Вильям Козлов - Приходи в воскресенье

• Название: Приходи в воскресенье
• Автор: Вильям Козлов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Современная проза
• Год: 1979

Есть на карте нашей Родины старинный русский город Великие Луки, есть река Ловать. В этом городе живут, работают, любят, радуются и разочаровываются люди, которых я хорошо знаю, потому что сам много лет прожил среди них. Моя книга об этом городе, об этих людях.

Были ли на самом деле события, описанные в книге?

Они могли быть…

Автор

---

Я собрал строителей и объяснил, что нужно как можно быстрее смонтировать последние четыре дома. Детали сегодня все доставят. А отделочными работами будут заниматься позже. Главное — поставить дома на фундамент. Квалифицированных строителей я определил на сборку блоков, а колхозников, работающих подсобниками, попросил вывезти из поселка отходы, строительный мусор.

— Я надеюсь на вас, ребята, — сказал я на прощанье Харитонову и Коневу. — А насчет свадьбы не горюйте… Велика радость с утра напиться? Да еще в такую жару. Вечером я сюда загляну и самолично доставлю вас прямо к свадебному столу…

— Вечер — это понятие растяжимое, — проворчал Леня.

— В восемь буду здесь, — пообещал я.

Вася Конев улыбнулся и, потрогав острый подбородок, сказал:

— Вспомнил, я прихожусь жениху деверем…

— Деверем жениха? — рассмеялся я. — А ты знаешь, кто такой деверь?

— Ну тогда кумом, — смутился Вася.

— Я же говорю, ты, Конь, темный человек в этом христианском вопросе, — усмехнулся Леня. — Вот моя бабушка…

Взглянув на часы, я ринулся к машине: мне ведь необходимо повидаться с Бутафоровым. Если не застану на работе, поеду к нему домой. И потом, мне совсем не хотелось слушать про мифическую бабушку Лени Харитонова…

Трогая «газик», я взглянул на ребят: Харитонов направлялся к автокрану, а Вася Конев, задрав голову, с улыбкой смотрел на небо. Там кружил журавль, диковинная белая с черными крыльями птица… Таким я его и запомнил навсегда: худеньким, с узким улыбающимся лицом, обращенным к небу, и широко распахнутыми большими светлыми глазами…

В приемной секретаря горкома партии я столкнулся с Тропининым и Саврасовым. Они только что вышли из кабинета Куприянова. Не нужно быть психологом, чтобы, взглянув на их лица, понять, что наши дела совсем плохи. Тропинин попеременно то одной рукой, то другой приглаживал и так гладко зачесанные назад волосы. На широком носу его блестели капельки пота. Однако губы упрямо сжаты, на лбу собрались морщины, как будто он все еще продолжал горячо спорить с секретарем. Саврасов выглядел совсем убитым. Побагровевшее растерянное лицо, бегающие под толстыми стеклами очков глаза, понуро опущенные плечи. И лишь непокорная коричневая шевелюра воинственно дыбилась надо лбом.

— Вы бы еще слезу пустили! — с гневным укором взглянул на него Тропинин. — Не ожидал я, Геннадий Васильевич, что вы так быстро сдадите свои позиции!..

— Куприянов от этой позиции камня на камне не оставил… — пробормотал Саврасов. — Неужели и вправду нас будут обсуждать на бюро горкома?

— Вас не будут, — саркастически усмехнулся Тропинин. — Вы уже признали свои ошибки…

Тропинин увидел меня и, невольно покосившись на высокую, обитую черным дерматином дверь, сказал:

— Бушует первый! При нас три раза звонил на завод, разыскивал вас…

Саврасов, сверкнув в мою сторону очками, кивнул и, еще больше понурив плечи, поспешил к выходу. Он явно хотел избежать разговора со мной. Проводив его хмурым взглядом, Анатолий Филиппович сказал:

— Не боец он. Повел себя, как провинившийся школьник… Удивляюсь, как это он еще прощения не попросил.

— Попросит, — усмехнулся я.

Мне вспомнился день рождения Валерии Григорьевны и поведение Саврасова в присутствии его жены. Он тоже тогда выглядел беспомощным и растерянным. Боялся при ней рот раскрыть… Очевидно, это мягкий, безвольный человек, который всякий раз пасует при встрече с сильным характером.

— Вы к нему? — кивнул на дверь Куприянова Тропинин.

— К Бутафорову, — ответил я.

Кабинет Бутафорова был напротив кабинета первого секретаря. У них была общая приемная. Немолодая женщина с кем-то разговаривала по телефону и не обращала на нас внимания. Правда, когда я пришел, она бросили ми меня любопытный взгляд. Наверное, ей приходилось разыскивать меня по телефону все эти дни.

— Я сегодня после работы задержусь в лаборатории, — сказал Тропинин. — Мы там интересный опыт поставили…

— Подождите меня в машине, — попросил я и отдал ему ключи.

— В общем, началось… — сказал Анатолий Филиппович. — Ну, ни пуха вам!..

