Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

• Название: Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
• Автор: Леонид Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Это было необычное на таком уровне увольнение - немедленное, в 24 часа, без церемоний, приемов, обмена речами, без передачи толком дел, без букетов роз и фейерверков. Но стоило ли обижаться Макартуру на своих? Да, выставили из "Дай ичи", не придерживаясь джентльменских правил, грубо, оскорбительно. И до и после Макартуру приходилось переживать неприятности, особенно тогда, когда его "ставили на место". Вскоре после войны американская компания "Ремингтон рэнд" предложила Д. Макартуру пост председателя совета директоров (если он выйдет в отставку). Генерал поблагодарил, сам того не зная, что придет время и он воспользуется предложением.

Как-то на собрании акционеров "Ремингтон рэнд" один из участников спросил, почему у Макартура нет ни одной акции компании?

- Сядьте!- отрезал генерал задавшему вопрос, в котором он узнал капрала, служившего в дивизии "Радуга".

Это не понравилось почтенной публике. Не уловив ситуацию, Макартур продолжал:

- Я вкладываю свои деньги в предприятия военной промышленности, чтобы помочь своей горячо любимой родине.

Еще больше рассердились "одернутые". Когда же Д. Макартуру сказали, что бывший капрал, которого он "осадил", владеет 30 процентами акций "Рэнд", он испытал то, что испытывал капрал, когда на него обрушивались брань и угрозы генерала. Дуглас Макартур немедленно приобрел акций на 12 тысяч долларов. Об этом объявили на следующем заседании акционеров "Ремингтон Рэнд". Льюис Гилберт улыбался: "Капрал поменялся ролями с пятизвездным генералом". По словам журналиста, "его унизительно раздели за такую тривиальную вещь", почти так же, как это "сделал Першинг в 1918 году".

Все это были унизительные, оскорбительные ситуации. Но, конечно, несравнимые с позором отставки. Даже не самой отставки, а формой, в которой все это произошло. "Я публично опозорен после 52 лет службы",- горько пожаловался он Уильяму Себолду, главному представителю госдепартамента в штабе. От себя Себолд добавляет: "Смотреть на него было больно". С "Наполеоном Лусона" обошлись хуже, чем с Наполеоном Бонапартом, когда выпроваживали его на Эльбу, заметил один из близко знавших генерала. Вспомним, 6 апреля 1814 года Наполеон во дворце Фонтенбло отрекся от престола - таковым было требование Александра, русского царя, признанного главы антинаполеоновской коалиции. Удивительное совпадение - ведь именно в апреле, только пятью днями позже был свергнут и "Наполеон Лусона".

Попрощаться с Д. Макартуром приехал Хирохито. "По лицу императора, когда он обнимал генерала,- свидетельствует Уитни,- текли слезы". Автокортеж в аэропорт 16 апреля 1951 года напоминал похоронную процессию.

Итак, "Наполеон Лусона" заканчивал карьеру. Не так, как он этого хотел и ждал.

Д. Макартура нередко, и в общем справедливо, называют знаменем правящего класса. Да, унижая его, выгоняя с позором, американская буржуазия унижала и себя. Но при сложившихся обстоятельствах не в той степени, в какой бы это могло произойти, то есть допустимой, неопасной. Лучше назвать Макартура "выжившим из ума стариком, дутой фигурой, страдающей паранойей и манией величия", чем наградить подобными эпитетами объединенный комитет начальников штабов, президента, Белый дом, систему.

Смещение Д. Макартура, внешне грубое, бестактное, тем не менее многим представляется довольно тонким, хотя в общем тривиальным психологическим ходом. Трумэн с советниками сознательно прибегли к такой форме увольнения. Они хорошо знали настроения как в США, так и за рубежом - росло требование прекратить войну. Английские солдаты, находившиеся в Корее под знаменем ООН, устроили грандиозную попойку, услышав, что "окопавшийся Дуг" смещен. "Конец войне!" - говорили они. Такой же праздник закатили солдаты контингентов других стран. В мире сразу появилась надежда на то, что скоро остановится "корейская мясорубка".

Трумэн с советниками, хорошо зная генерала, его психику, недостатки, особенности характера, ожидали бурной реакции. Так оно и произошло: Макартур взорвался. Он жаловался на Белый дом всему свету. Негодовал. "Слезы" Макартура стали видны миру. Поднятые кулаки оскорбленного ветерана, в прошлом фельдмаршала, ныне пятизвездного, придавали дополнительный драматизм, заставляя спрашивать: как же Трумэн сумел поднять руку на Макартура?

Но именно этого и нужно было правящим кругам. Решение устранить Д. Макартура придавало действиям Белого дома видимость искренности, помогало убедить мировую общественность, что во всем виноват именно Д. Макартур видите, как он сердится! Ведь самая обидная обида - это сказать человеку правду. "Ее" и сказали Д. Макартуру.

