Мирослав Немиров - Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)

• Название: Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)
• Автор: Мирослав Немиров
• Жанр: Современная проза

Мирослав Маратович Немиров (род. 8 ноября 1961, Ростов-на-Дону) — русский поэт, прозаик, эссеист, деятель актуального искусства. Главное сочинение Немирова — фундаментальная «Большая Тюменская энциклопедия» («О Тюмени и о её тюменщиках»).

Цель, ставимая перед собой издателем-составителем — описать словами на бумаге абсолютно все, что только ни есть в Тюмени (люди, дома, улицы, заведения, настроения умов, климатические явления, события, происшествия, и проч., и проч.) + описать абсолютно все, что имеется в остальной Вселенной — в приложении к городу Тюмени и/или с позиций человека, в ней обитающего: Австралию, Алгебру, жизнь и творчество композитора Алябьева, книгу «Алиса в стране чудес», и т. д., и т. п.

[Примечания составителя файла.

1. В этом файле представлена устаревшая версия 7.1 (апрель 1998), которая расположена на сайте ЛЕНИН (http://imperium.lenin.ru/LENIN/27/nemirov/intro-izda.html). Новые версии статей и новые статьи лежат на множестве разных сайтов:

ЖЖ Немирова: http://nemiroff.livejournal.com

«Русский журнал»: http://old.russ.ru/authors/m_nemirov.html

«Соль»: http://www.saltt.ru/authors/miroslav-nemirov

И др.

2. В качестве обложки использован портрет Немирова, нарисованный «митьком» Александром Флоренским.]

---

Первая разновидность требовала определенной хореографической выучки и тренировок, почему быстро отмерла, вторая же — как и самая музыка «рэп» — в более или менее видоизмененном виде процветает и до сих пор.

Что лично я, М.Немиров, автор этих строк, вполне приветствую: плясуном я сроду, увы, быть не умел, не обладая чувством ритма ни в малейшей степени, но музыки рэп являлся всегда и являюсь и по сей день большим поклонником.

1 ноября 1996, полчетвертого.

2.

Но придумали этот танец не американцы.

Недавно я обнаружил, на голове пляски плясали уже и древние греки. Геродот сообщает: Клисфен, тиран Сиконийский, сын Аристонима, внук Мирона, правнук Андрея, пожелал свою дочь Аргаристу отдать в жены тому из эллинов, кого он найдет самым доблестным. Одержав на Олимпийских играх победу с четверкой коней, он велел объявить через глашатая: кто среди эллинов считает себя быть достойным быть зятем Клисфена, может прибыть в Сикион. Тогда все эллины, которые гордились своими предками и родным городом, отправились свататься в Сикион.

Когда женихи прибыли к назначенному сроку, Клисфен сначала справился у каждого из них о родном городе и его роде. Затем, удерживая женихов у себя целый год, тиран испытывал их доблесть, образ мыслей, уровень образования и характер. При этом он беседовал с каждым отдельно и со всеми вместе. Для более молодых женихов он устраивал гимнастические состязания. Больше всех пришлись ему по сердцу женихи из Афин и среди них особенно сын Тисандра Гиппоклид.

Между тем наступил день, когда Клисфен должен был объявить, кого из женихов он выбрал. Тогда он принес в жертву 100 быков и пригласил женихов и весь Сикион. В разгаре пиршества Гиппоклид, который всецело завоевал внимание остальных гостей, велел флейтисту сыграть плясовой мотив. Когда тот заиграл, Гиппоклид пустился в пляс и плясал в свое удовольствие, Клисфен же смотрел на всю эту сцену мрачно и с неприязнью.

Затем, немного отдохнув, Гиппоклид велел внести стол. Когда стол внесли, Гиппоклид сначала начал исполнять на нем лаконские (спартанские) плясовые коленца, а затем и другие — аттические. Наконец, упершись головой о стол и подняв ноги вверх, он стал выделывать коленца ногами.

Уже при первом и втором танце Клисфен думал хотя и с ужасом, что этот бесстыдный плясун может стать его зятем, но все же еще сдерживался. Когда же он увидел, как тот исполнят коленца вниз головой, то не мог уже молчать и вскричал: «О, сын Тисандра, ты право, проплясал свою свадьбу!». А Гиппоклид ответил ему: «Что за дело до этого Гиппоклиду!». Эти слова стали с тех пор известной поговоркой.»

Так-то: 13 марта 1997, 23:03

Брунов, Владимир

Человек с такими именем и фамилией существует, и в 1980-85 гг. в Тюменском университете изучал английский язык. На вид он был одновременно и рыж, и лыс, родом он был аж из украинского города Донецка — вот даже откуда заносило людей учиться в Тюмень! (причины этого просты, и будут объяснены в следующий раз), и еще он был легкоатлет, специалист пор бегу на длинные дистанции, чуть ли не мастер спорта. После 1985-го года полностью исчезает из поля зрения: вероятно, вернулся в свой Донецк.

Вот несколько историй из жизни его, рассказанные разными людьми.

1.

В один из годов второй половины ХХ-го века, довелось В.Брунову проводить лето на одном из черноморских побережий нашей тогдашней могучей родины, бывшего Союза ССР. И вот сидят он как-то с компанией друзей на берегу, а поздно уже, темно. И тут В.Брунову захотелось по-большому.

В те годы на черноморских побережья сия процедура осуществлялась в кустах. И В.Брунов отправился в них, и сел орлом, и закурил египетскую сигарету «Афамия», и приступил к процессу наслаждения бытиём: и южной ночью, и шумом прибоя, и запахом лаванды. И тут вот и происходит следующее.

