Юрий Кувалдин - Ворона

• Название: Ворона
• Автор: Юрий Кувалдин
• Жанр: Научная Фантастика

---

Миша осторожно положил руку ей на плечо, но Маша тут же отстранилась.

- Не надо, - сказала она.

- Ты какая-то дикая.

- Я - ворона! Способна к сложным формам поведения, поэтому настоящую жизнь я не пускаю в свои рассказы, поскольку настоящая эта жизнь чужда искусству, надсмехается над искусством, убивает искусство. Непосредственная жизнь, составляющая, собственно, суть классической литературы, все эти историйки чичиковых, обломовых, гуровых, - примитивы, чтиво для плебса.

Из правой двери появилась Ильинская. Она слышала последние слова Маши. Ильинская сказала:

- Извините, что вмешиваюсь, но плебс книг не читает.

Миша сложил руки на груди, сказал:

- В общем, это так. Зачем плебсу читать книги?

Следом за Ильинской вошли Александр Сергеевич и Алексей.

- О чем витийствуем? - спросил Александр Сергеевич.

Ильинская с улыбкой взглянула на него, сказала:

- О плебсе.

- Тема, достойная подробного рассмотрения, - сказал Александр Сергеевич и протянул Ильинской еловую шишку. - Посмотрите, какая красивая!

Ильинская взяла шишку, стала ее рассматривать, нюхать.

- Как выразительно пахнет смолой, лесом и даже Новым годом!

- А ведь в этой шишке закодировано несколько жизней, - сказал Александр Сергеевич. - Жаль, что елки не читают книг и относятся к плебсу! Вся природа относится к низколобому плебсу!

Маша подошла к нему и, глядя в лицо, с некоторым раздражением сказала:

- Вы этим хотите укорить меня, но я не обижаюсь. Я не обижаюсь! Ваше время прошло! Вам не дано проникнуть в запредельность моей словесной вязи!

- А я и не собираюсь проникать, - отшутился Александр Сергеевич. Мне Чехова достаточно: "Дуплет в угол... Круазе в середину..."

Из левой двери появились Абдуллаев с Соловьевым. У Соловьева в руках был пухлый скоросшиватель с квартальной отчетностью.

- Налоги режут без ножа! - фыркнул Соловьев.

- Загоняйте все в производство, - сказал Абдуллаев. - Прибыль покажите самую минимальную.

- Все плохо! - воскликнул Соловьев. - Государство грабительскими способами хочет сколотить бюджет. Но это у него не получается. Никто не хочет отдавать девяносто процентов честно заработанных средств на всех этих бывших коммунистов, номенклатуру.

- И это говорит бывший коммунист?! - усмехнулся Миша.

- Все мы - бывшие, - сказала Ильинская.

- А я - будущая! - из чувства противоречия сказала Маша.

- Бог в помощь, - сказал Александр Сергеевич.

Алексей вышел к рампе, нагнулся, взял балалайку, заиграл и запел:

Строем движется единым Большевистской рати мощь. Лётом сталинским, орлиным Всё ведет нас мудрый вождь...

Миша подошел к Александру Сергеевичу, спросил:

- Вы читали Пруста?

- Кто это?

- Понятно, - сказал Миша.

- А мы чай будем пить? - спросила Ильинская.

- Да, я распорядился, - сказал Абдуллаев. - На террасе.

- Сегодня хорошая погода, - сказала Ильинская и села на скамейку.

- Я бы об этом сказала иначе, - начала Маша. - Примерно так: воздыхать о воздушном воздухе воздушных замков, парить, не падая духом, в розовых, розовых, розовых лепестках утренней зари, в умысле намерения постичь непостижимое из ничего, поскольку из наличного и обычного никогда не вычитать розовой, розовой, розовой истины зари!

- Вы прелестны, очаровательны! - с чувством сказал Абдуллаев. - И чем непонятнее вы говорите, тем вы прекраснее!

- Я бы все это запретил, - сказал Соловьев.

Алексей тренькнул струнами балалайки и сказал:

- Ну что вы, господин Соловьев! Зачем запрещать человечеству размножаться? Нам нравится песня соловья? Нравится! А он от половозрелости поет! Так и молодежь. Она во все века пела без смысла. Ну, вот, посудите, я сейчас сыграю на этом отеческом инструменте хорошо знакомую вам мелодию...

Играет "Не корите меня, не браните".

- Что эта мелодия выражает? Да ровным счетом ничего.

- Мелодия многое выражает, - заметила Ильинская.

- Слово дано для слова, а мелодия дана для мелодии, - вполне определенно выразился Соловьев.

Маша села на скамейку рядом с Ильинской, сказала:

- И пространство мое широко, оно распахнуто шире широкого.

- Маша права, - сказал Миша.

- В чем? - спросил Соловьев.

- В том, что наше пространство шире широкого.

- Мне Чехова достаточно: "От трех бортов в середину..." - сказал Александр Сергеевич.

- Мы будем пить чай? - спросила Ильинская.

- Необлагаемая часть прибыли могла бы пойти на развитие искусства, но этой части нет, - сказал Абдуллаев.

