Зигфрид Обермайер - Под знаком змеи.Клеопатра

• Название: Под знаком змеи.Клеопатра
• Автор: Зигфрид Обермайер
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0636-3

Имя Клеопатры до сих пор звучит захватывающе и волнующе. Легендарная египетская царица, вершившая историю, образованная и смелая, великодушная и расчетливая, — она не утратила своего очарования и по сей день.

Под пером Зигфрида Обермайера история оживает. Автор ведет повествование от лица личного врача Клеопатры, и благодаря этому сквозь великие события проступает драма женщины, обожествляемой современниками, которая со всеми ее чувствами и страстями была всего лишь смертным человеком.

---

Все мои мысли крутились вокруг этого, но тут появился некто и проводил меня в какой-то слабоосвещенный зал, где на полу была установлена ванна с водой.

— Помойся! — услышал я тихое приказание. — Очистись с головы до ног!

На краю ванны лежала губка, рядом стояли два сосуда. В одном из них оказалась smegma. Я намылил ею все тело, залез в ванну и как следует смыл все не очень холодной водой. В другом сосуде было ароматическое масло, я натерся им и быстро оделся.

Меня охватило приятное тепло, и я, наверное, так и уснул бы сидя, если бы меня вновь не привели в мою келью. Там я лег, однако почти тут же услышал громкий речитатив — хор из трех или четырех мужских голосов, который, вероятно, был недалеко от моей двери. Если раньше пение было далеким и тихим, так что я почти ничего не мог разобрать, то теперь оно звучало громко и отчетливо. Однако я все равно ничего не понимал, потому что это, видимо, был древний священный язык, на котором жрецы общались с богами. Каждый раз, когда я уже почти засыпал, пение становилось таким громким, Что я вновь просыпался, и так постепенно пришел в состояние крайнего возбуждения.

К сожалению, я не могу сказать, как долго это продолжалось — наверное, несколько часов. Внезапно все стихло, и я тут же заснул, чтобы вскоре вновь быть разбуженным.

Полусонного, меня вывели из кельи. Ко мне подошел жрец и дал мне в правую руку какую-то маленькую тарелочку с мукой — или с чем-то похожим, — а в левую — два камня величиной с куриное яйцо. Затем он медленно двинулся впереди меня, громко читая молитвы на древнем языке и останавливаясь через каждые пять шагов, чтобы — на понятном греческом — призвать на помощь различных богов. Здесь были Гадес, которого он называл его древним именем Аид, его супруга Персефона, ее мать Деметра и вездесущий Зевс, отец богов, сын Кроноса и Реи.

Пройдя сквозь низкую арку, мы попали во второй, более узкий коридор.

— Брось один камень, — шепнул жрец, обернувшись ко мне.

Я сделал это, и мой проводник вновь двинулся дальше, произнося молитвы и призывы. Затем справа открылся узкий проход в маленький лабиринт, заканчивавшийся низенькой калиткой.

— Теперь брось второй камень — сюда! — Он кивнул на место справа от двери. — А тарелку разбей здесь! — указал он на пол слева от двери.

С глухим стуком разбилась черная чаша, и мука взвилась белым облачком, как жертвенный дым.

— Теперь, Олимп, ищущий совета, ты вступаешь в место, которое лежит между Тартаром и земным миром, в место, где Аид и Персефона милостиво позволяют, чтобы духи умерших беседовали с живыми. Призови же там духа Юлия Цезаря и задай ему свой вопрос. Если он не ответит, повтори его еще раз, но используй те же самые слова. Только спрашивай и не говори ничего другого!

Я впал в состояние, которое трудно описать. Здесь было и ожидание, исполненное веры, и страх перед грядущим, и надо всем этим какое-то оцепенение, которое исходило от головы и охватывало все тело, делая его странно пустым и бесчувственным. Это позволяло мне подняться над происходящим, придавало мне некоторую неуязвимость и некоторое ощущение бессмертия.

Я медленно поднялся по крутым ступеням и вошел в адитон, место встречи, святая святых. Этот зал был залит ярким светом, исходящим от шести или восьми ламп, размещавшихся в стенных нишах-арках. Пол был из цельной скалы, очень неровный. Тот, кто попытался бы пройти здесь в темноте, споткнулся бы на втором шаге. Потолок был высотой в два человеческих роста и состоял из целого ряда каменных сводов. Когда я поднял голову, чтобы рассмотреть его получше, по залу пронеслось какое-то холодное дуновение и светильники тут же погасли. Теперь я стоял в полной темноте.

«Оставайся там, где стоишь, — приказал чей-то глухой звучный голос, — не двигайся ни вперед, ни назад, смотри все время перед собой. Медленно досчитай до двенадцати; на каждый счет проси о помощи одного из богов Олимпа. Затем еще раз молча сосчитай до двенадцати и устреми свои мысли к духу, которого ты хочешь вызвать. В третий раз сосчитай до двенадцати, затем призывай его, пока он не появится, а когда увидишь его, задай ему свой вопрос».

