей, Антименид? Разве стоял бы ты здесь, если б это было так?

Антименид ничего не ответил. Он глядел на солнечную полосу, стлавшуюся по выложенному мозаикой полу, и, казалось, потерял всяческий интерес к происходящему. Немного поколебавшись, Мирсил склонился к Питтаку, который во все время обмена любезностями сидел спокойно, бесстрастно глядя в потолок и вытянув вперед обросший бородой подбородок, и что-то сказал ему шепотом. Питтак кивнул в знак подтверждения,

Мирсил встал во весь рост, и писец взял в руки перо, готовясь записывать приговор.

— Антименид, сын Аристона! Суд признает тебя виновным перед богами и людьми в подстрекательстве к мятежу, заговоре, вооруженном мятеже против государства и незаконном проникновении в черту города Митилены, из которого ты был изгнан.

Последняя стадия судебного заседания пошла по нисходящей. Рот Антименида мигом изобразил некое подобие улыбки; Питтак и не потрудился скрыть то, что это его позабавило.

— Своими действиями, — продолжил Мирсил, — и своими показаниями перед Судом ты недвусмысленно дал понять, что отказываешься признавать законы, указы и выборные органы власти данного города. Имеешь ли что-нибудь сказать перед Судом в свое оправдание?

Антименид в презрительном раздражении сплюнул на пол. В это мгновение я вспомнила запущенный сад в Пирре, сверкающих в лучах солнца рыб и блаженный, ничем не нарушаемый покой. «У нас не будет другой возможности», — сказал тогда Антименид.

— Вы мне надоели, — сказал он сейчас. — Давайте кончать с этим балаганом. Выведите меня отсюда и убейте. Я устал от никчемных слов.

Мирсил ухмыльнулся, сознавая себя хозяином положения. Я поняла — доведение противников или жертв до потери самообладания входило в его стратегию.

Он произнес медленно, почти задумчиво:

— Как ты догадываешься, совершенные тобой деяния могут повлечь за собой наказание в виде смерти. В сем случае ты будешь доставлен из зала Суда в городскую темницу, а оттуда, по прошествии трех дней, к месту казни.

В его голосе звучали мурлыкающие нотки. Когда он произносил эти слова, он напомнил мне старого серого кота, уютно свернувшегося у очага и не спускающего глаз с недужной мыши. Я знала, где оно, место казней. Это знали и все, кто был в палате. Оно находится к северо-западу от городских стен, в голой холмистой местности, откуда видна дорога на Метимну[75]. В тех холмах одно-единственное дерево — огромный мертвый платан, от которого ветер и солнце за многие годы оставили только серебряный скелет. Он служил насестом для коршунов и грифов — эти твари сидели там со сложенными крыльями, точно старухи, покрытые черными покрывалами, в ожидании кровавого пиршества. Там стоят столбы с ошейниками и ржавыми цепями. Порой осужденный на казнь оказывался, на свою беду, крепким, и проходила неделя, прежде чем оканчивались его смертные муки; путники, слыша его хриплые душераздирающие крики, пришпоривали коней и уносились во весь опор прочь от этого страшного места. В зимнюю пору, благодаря милосердным морозным северным ветрам, смерть обреченных наступала быстрее; но в течение всего лета стервятники, черные, будто фурии, и выглядящие особенно зловеще под солнечным светом, сидели в ожидании поживы, готовые терзать клювами человеческую плоть.