Питер Грин - Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос

• Название: Смех Афродиты. Роман о Сафо с острова Лесбос
• Автор: Питер Грин
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0668-1

В романе современного английского писателя и ученого Питера Грина делается попытка воссоздать жизнь легендарной поэтессы античности Сафо, показать ее мир, мир любви и страданий, дружбы и предательства, чистых чувств и высокой поэзии.

---

Тем не менее назначение Питтака главнокомандующим все же вызвало сомнение в иных головах в Совете. Хотя оно было недолгим, но, надо сказать, не беспочвенным. Полководец, разящий голую правду-матку, да еще такую, которая — ни больше ни меньше — грозит обернуться против него самого, способен кого угодно привести в замешательство. После той приснопамятной битвы, в которой Алкей (как и многие другие молодые воины) бросил свой щит и показал пятки, Питтак сообщал следующее: «Сегодня мы потерпели сокрушительное поражение под Сигеем[52]. Наши сравнительно небольшие потери могут быть объяснены тем, что наши воины вооружены более легким оружием, чем противник, и, следовательно, могут быстрее бегать. Поражение было вызвано в равной мере бездарностью командования и отсутствием дисциплины. Одним только мужеством битвы не выигрываются. Надежное обучение желательнее, чем душеспасительные речи. Здесь мы — мои воины и я сам — учимся, пусть и дорогой ценой, но в боевых условиях. Прошу направить со следующим кораблем 200 новых щитов и 50 мер пшеницы».

Словно нарочно для того, чтобы досадить моей мамочке (интересно, он сам проницательно догадался о ее взаимоотношениях с тетушкой Еленой или Драконт ему обо всем поведал?), он за все лето не послал ей ни единой весточки. Зато посылал письма мне, причем — к моему великому удивлению — с каждым шедшим к нам кораблем. Мать настояла на том, чтобы я прочла ей вслух первое из этих посланий, и фыркнула, когда увидела подпись в конце.

— Ничего себе! «Хирон»! — сказала она.

— Но он и в самом деле мудрый Хирон! — возразила я.

Она почесала нос и снова фыркнула с пренебрежением:

— Какая чушь! — и принялась носиться по комнате, шурша юбками; все ее крупное тело вибрировало, словно желало высвободить скопившуюся в нем энергию.

Она выглянула в окно, и солнечный свет блеснул на ее лоснящихся черных волосах. Я увидела, как она оперлась о подоконник сжатым кулаком; каждый сустав ее пальцев был белым и твердым, точно шлифованная слоновая кость. По-видимому, она забыла нашу с «Хироном» краткую встречу у нас дома во внутреннем дворике в Эресе, если вообще тогда обратила на нее внимание.

Затем она резко обернулась ко мне; прежде я никогда не видела ее такой. Все лицо ее было искажено отвращением: неудержимый мышечный спазм перекосил и смял ее черты, точно мягкую глину, искривив ее рот в кислую ухмылку. Она вдруг ни с того ни с сего начала говорить об акте любви; с ее уст рвался поток больных слов, исполненных нескрываемой ненависти. Я старалась не слушать, чтобы не осквернять своих чувств этим жгучим потоком сознания.

То, что казалось естеством, было опозорено сквернословием, втоптано в грязь; сама невинность исказилась злобным взглядом, будто у сатира. Боль, страдание, унижение, пренебрежение, образ петуха, роющего навозную кучу; триумф неистового, возбужденного самца. Ни мягкости, ни ласки, ни бесхитростной дружбы, ни хоть какой-нибудь теплоты. Только ярость, ужас, кровь, разрушение…

Наконец она остановилась.

— Это послужит тебе уроком, — сказала уже более спокойным тоном. — Вот увидишь, это послужит тебе уроком. — И снова принялась расхаживать по комнате своей неуклюжей, решительной походкой, по которой было видно, что она никому не собиралась уступать, ни с кем не искала компромисса.

Я снова глянула на краткую весточку, которая по-прежнему лежала на окне.

«Троя, — писал Питтак, — прекрасное место для загородной прогулки, я так думаю. Правду сказать, в доспехах здесь очень уж жарко. Когда Ахилл трижды прогнал Гектора вокруг стен Трои[53], он, видимо, сделал это зимой. Или, может быть, герои не чувствительны к жаре? Как ты думаешь, герои когда-нибудь потели? Как раз сейчас божья коровка карабкается по моей руке, и я только теперь заметил, что у моего ординарца легкое косоглазие, хотя он служит у меня уже четыре месяца. Хирон».

…Я до сих пор содрогаюсь при воспоминании о том срыве, который приключился с моей матерью. Какая муха ее укусила? Что в этой коротенькой записке могло довести ее до такого состояния? В этом было что-то зловещее. Ничего более не имело смысла. Ясное небо внезапно показалось затянутым, будто кто-то набросил на него тонкое серое покрывало.

…Письма стали приходить нерегулярно. Я отнюдь не собиралась отвечать на них, да и не думала, чтобы Питтак от меня этого ждал.