12 апреля Наполеон принял яд. Однако то ли сильный организм обладал могучей сопротивляемостью, то ли цианистый калий выдохся (Наполеон долго возил его с собой), но, несмотря на мучения, бывший император остался жив. Он подписал договор, предоставлявший ему в пожизненное владение остров Эльбу. Кстати, Макартур также сначала заявил, что в США не вернется, а, как Наполеон, уедет на какой-нибудь островок в Океании. Но ему позвонил Г. Гувер и посоветовал ехать в Соединенные Штаты, "иначе они вас сотрут в порошок и вымажут в грязи".

Мистик превращается в реалиста?

- Неисповедимы пути господни! - воскликнул один из сопровождавших Д. Макартура, когда "Батаан" приземлился в Сан-Франциско.

Действительно, происходило что-то невероятное. Проводы в Токио походили на похоронную церемонию. Юным Артуром овладел испуг, он чуть не плакал. Его няня китаянка А Чу, всегда спокойная как сфинкс, не выходившая из такого состояния даже во время бомбардировок, даже на катере, когда мог в любой момент появиться японский корабль, поднимаясь по трапу, вдруг остановилась и начала низко кланяться провожавшим, что смутило Макартура. Джин старалась быть спокойной. Это удавалось с трудом. Салют из 19 залпов не поднял настроения, казался лишним. Салют печали не может радовать. Быстро нарастающий гул двигателей заглушил оркестр. Военные музыканты выглядели нелепыми со своими медными трубами, которые будто молчали и их просто для обмана уезжавших поднесли к губам.

Испытывая стыд, позор, не желая подвергнуться дальнейшим унижениям, Д. Макартур решил прибыть в Сан-Франциско поздно ночью, незаметно. Никого не видеть! Лишь бы не оказаться снова среди музыкантов, трубы которых на самом деле молчат, среди людей, которые будут не встречать, а хоронить.

Но... Сан-Франциско не спал. Тысячи и тысячи людей пришли в аэропорт. Сто тысяч! Во главе с губернатором Калифорнии Э. Уорреном. Не для того, чтобы растоптать генерала. Чтобы славить его. На этот раз трубы гремели гимн победителя. Кортеж автомобилей еле-еле продвигался в людском море. Журналисты даже надели каски, ибо переполненные чувствами американцы подбрасывали в экстазе вверх все, что попадалось под руку, сбивали с ног зазевавшихся. Каждому хотелось дотянуться до генерала, его жены, сына.

Кто-то, высунувшись из окна небоскреба, вспорол подушку. Перья подхватил ветер. Мгновенье - и на город обрушилась настоящая метель. Сколько тысяч подушек и перин высыпали на улицы, по которым проезжал "Американский кесарь", неизвестно. В школах отменили занятия.

Утром, когда Макартуру принесли завтрак на серебре, он узнал, что волны восторженной встречи, поднявшись в Сан-Франциско, покатились по стране. Одновременно в Белый дом посыпались письма, телеграммы. В основном гневные, осуждающие Трумэна, администрацию за оскорбление национального достоинства - именно так квалифицировалось решение об увольнении генерала. Из 27 363 писем на каждое поддерживающее решение Белого дома приходилось 20 против, за Макартура. Институт Гэллапа провел опрос - 69 процентов участников осудили Трумэна и выразили свои горячие симпатии, поддержку Макартуру.

Не решаясь открыто защищать Трумэна (боялись прослыть красными), верные Трумэну деятели так объясняли решение главы государства: "Госдепартамент подсунул Трумэну зелье, затуманивающее или нейтрализующее разум". Джо Маккарти, известный всем мракобес, усмотрел в увольнении "проконсула" заговор, участники которого "опоили президента бенедиктином и бербоном" (сорт виски.- Л. К.). "Увольнение Макартура - преступление, совершенное глубокой ночью",- писала газета "Дейли Окла-хоман", напоминая таким образом о том, что заседание в Овальном кабинете проходило в поздний час. Носитель умертвленного в ночи американизма в это время находился при дневном свете в Токио.

Как только самолет оторвался от японской земли, Макартур начал писать свое выступление в конгрессе. Перо его, которым он только вчера подписывал приказы, распоряжения, приговоры, ответы на восторженные письма, которое оставляло на чистом листе бумаги ровные строчки воспоминаний, теперь дышало гневом. И местью. Многим бы в конгрессе неприятно было узнать о том, что собирался сказать Макартур. Но после Сан-Франциско это же перо вычеркивало многие строчки, которые вылились на бумагу над Тихим океаном, и выводило новые. Переписанное над Соединенными Штатами, совсем не тихими, а неистово приветствовавшими Макартура, ставшего действительно цезарем, то есть духовным императором миллионов американцев, властителем, пусть на короткое время, умов, уже было не объяснительным, защитительным документом потерявшего голову, обиженного и униженного человека, жаждавшего мести. Это была программная речь уверенного в себе деятеля, который, получив чрезвычайные полномочия, имеет право судить о политике и политиках Соединенных Штатов.