Итак, я призвал сначала священных богов Олимпа: Зевса и Геру, Посейдона, Деметру, Аполлона и Артемиду, Ареса, Афродиту, Гермеса и Афину и, наконец, Гестию и Гефеста. Затем я стал думать о Юлии Цезаре и досчитал до двенадцати. Было так же тихо и темно, но у меня возникло ощущение, что кроме меня здесь есть еще кто-то.

Пока я в третий раз едва слышным шепотом считал до двенадцати, тьма немного рассеялась, так что в сумеречном свете стала видна противоположная стена зала. При счете «двенадцать» она приобрела цвет темной охры.

— Божественный Цезарь! — воскликнул я тихо; потом чуть громче: — Божественный Цезарь, прошу тебя, появись!

Так я воззвал еще трижды и потом заметил какое-то трепетание на слабо освещенной противоположной стене, похожее на тень промелькнувшей летучей мыши. Очертания ее были изменчивы, пока не проступили отчетливо голова, руки и плечи.

Голова была повернута в профиль, и я увидел, что это был Юлий Цезарь. Я видел его при жизни и теперь узнал вновь. У меня перехватило дыхание. До сих пор я все же сомневался — и вот теперь стоял перед духом Божественного. Прежде чем я успел набраться мужества и задать вопрос, по залу пронесся беззвучный шепот:

— Олимп, Олимп, зачем ты вызвал меня?

— Божественный Цезарь, Клеопатра, мать твоего сына Цезариона, просит у тебя совета, каким образом будет выиграна эта война.

Гнетущее молчание; никакого ответа.

Я подождал, стараясь дышать как можно тише, чтобы не спугнуть призрака. Тень была неподвижна, я смотрел на нее, не отрывая глаз. Мне вдруг вспомнились слова погибшего Ахилла, сказанные им Одиссею, спустившемуся в подземное царство: «Лучше бы мне служить, кому-нибудь и обрабатывать его поля за самую маленькую плату, чем быть господином в царстве мертвых».

Если уж этот царский сын и потомок Зевса имел основания для жалоб на то, как живется ему в эребе[75], каково-то приходится Цезарю? Я содрогнулся при мысли, что Цезарь тоже мог бы разразиться жалобами, как и Ахиллес, этот гордый герой, при посещении Одиссея.

— Прошу тебя об ответе, божественный Цезарь, — потребовал я поскорей.

Тут тень повернула голову, профиль исчез и стал виден только овал лица.

— Видишь ли, — послышался шепот, — я не желаю победы никому из римских братьев. Скажи Клеопатре, будет ли это для нее удача или горе, но спасение лежит на воде.

Как эхо, повторила тень последние слова:

— …удача или горе, спасение — на воде, на воде, воде, вод…

Слова смолкли, тень на стене побледнела, и сама стена цвета охры стала серой, а затем черной. Я стоял ві тьме, не решаясь пошевелиться и сделать хотя бы шаг, пока не раздалось приказание жреца:

— Повернись и иди к двери!

Там уже ожидал меня провожатый с лампой.

— Добро пожаловать в мир живущих! Соприкосновение с царством смерти осквернило тебя, Олимп. Я провожу тебя в loutron — очистись как следует!

Так я и сделал. Когда я оделся, меня уже ждал проводник, который вскоре вывел меня на поверхность. Хотя меня встретил мягкий свет сумерек, глазам моим стало больно, как от раскаленной пыли.

— Это утро или вечер?

Мой проводник рассмеялся —: да, этот жрец мертвых, оказывается, способен был весело смеяться.

— Это раннее утро, через полчаса взойдет солнце. Ты голоден?

Я энергично кивнул:

— Как волк!

Мы вошли в низкий дом с маленьким светлым портиком, обращенным на запад, где в утренних сумерках едва угадывалось море.

Меня встретил Диокл. Он тоже приветливо улыбался.

— Ну, Олимп, это были нелегкие дни — не правда ли?

— Дни?

— Да, ты провел здесь три ночи, но я знаю, как трудно понять во тьме, сколько прошло времени. Некоторые паломники полагают, что пробыли здесь неделю, другие считают, что десять или двенадцать часов. Встретил ли ты, кого хотел? Доволен ли его ответом?

Прежде чем я успел ответить, он предостерегающе поднял руку.

— Никаких имен, Олимп!

— Хорошо. Итак, тот, кого я искал, появился и ответил на мой вопрос.

— Хорошо. Ну, а теперь подкрепись, пока я дам тебе несколько советов.

Свежий хлеб был невероятно вкусным, сыр мягким и нежным, молоко прохладным.

Пока я ел и пил, Диокл наставлял:

— Прежде всего: никому, кроме того, кто отправил тебя, ты не должен рассказывать об этой твоей встрече. И даже ему ты должен только передать ответ, не упоминая о том, что ты здесь пережил. Вообще же твое паломничество еще не окончено. В нескольких шагах отсюда tj>i увидишь небольшой храм Персефоны. Там ты принесешь в жертву овцу и вот это.

Он поставил на стол маленькую глиняную фигурку Де-метры.

Я поблагодарил и заплатил плату в двенадцать драхм.

— Если тебе посчастливится, — добавил Диокл, — ты сможешь увидеть прибытие Посейдона. Он часто посещает в Некромантейоне своего брата Гадеса, и тогда на берег спускается божественный туман. Да, Олимп, ты находишься в святом месте.