Происходит следующее: В.Брунов слышит топот, треск, шум, звук раздвигаемых кустов, и вот он видит во мраке надвигающиеся прямо на него, пятясь, два белых больших полушария дамского происхождения, намеревающихся сесть.

— Гуляла, видать, дамочка с кавалером, терпела до пока совсем не приперло, что аж юбку на бегу задрала, — пояснял В.Брунов.

И вот: как бы ты, читатель, поступил на его месте? Растерявшийся В.Брунов поступил самым безумным из всех возможных способом: он взял — и осторожно ткнул в надвигающееся на него сигаретой.

Дальнейшее вытекает из законов физиологии: женщина взвизгнула, внутри её организма произошел закономерный спазм, и во Владимира Брунова ударила, как из ракетного сопла, мощная реактивная струя соответствующего происхождения.

И пока друзья В.Брунова всю ночь гуляли у костра,

— и шмары, эх, и шмары, эх, и шмары! —

В.Брунов до утра оттирался в холодной соленой морской воде — а соленой морской водой, да к тому же без мыла, от такого липкого и пахучего вещества отстираться крайне трудно.

— Не всё стриги, что растет! — так обычно меланхолично завершал В.Брунов свой рассказ, имея при этом унылые висячие хохлацкие усы рыжего цвета.

2.

Или вот еще один случай из жизни Брунова В.

Однажды М.Немиров встречается с ним в одном из коридоров университета, причем Б. имеет весьма озабоченное выражение лица:

— Слушай! — обращается он к Немирову М. — У тебя нет знакомого редактора в каком-нибудь журнале — роман пристроить?

— А ты что — роман написал? — удивляется М.Немиров.

— Нет, но если будет кому пристроить — напишу!

Ничего, конечно, такого уж сильно занимательного в этой истории нет, но как картинка тогдашней жизни и нравов — она является достаточно показательной.

И, между прочим, — точно бы написал! Уж кто-кто, а Вова Брунов — написал бы! Он упрямый, бегун на длинные дистанции, а такие, сами понимаете…

27 ноября 1995, понедельник, 4 часа ночи

3.

А вот мнение В. Брунова о футболе.

— Да что вы как дети малые, — охлаждал он спорящих, кто лучше, «Спартак» или «Динамо» Киев». — Знаю я, как в СССР в футбол играют, сам спортсмен.

— Обком пишет письмо в ЦК: в связи с восьмилетием со дня присвоения области переходящего красного знамени по многочисленным просьбам трудящихся просим разрешить команде нашего города «Урожай» победу со счетом 3:1 над командой «Дружба» в очередном календарном матче чемпионата СССР по футболу. Им из ЦК отвечают: нет, наоборот, в связи с выполнением Дружбинской областью квартального плана на 106 процентов и в виду 598-летия со дня разгрома татаро-монгольских захватчиков на Куликовом поле, ЦК постановляет, что выиграет «Дружба» со счетом 4:0, голы забьют Сидоров, Петров и Коровин — два, как победитель соревнования на звание лучшего комсорга.

— И весь футбол! — заключал В.Брунов.

9 декабря 1995, 11 утра.

Бурова, Серафима

Небо в Москве по ночам,

оно почему-то бледно обычно зеленое.

Выйдешь, бывает, ночи среди по бычкам,

или на тачку за водкою выскочишь, и такое оно

что хуй проссышь его: мороз; ночь;

город спит; кипит

водяра в груди, и такая вокруг, братцы, глушь,

что хер бы и подумал, что Москва,

и такая не то, чтоб и грусть,

и такая не то, чтоб тоска,

а хер проссышь чего, сказано же. И мороз!

Ой, какой же мороз — ясный, твердый, как точно алмаз;

вышибает аж слезы из глаз;

ох, не шутки, ребята! Ох, это, ребята, всерьез!

И чего тут еще добавлять?

Только оду идти, сочинять

«Размышления о величии Божием

при свете северного сияния»,

только это, и вновь, и опять,

и т. д., и т. п. с пониманием —

и т. д. — январь 1992.

Стихотворение имеет некоторое отношение к Серафиме Николаевне Буровой, имя которой вынесено в заголовок рассказа. Из дальнейшего изложения читатель поймет, какое именно. К нему и приступаю.

1.

Итак, Бурова С.Н.

В течение 1980-х являлась работницей филологического факультета Тюменского университета, состояла на кафедре русской и советской литературы филологического факультета, эту самую советскую литературу — новейшего периода, 1960-х и 1970-х — преподавала.

Впрочем, вполне возможно, что преподает и сейчас. Но что преподавала её в течение всех 1980-х годов — се есть неопровержимый факт, я, автор этих строк Аристеин С. М., лично был рецепиентом ее преподавания.

Возраст Буровой С.Н. в те годы — а точней, в 1981-м году, с которого начнем, — был, как я теперь понимаю, вряд ли больше 25-ти лет, вид у нее был классической эсерской террористки: глаза и волосы черны, как не сказать, что; прическа была той, которая называется у парикмахеров «каре»; губы — ох, красны; на плечах она имела шаль, курила папиросы «Беломор» и слыла вольнодумицей: диссертацию по Мандельштаму пишет! — передавали люди. Мандельштам в те времена был автором ох, малодиссертабельным. Писать в те годы диссертацию по Мандельштаму — ну, это как примерно сейчас написать диссертацию типа «Проблемы вафлизма в творчестве Лимоновая». Написать-то, конечно, можно, но как-то, оно, знаете… Как-то тема… Могут не так понять!