Олег Гончаренко - Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы

• Название: Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы
• Автор: Олег Гончаренко
• Издательство: ООО «Издательский дом «Вече»
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-9533-1620-8

Русский Императорский флот не погиб в 1917 году. Его лучшие представители, офицеры и адмиралы, встали на защиту империи. На Балтийском, Черном, Каспийском и Баренцевом морях, на Онежском и Ладожском озерах, на Волге, Каме, Шилке и Ангаре были созданы эскадры и флотилии, на судах которых, как прежде, взвился Андреевский флаг. Новая книга военного историка О. Г. Гончаренко повествует о жизни русских моряков, их участии в Гражданской войне и их судьбах после ее окончания. Русский морской офицер на берегах Тигра, Евфрата и Хуанхэ, в знойных портах Бизерты и Александрии, на рейдах Шанхая и Сингапура даже в те непростые годы оставался в глазах иностранцев символом стойкости, высокого профессионализма и благородства.

---

Утром 20 января полковник Борисов, командир батальона, получил известия, что в Гуково сосредоточились силы большевиков в количестве 2000 человек. Он по-прежнему не отказывался от идеи ночной атаки на противника, несмотря на гибель роты Добронравова. Борисов распорядился направить в новый ночной поход часть батальона, в количестве 94 человек с одним пулеметом Леха, с приказом: молниеносным броском захватить станцию и сокрушить большевистские силы. Командовать новым отрядом был назначен подполковник Плохинский. Ночью отряд покинул Каменскую и в сильный мороз отправился на захват станции. Около трех часов ночи отряд тихо подошел к станции и начал развертываться в боевой порядок. Высланный вперед офицерский дозор наткнулся на полусонного часового, чей истошный крик ужаса послужил началом атаки. Застава большевиков была быстро опрокинута, сам подполковник Плохинский бросился на большевистского пулеметчика, метнувшегося к оружию, и заколол его штыком. Другой красногвардеец тут же упал от удара штыком ворвавшегося на позицию заставы следом за командиром отряда штабс-капитаном Згривцом. Большевики, не ожидавшие повторения ночной атаки, спокойно ночевали в поселке при станции и в трех составах, стоявших на станции. После криков и первых раздавшихся выстрелов большевики стали выскакивать из вагонов, на ходу пытаясь отстреливаться, но отряд Плохинского уже захватил станцию. Очевидец событий писал, что всего в несколько минут весь перрон Гуково был усеян телами застреленных большевиков. В панике красные разбегались, пытаясь спастись в двухэтажном вокзальном здании или забиться в вагоны, но тщетно. Меткие выстрелы офицеров косили их наповал. Некоторые большевики стреляли из окон привокзального здания, но ответный огонь с перрона загнал их внутрь, куда уже ворвались неистовые добровольцы со штыками наперевес. В короткой жестокой схватке почти все они были заколоты.

На перроне продолжали греметь выстрелы. Один из эшелонов, с набившимися в него большевиками, быстро отходит по свободному пути. Рядом с ним бегут офицеры, стреляя в двери теплушек на ходу. В дверном проеме одного из вагонов появляется большевик, в спешке срывающий кольцо гранаты; граната выскальзывает из его руки и падает на пол вагона. Крики ужаса, за которыми следует взрыв, и вагон на мгновение озаряется бело-желтым пламенем. Щепки, вагонное стекло и осколки гранат летят во все стороны. Поезд набирает путь и быстро удаляется от преследовавших его офицеров, еще некоторое время стрелявших ему вслед. Входившая в тыл станции Донская офицерская дружина дала несколько залпов по вырвавшемуся поезду, умножив потери большевиков. Два других состава застряли на станции. Ворвавшиеся на их паровозы офицеры ссадили машинистов и остановили готовые отойти составы. Красные начали сдаваться, поднимая руки и выходя из вагонов. Офицерский батальон потерял семь человек убитыми и 20 ранеными — четверть всего его состава. На станции было захвачено 13 пулеметов и неподдающееся учету количество патронов, а также довольно много винтовок. В эшелонах было найдено большое количество продовольствия: сахар, рис, сухофрукты. Там же располагались и походные кухни с уже готовой пищей, за которую принялись усталые и замерзшие добровольцы. Из допроса пленных красногвардейцев постепенно выяснилось место, где были зарыты погибшие накануне офицеры 2-й роты штабс-капитана Добронравова. Посланные с проверкой на место захоронений юнкера вернулись взволнованные и подавленные: тела погибших офицеров были найдены в ужасном виде, что подтверждало нечеловеческие пытки, которым они подверглись со стороны захвативших их большевиков. Судя по всему, сам раненый штабс-капитан Добронравов был закопан в землю еще живым. Это известие привело подполковника Плохинского в неописуемую ярость. Он приказал расстрелять всех захваченных пленных без исключения.