- Все обложили! - прошипел Соловьев. - Эта армия меня сведет с ума. У соседа ночью забрали сына. Наряд милиции приехал! Сволочи! Крепостное право, да и только!

Алексей еще раз тренькнул струнами, сказал:

- В развитии общества нет никакой логики. Все происходит стихийно. А этот Маркс - просто дурак!

- Смело! - сказал Абдуллаев. - Раньше бы вас за эти слова...

- Эти слова в кремлевке я слышал каждый день, - сказал Алексей, да еще вперемешку с матом! Вот тебе и незаменимые правители коммунизма!

- Можно мне бросить стихотворную реплику? - спросила Маша.

- Бросай, - разрешил Миша.

Маша вышла на авансцену, свет погас, луч прожектора выхватил из темноты ее лицо.

Когда, с бичом в руке над дышлом наклонен, Он держит на вожжах полет четверки дикий, - Знай, варвар, в этот миг он, гордый и великий, Стократ искуснее, чем сам Автомедон...

- Вы чэдная! Очаровательная! - воскликнул Абдуллаев, и на его смуглом кавказском лице с тонкой ниткой усов отразился восторг.

- Можно и мне бросить стихотворную реплику? - спросил Александр Сергеевич.

Откуда-то с небес мощно прозвучало божественно-режиссерское:

- Валяйте!

В свете прожектора старый актер бархатным голосом прочитал:

Веселое время!.. Ордынка... Таганка... Страна отдыхала, как пьяный шахтер, И голубь садился на вывеску банка, И был безмятежен имперский шатер. И мир, подустав от всемирных пожарищ, Смеялся и розы воскресные стриг, И вместо привычного слова "товарищ" Тебя окликали: "Здорово, старик!" И пух тополиный, не зная причала, Парил, застревая в пустой кобуре, И пеньем заморской сирены звучало: Фиеста... коррида... крупье... кабаре...

А что еще надо для нищей свободы? - Бутылка вина, разговор до утра... И помнятся шестидесятые годы - Железной страны золотая пора.

- Как это хорошо, Александр Сергеевич! - сказала с придыханием Ильинская. - Какие были годы!

- Было время! - сказал Александр Сергеевич.

- Были люди! - сказал Алексей.

- Не знаю, не знаю, - сказала Маша. - Эти шестидесятники просто нытики какие-то! Шли прямо на предмет, забыв об искусстве. Да, Борхеса среди вас не было.

- Но и Борхес для компании Гоголя и Чехова, думаю, маловат, - сказала Ильинская.

- Вы читали Борхеса? - спросил Миша.

- Просматривала.

- Пойдемте пить чай, - сказал Абдуллаев.

Медленно, под звуки виолончели, опустился занавес. Актеры вышли на улицу покурить. В парке пели птицы. Было по-июньски светло. У забора еще тлели угли от шашлыка. Миша как бы впервые посмотрел на высокую ель и заметил на кончиках ветвей светло-зеленые молодые наросты. Выше, над елью, было небо, синее, с белыми облаками. Когда долго смотришь на небо, то голова начинает кружиться. Миша опустил голову и посмотрел в даль липовой аллеи, ведущей к новому дому Абдуллаева. А в дом идти не хотелось, так хорошо было на улице.

Между первым и вторым действием прошло два года. Поднялся занавес под взвизги скрипки. На сцене - одна из комнат в доме Абдуллаева. На кровати лежит сильно исхудавший Соловьев. Возле него сидит старый артист Александр Сергеевич.

- Полегчает, - сказал Александр Сергеевич.

- Не умирать же в пятьдесят лет! - шутливо, но тихо, с одышкой, сказал Соловьев.

Помолчали.

- Надо было раньше Алексею показаться, - сказал Соловьев.

- У тебя сразу шишка на спине выросла?

- Год назад почувствовал вдруг - растет и болит. Начал вспоминать. Вспомнил, что зимой, у гастронома, поскользнулся и упал на спину. Ударился.

- Пройдет, - сказал Александр Сергеевич, хотя не верил в то, что говорил.

- Вспоминаю свое счастливое детство, - еще тише прежнего сказал Соловьев. - Я ведь деревенский, родился в Воронежской области. Деревня наша замечательная была. Босиком по траве бегал. Кнут сам себе плел, был подпаском. Хорошо. Молоко из-под коровы пил. Зачем мы в Москву приехали? Не понимаю. Учиться, учиться! В Москву, в Москву! Оглядываясь назад, вижу, что все куда-то провалилось... Шампанского бы теперь...

Соловьев затих. Александр Сергеевич в испуге встал. Свет погас. Потянула свою волынку виолончель. Когда свет зажегся - на скамейке в парке сидела Ильинская с книгой в руках.

Александр Сергеевич с Алексеем подошли к ней.

- Соловьев умер, - сказал Александр Сергеевич.

Ильинская уронила книгу на колени, вскрикнула.

- А Абдуллаева все нет, - сказал Алексей. - Поехал за Машей.

Через полчаса к дому подъехала "скорая". Санитары вынесли тело Соловьева на носилках, погрузили в машину и повезли в морг.