Леонид Кузнецов - Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)

• Название: Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
• Автор: Леонид Кузнецов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

По сути дела, меморандум о том же самом; только адрес другой.

Через некоторое время Д. Макартур спросил Д. Даллеса о впечатлении. Госсекретарь ответил: "Ваш план смел и выразителен, он мог бы принести успех. Тем не менее я думаю, что сначала Эйзенхауэр должен укрепить свои позиции как президент, прежде чем попытаться осуществить столь амбициозную и сложную программу. На это у него уйдет год". Как стало ясно позднее, Д. Даллес в душе и, если можно так сказать, "в голове" был за меморандум. Более того, он жалел, что "дал слабину" и не помог Макартуру уговорить президента. Газета "Нью-Йорк таймс" за 27 июня 1958 года сообщила, что, выступая в комиссии конгресса, Д. Даллес заявил:

"Я думаю, что мы выиграли бы горячую войну, но я не знаю, выиграем ли мы эту "холодную войну" или нет..."

Вспомним высказывание классика военного искусства Клаузевица: "Ведение войны в ее главных очертаниях есть сама политика, сменившая перо на шпагу".

Теоретик здесь допускает возможность выбора. Есть варианты - перо или шпага. Д. Макартур, предлагая Эйзенхауэру пойти на атомную войну (а именно об этом его меморандум), не оставляет выбора - только шпага, только уничтожение. Война перестает быть продолжением политики, потому что уничтожается сама политика, ее носители и исполнители. Именно эти выводы в данном случае вполне применимы и к памятной записке одного американского генерала другому, ставшему президентом.

К счастью, 17 декабря 1952 года бикфордов шнур атомного конца мира не был зажжен. Но Дуглас Макартур не выпускал из рук "спичек". Казалось, ничто не может свернуть этого человека с избранного им пути. Он определил его главные ориентиры еще в 1932 году, выступая перед выпускниками университета в Питтсбурге. Речь генерала внесена в хрестоматии антикоммунизма как блестящий образец, как некий сплав мыслей, рожденных в недрах милитаризма, "научного" капитализма и капиталистического практицизма, как пример эгоизма американской буржуазии, образа мышления и логики прагматика. Д. Макартур прежде всего обратил внимание молодого поколения на то, что его будущее, жизнь каждого конкретного американца, каждого, кто в данный момент слушает выступление, находится под угрозой пацифизма и коммунизма, которые "постоянно окружают нас. Они повсюду: в театрах, в газетах и журналах, на кафедрах ученых и в лекционных залах, в школах и колледжах, они, подобно туману, повисли перед лицом Америки, за ним же собираются и организуются силы мятежа, они разъедают мораль трудящегося человека".

Если пацифизм - "язва", которая, как указал начальник генерального штаба (оратор занимал именно этот пост и, естественно, располагал обширной информацией, в основном секретной), "все больше и больше пожирает политическое тело", то и методы ее лечения архипросты: Д. Макартур потребовал дать бой "сентиментализму и эмоциям, распространившимся, словно зараза, по стране, противопоставить им твердость здравого смысла". Он призвал отказаться от "пацифистских привычек" и выступить в защиту "национального достоинства и самоуважения", которому угрожает внешний и внутренний враг. Под врагом внешним подразумевался, конечно же, не Хирохито, японский император, а под внутренним, конечно же, не Ку-Клукс-Клан. Чтобы проиллюстрировать, как опасно поддаваться пацифизму, уступать коммунизму, проявлять даже не мягкость, а равнодушие, нейтралитет по отношению к внутреннему врагу, Д. Макартур забросал застывшую от изумления аудиторию вопросами:

"Где Рим и Карфаген? Где Византия? Где Египет? Они, они, некогда великие государства? Где Корея, чье смертельное рыдание так и не было услышано миром? Они развалились, разрушились, погибли, превратились в прах, пепел. А почему? Да все по той же причине - беспечность, боязнь применить железный кулак против пацифизма, коммунизма... История доказала, что некогда великие нации, которые пренебрегли своей национальной обороной, исчезли".

Этот отрывок из своего выступления Д. Макартур привел в "Воспоминаниях". Нет, он никогда не сожалел о том, что произнес такую речь, он гордился тем, что одним из первых повел новый поход против коммунизма, что подхватил знамя тех, кто послал во Владивосток полк "ищеек" и полк "полярных медведей" ( и сегодня в американской армии нередко подразделениям, частям, эскадрильям присваиваются звучные, броские, вызывающие, грозные названия), а после провала интервенции против Советской России спустил тех же "ищеек" (вначале 1920 года) на филиппинских патриотов, выступавших за национальную независимость.