— Вы разве не к Борису Александровичу? — спросила секретарша, но я уже открыл дверь в кабинет Бутафорова. Не скажу, чтобы взгляд, которым наградил меня мой старый друг, был приветливым. А не виделись мы с премьеры. Что-то больше месяца.

— Ну что, добрый молодец, готов голову положить на плаху? — без улыбки сказал Николай. — Дела обстоят хуже, чем я предполагал. Куприянов рвет и мечет… Он тебя третий день по всему городу разыскивает. Прячешься от него, что ли?

— Да нет, дел много, — ответил я.

Николай поднялся и заходил по кабинету. Широкое лицо его изрезано глубокими морщинами, глаза усталые, а поредевшая седая прядь по-прежнему нависает над кустистой бровью. На тумбочке приглушенно бормочет вентилятор, но в кабинете все равно душно. В открытое окно доносился городской шум.

— Короче говоря, дела обстоят так: завод третий месяц не выполняет план, заказчикам с перебоями поставляется продукция, строители на объектах днями простаивают, рабочие на заводе не понимают, в чем дело. Нормы по-прежнему перевыполняют, а их считают отстающими… В мае план недовыполнен на тридцать процентов. Это самый низкий показатель, по всей Псковской области.

— Я это знаю.

— А теперь все стало известно в министерстве и горкоме партии, — жестко сказал Николай.

— Ты считаешь, что меня снимут с работы?

— Это будет бюро горкома решать, уже готовится на тебя материал.

— Быстро, черт возьми, все закрутилось!

— Боюсь, что тебя еще до бюро снимут с работы, — продолжал Николай. — В министерстве паника. Ты им тоже ничего не сообщил?

— Пробовал, но… — я махнул рукой.

— Как там с поселком? — после паузы уже другим тоном, чуть мягче спросил Бутафоров. — Построили?

Я покачал головой.

— На что же ты, садовая голова, рассчитываешь? — снова накинулся он на меня.

— На бога, — улыбнулся я. — И еще на человеческую справедливость.

Николай подошел к окну и закурил.

— Твоя машина здесь? — не оборачиваясь, спросил Николай.

— Поселок закончат не раньше чем через месяц, — сказал я.

— Но хоть один-то дом готов?

«Мать честная! — подумал я. — А это идея! Поселок поселком, а один дом можно было бы уже давно полностью закончить…»

— Я тебе покажу готовый дом через три дня, — сказал я.

— Все равно поедем, — заявил Николай и, ткнув недокуренную папиросу в пепельницу, снял со спинки кресла пиджак, но тут дверь отворилась, и вошел Куприянов. Секретарь горкома подошел ко мне, пытливо глядя в глаза, крепко пожал руку и присел на кончик длинного стола, застланного зеленым сукном. Лицо у него загорелое, взгляд серых глаз суровый, сильная рука сдавила спинку стула.

— Что у вас происходит на заводе? — сразу взял быка за рога Куприянов.

— Я полагаю, обстановка вам уже известна, — ответил я.

— Как вы, коммунист, могли решиться на такую авантюру? Вы знаете, что под угрозой срыва железнодорожное строительство, строительство стандартных домов для села? Заказчики не получают готовые детали для запроектированных объектов…

И дальше в таком же тоне и духе. Слова Куприянов ронял тяжело и весомо…

Мне надоело от всех слышать одно и то же. Мне хотелось доказать свою правоту, а в том, что я по большому счету прав, я теперь не сомневался. Но свою правоту можно доказать тому, кто не только слушает себя, а и других. Тому, кто способен во имя познания истины подавить гнев, заставить себя быть объективным и в конце концов уметь влезать в шкуру того, кого считают неправым. Борис Александрович же слушал только себя одного. Правда, вся его речь состояла из вопросов, но едва я пытался ответить хотя бы на один из них, он тут же перебивал меня и с нарастающим раздражением начинал дальше свою отповедь. Я понял, что Куприянов все уже решил. Все мои слова для него — жалкий лепет, который он привык слышать от распекаемых руководителей городских предприятий. Поэтому доказывать что-либо этому человеку было бесполезно, и я замолчал, давая ему вволю выговориться. А накопилось у Бориса Александровича многое… Не зря три дня он меня разыскивал!

Конец его речи был таков:

— …пятнадцатого июня в одиннадцать утра мы вызываем вас на бюро городского комитета партии. «Пятнадцатого… — размышлял я. — Это значит, у меня еще почти две недели… За это время я должен закончить строительство поселка. Наверняка из Москвы нагрянет государственная комиссия. Вот только когда? Если бы и там мне сообщили срок…»

— …про ваши эксперименты с новыми домами я и слышать не хочу, — продолжал Куприянов. — Виданное ли дело: директору взбрело на ум прекратить производство утвержденных планом деталей! А как же заказчики? Они ведь ждут от вас стандартных деталей! У них типовые проекты… И по ним уже по всей области начато капитальное строительство… Вы или сумасшедший, или…