После этого станция Гуково была передана под контроль Донской офицерской дружины, основу которой составляли отнюдь не только офицеры, но и казаки преклонного возраста, а также донская учащаяся молодежь. Подполковник Плохинский скомандовал остаткам батальона грузить убитых и раненых вместе с трофеями на один из поездов и двигаться в сторону станции Каменская. У станции Зверево в эшелон сели оставшиеся бойцы Офицерского батальона во главе с полковником Борисовым, и добровольцы двинулись назад, в Новочеркасск, где их ждало новое назначение — в Ростов. На вокзале в Новочеркасске были выгружены тела погибших офицеров и юнкеров для отдания им последних почестей, без промедления офицерский эшелон отправился в Ростов.

Заканчивался январь, и генерал Корнилов планировал завершить формирование своей армии. Некоторая поспешность в сборе сил диктовалась тревожными данными о готовящемся наступлении крупной группировки красных под командованием бывшего штаб-офицера Императорской армии Сиверса. Сам Корнилов планировал передоверить оборону Новочеркасска Донской армии, сосредоточившись на укреплении своей линии обороны Ростов — Таганрог. Отток добровольческих сил из Новочеркасска, казалось бы, должен был побудить правительство Дона задуматься о необходимости обороны казачьей столицы, однако никаких действий со стороны донцов не наблюдалось. На заседаниях, длинных и монотонных, робкие предложения одуматься и заняться организацией обороны области Всевеликого Войска Донского тонули в бесконечных речах и демагогии ораторов, не сознававших, а возможно и не желавших даже мысленно заглянуть в завтрашний день. По меткому замечанию Антона Ивановича Деникина, большевизм в те дни «начал проявляться в области обычными своими признаками: отрицанием краевой власти, упразднением станичной администрации и заменой ее советами, насилиями над офицерами, зажиточными казаками и буржуями, разбоями, социализациями, реквизициями и т. д.».

Впрочем, на фоне пассивного гражданского сопротивления грядущей большевистской власти в Ростове находилось немало авантюристов. Они пытались сыграть на чувствах начальства Добровольческой армии, отчаявшейся получить новых бойцов в свои ряды. Деникин вспоминал, что «Назревала мистификация и в более широком масштабе: из Екатеринодара приехал некто хан-Девлет-Гирей с предложением „поднять черкесский народ“, для чего потребовался аванс в 750 тыс. рублей и до 9 тыс. ружей. Только пустая армейская казна остановила этот странный опыт, так неудачно повторенный впоследствии».

29 января 1918 года на совещании Донского правительства выступил Алексей Максимович Каледин. Нарисовав довольно безотрадную картину царящего вокруг саботажа и преступного бездействия как среди населения, так и среди донского чиновничества, в пучине которого тонули многие замечательные оборонные и политические атаманские инициативы, Каледин печально завершил свою речь: «Положение наше безнадежно. Население не только нас не поддерживает, но и настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития. Предлагаю сложить свои полномочия и передать власть в другие руки. Свои полномочия Войскового атамана я слагаю…» Выступление Каледина вызвало бурю возмущения среди членов правительства. Они упрекали его в предательстве казачьих интересов в непростое время, в умывании рук. Члены правительства продолжали подавать реплики с мест, прибегая к туманным метафорам, и их долгие, лишенные здравого смысла, монологи вывели, наконец, Каледина из себя. «Господа! — воскликнул он — Короче говорите. Время не ждет. Ведь от болтовни Россия погибла!» И снова его призыв не возымел ровным счетом никакого действия на «заговорившееся» правительство. Бессмысленные монологи продолжились. Возвратившись с заседания правительства, Каледин написал письмо, и, затворившись в своей комнате, прилег на диван. Он поднес к виску пистолет и указательным пальцем нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел. Донской атаман Митрофан Петрович Богаевский отмечал в своих воспоминаниях: «застрелился… лежа на кровати, сняв тужурку и Георгиевский крест. Смерть, очевидно, была легкая. Успел и руки сложить. Так и лежал со скрещенными руками и вытянувшись во фронт».

Глава десятая Неожиданные повороты

Собравшийся после смерти Каледина 4 февраля 1918 года Донской войсковой круг постановил организовать оборону Дона от большевиков, а еще избрал Войсковым атаманом генерал-майора Анатолия Михайловича Назарова, состоявшего некогда при Каледине Походным атаманом. Он сразу же объявил всеобщую мобилизацию, сознавая, что Новочеркасск был отрезан от Войска Донского. Но на призыв Назарова в город пришло лишь несколько небольших отрядов. Не могли подойти и добровольцы, и командование Добровольческой армии сокрушалось, что не сумело направить даже нескольких человек для выставления почетного караула у гроба Каледина. В течение нескольких часов караул несли лишь часовые из партизанского отряда сотника Грекова, верного своему атаману и после его смерти. Прибывшие казачьи отряды, увидев в Новочеркасске полную дезорганизацию управления, упадок боевого духа и, если угодно, безвластие, постепенно стали покидать город, возвращаясь в свои станицы. Прошло более полутора месяцев после гибели Каледина, прежде чем донское казачество решило восстать против большевизма. Антибольшевистское восстание началось с Урюпинской станицы, на севере Дона, но только 1-го апреля 1918 года казаки станиц Кривянской, Заплавской, Бесергеневской и Раздорской произвели налет на Новочеркасск, занятый к тому времени большевиками, однако уже 4 апреля были вынуждены покинуть город, теснимые превосходившими их силами красных.