Американская передовая общественность восприняла речь начальника генерального штаба как угрозу реакции, как науськивание "колеблющихся" против левых сил под флагом защиты "Римской империи" XX века.

- Американец на все сто процентов, наш "американский кесарь",- с удовлетворением сказал один из единомышленников Д. Макартура, выслушав его речи.

Цезарями, кесарями называли себя императоры Священной Римской империи. В США часто слышишь, как о преуспевающих бизнесменах говорят: "Король мороженого", "нефтяной властелин", о финансистах - "банковский бог", об издателях - "империя Херста", "империя Генри Люса". У военно-промышленного комплекса появился "Американский кесарь", главная, почетная и лестная, пожалуй, кличка среди многих других. Еще более лестная, если к ней добавляется "стопроцентный американец".

И вот другой день. 26 января 1955 года. День 75-летия Дугласа Макартура. Он изменился: удлиненное и горделивое лицо его вытянулось еще больше, высокий лоб покрылся морщинами, губы, которые, как помнили друзья, были полными и довольно подвижными, теперь почти высохли, превратились в длинную жесткую линию, резко поворачивающую вниз у уголков рта.

В день рождения было решено отправиться в Калифорнию. Давно лежали приглашения сделать несколько выступлений. "Фонтан Макартура" начинал иссякать, его речи и идеи знали наизусть. Единственное, на чем делали сейчас свои "зарисовки с натуры" корреспонденты, так это отказ Макартура пристегнуться к креслу, хотя самолет попал в болтанку и Джин, супруга генерала, очень переживала, как бы Дуглас не ушибся. В сотый раз было отмечено, что, хотя кожа у генерала сморщилась, стала похожей на пергамент, держался он молодцом, спина прямая, как у курсанта Вест-Пойнта. Однако кого это интересовало? Но, оказывается, сенсация все-таки ждала самых терпеливых журналистов в Лос-Анджелесе.

Д. Макартур поднялся на трибуну и обратился с речью к участникам банкета, который давал в его честь Американский легион. Седые, лысые, моложавые, на протезах ветераны, пододвинув кофе, приготовились слушать. В военной форме, внутренне крепкие, убежденные в том, что до последнего дыхания должны стоять на страже чистоты и величия "американского духа", легионеры всегда производят сильное впечатление. Реакция согласия или несогласия у них мгновенная и резкая. Она вызывает либо восторг, либо страх.

Сначала Д. Макартур, как обычно, как сотни раз прежде, заговорил о патриотизме, о величии Соединенных Штатов, о миллионах американцев, "чьи вера и храбрость выложили смертную дорогу, приведшую к нынешнему величию страны", перед флагом которой с его звездами он благоговеет больше, чем "перед звездами на моих погонах". И вдруг легионеры встрепенулись, напряглись: Макартур заявил, что решение конфликтов с помощью оружия должно быть поставлено вне закона.

Чем дальше говорил Макартур, тем чаще люди, слушавшие его, спрашивали себя и друг друга: "Да Макартур ли это? Не спятил ли, не двойник ли генерала?"

- В начале века,- продолжал недвойник,- когда я вступил в армию, цель состояла в том, чтобы нанести урон противнику. Это делалось дулом винтовки, острием штыка или сабли. Потом пришел пулемет, сконструированный так, чтобы убивать дюжинами. После этого - тяжелая артиллерия, обрушивающая смерть на сотни людей. Затем бомба, чтобы бить по тысячам, за ней - атомный взрыв, чтобы добраться до сотен тысяч человеческих жизней. Теперь - электроника и другие достижения науки увеличили разрушительный потенциал, угрожающий миллионам. Не покладая рук, мы лихорадочно работаем в мрачных лабораториях с целью найти средства, которые бы могли уничтожить одним ударом всех сразу.

Непривычно, удивительно было легионерам слышать о том, что сам "триумф научного уничтожения" "разрушил возможности войны как средства практического разрешения международных разногласий". Война обратилась, по мысли генерала, в монстра, чудовище. Война перестала быть средством авантюристов, искавших место под солнцем. При этом он добавил:

- Если вы проиграете, вы уничтожены. Если вы победили, вы останетесь жить лишь для того, чтобы проиграть. Уже не существует больше шанса оказаться победителем в этой дуэли - она содержит залог двойного самоубийства.

Наконец, как итог, как вывод:

- Отказ от войны - единственный выход, приемлемый для возможного согласия обеих сторон, потому что это действительно единственный выход и решающий, при котором интересы каждого абсолютно равны. В случае его достижения он поможет найти дополнительные выходы при решении других проблем.