«Стараясь обучать своих воинов в полевых условиях, — писал он, — я быстро пришел к заключению, что единственным чувствующим человеком в «Илиаде» был Терсит[54]». И далее: «Ящерицы — самые умные из всех созданий. Когда их преследуют и ловят, они отбрасывают свой хвост, а затем отращивают новый. Интересно, что было бы, если бы и у людей развилась эта способность? Было бы очень забавно, а?

Тем же кораблем было направлено послание в адрес: Совета: «Вынужденный отдых очень приятен: загораем на солнце и рады до слез, что живы. В конце концов, не в этом ли смысл существования?»

Чуть позже я получила вот какое таинственное послание: «Я наблюдаю за здешними рыбаками. Проводим ли мы полевые учения или воюем, они по-прежнему чинят сети. Так кто же из нас — задаю я сам себе вопрос — выказывает более здравого смысла? Странно, что никто не написал эпоса о рыбаках. Человек ведет ладью своей жизни по недвижным звездам; он знает свою задачу, знает, каких слов и действий требуют от него и от других. Ну в самом деле, почему бы мне не сменить меч на сеть? Ведь я обладаю свободой воли. Я есть мудрец Хирон — ты же меня сама так назвала!»

Через пару недель из Троады до нас дошли ошеломляющие вести. Питтак вызвал на поединок афинского полководца Фринона и убил его. Весь город переполнился слухами. Когда наконец в гавань вошел и стал на якорь присланный Питтаком корабль, встретить его собралась взволнованная толпа. К счастью для нас, посыльный — милый юноша по имени Археанакс, отличившийся в первых боях, — оказался двоюродным братом тетушки Елены. Выполнив свои официальные обязанности, он пришел повидаться с нами. Скромный белокурый мальчик, все еще опирающийся на палку после ранения в бедро.

Тетушка Елена рада была с ним повозиться — уложила на удобную лежанку, обложила со всех сторон подушками. Это ему явно понравилось. Когда он выпил вина, моя матушка (похоже, нетерпение разрывало ее напополам) выдохнула:

— Ну? Что случилось?

Юноша улыбнулся.

— Так, одна шуточка. Просто шуточка, которая взбрела в голову впавшему в ребячество старцу.

— Так верно ли, — спросила тетушка Елена, — что этот впавший в ребячество старец, как ты его называешь, убил афинского полководца в честном поединке? Один на один?

— Да, — вдумчиво сказал Археанакс. — Он действительно убил его. Один. — Он бессознательно почесал мышцы своей раненой ноги. — Вы помните, какое мы потерпели поражение? После этого Питтак повелел старым, закаленным воинам обучать нас в полевых условиях. Но почему-то у него самого душа к этому не лежала. Он предпочитал уходить на далекие прогулки вдоль берега моря — ему нравилось наблюдать, как рыбаки возятся с сетями. Однажды он принес такую сеть прямо в лагерь. Встретив его, я спросил, зачем она ему нужна. Он улыбнулся, хитро прищурил глазки и сказал: «Так, одна фракийская штучка, милый мой мальчик. Вот увидишь, как она избавит всех от стольких неприятностей». Вы ведь знаете, он любит отпускать шутки по поводу того, что отец его родом из Фракии.

— Да, — кротко сказала тетушка Елена. — Знаю.

Тут моя мать бросила на нее гневный, испепеляющий взгляд.

— Как бы там ни было, следующее, что мы услышали, — это то, что он вызвал на поединок афинского полководца, с тем чтобы за ходом его наблюдали оба войска. В случае победы Питтака мы получаем назад Сигей, в случае его поражения мы сдаем наши позиции в Троаде: Ахиллесову гробницу и все остальное.

Тут моя мать резко встряла:

— У него было разрешение Совета выступить с таким предложением?

— Полагаю, да, — ответил Археанакс. Несмотря на свой юный возраст, он выглядел очень учтивым. — Но вы же должны понять, милая Клеида, я только посланник. Я доставляю сообщения, но не читаю их.

Все это время я сидела в углу комнаты возле очага, склонившись над рукоделием и держа себя тише воды, ниже травы в надежде, что никто не заметит меня. Я как могла сдерживалась, чтобы не расхохотаться при этом последнем замечании: мне было так приятно, что кто-то с такой искренностью и легкостью поставил мою матушку на место! Глянув на изящный орлиный профиль тетушки Елены (на который я, признаться, прежде не очень-то обращала внимание), я догадалась, что и она весьма довольна представлением, которое разыгрывает ее двоюродный братец.

Ее собственный вопрос был несколько неожиданным:

— Должно быть, афинский полководец чувствовал себя весьма уверенно, раз принял такой вызов?

— Да, ему и в самом деле не откажешь в мужестве. Он завоевал Олимпийский венок в кулачном бою, когда ему не исполнилось и восемнадцати. По моему мнению, это очень не по-афински, но это было именно так. — Археанакс снова потянулся к кувшину с вином. — Но тем не менее он не из тех ужасных бывших атлетов, которые участвуют в состязаниях только потому, что больше некому. Он выдумал наказание для провинившихся солдат: вызывал виновного на кулачный поединок. Большинство предпочитали наказание плетьми. Он также был непревзойденным и в битве на мечах.