Иван Вазов - Под игом

• Название: Под игом
• Автор: Иван Вазов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1970

Роман в трех частях из жизни болгар в канун Освобождения

---

«Нет, — сказал он себе, — весь день я буру укрываться в этой роще, а вечером махну назад… Переоденусь в какой-нибудь горной деревне и — в Румынию!.. А к Раде никогда, ни за что на свете!..»

И он улегся на землю между стволами сосен, переплетенных тощим кустарником и высокой травой, делавших его невидимым. Много часов пролежал он там, терпеливо ожидая наступления ночи.

Под вечер Огнянов заметил на соседнем холме что-то темное, колеблющееся, реющее в воздухе. Казалось, какая-то исполинская птица, не снимаясь с места, машет крыльями. Удивленный, он широко раскрыл глаза.

— Знамя! — воскликнул он вдруг, вне себя от изумления. При свете заходящего солнца Огнянов ясно увидел красное знамя, прикрепленное к скале на вершине холма. Полотнище развевалось на ветру; надо полагать, оно было хорошо видно и из Бяла-Черквы.

У знамени никого не было. Кто водрузил его? И для чего? Или это сигнал к восстанию? Огнянов так именно и подумал. Другой разумной причины для появления знамени он не мог себе представить.

Тут Огнянов не выдержал. Забыв об осторожности, он выскочил из рощи и быстро вскарабкался на ту вершину, с которой спустился утром. Он хотел еще раз посмотреть на Бяла-Черкву. И вот ему почудились отдаленные глухие звуки выстрелов… Откуда они доносятся? Он впился глазами в город… Воздух был необычайно чист и прозрачен, и вскоре Огнянов заметил вдали белые дымки, подобные дыму выстрелов; поднимались они над верхней частью Бяла-Черквы!

— Мятеж! Мятеж в Бяла-Черкве! — радостно воскликнул Огнянов. — Верные мои друзья: Соколов, Попов, Редактор, дядя Мичо — все они, значит, не сидели сложа руки… Очевидно, восстание вспыхнуло сегодня и в других местах… И это знамя — условный знак!.. Угасавший пожар вновь разгорелся… Восстание, бог мой! Надежда не потеряна!..

И он, как на крыльях, ринулся по скользкой траве вниз, к подножию головокружительно крутого обрыва.

V. Кладбище

Ночной мрак уже спустился на землю, когда Огнянов вышел из темной скалистой долины Монастырской реки.

Он проходил мимо монастыря, но к игумену Натанаилу не зашел: и без того он потерял много драгоценного времени. Мысль о том, что в Бяла-Черкве началось восстание, вдохнула в него новые силы, вернув ему всю его прежнюю физическую и нравственную мощь.

Сначала Огнянов пошел торной дорогой, ведущей в город, и вскоре стал различать в ночной тьме ветхие домишки, печные трубы, плодовые деревья. Тогда он свернул с дороги и поднялся на холм, который с севера господствовал над городом. Здесь стояло здание городского училища.

С высоты этого холма Огнянов окинул взглядом Бяла-Черкву. Город спал. Нигде ни огонька… Не слышалось никакого шума, кроме обычного собачьего лая, и вообще не было ни малейших признаков того, что в городе вспыхнуло восстание. Огнянова это удивило. Он стал обдумывать, что делать дальше. Проникнуть в город и постучаться к кому-нибудь из друзей было бы неблагоразумно. И он решил пойти в мужское училище, благо оно было недалеко. Там он мог узнать у старушки сторожихи, что творится в Бяла-Черкве. Огнянов направился к училищу и перескочил через ограду двора с западной его стороны. Осмотревшись, он убедился, что попал на кладбище, занимавшее большую часть двора. Среди могил возвышалась старинная церковь. Безлюдная и темная, она сама походила на исполинскую гробницу. В глубине двора виднелись темные очертания училища и других строений. Все было погружено во мрак и глубокий сон.

Эта мертвая тишина вместо шума и сутолоки, неизбежных в городе, охваченном мятежом, поразила Огнянова; она наводила на самые мрачные размышления. Каким-то холодом веяли от жуткого безмолвия и мрака этого кладбища. Надгробия одно за другим выступали из тьмы, и их причудливые очертания, неясные в ночной мгле, напоминали не то живых людей, не то мертвецов, по пояс высунувшихся из своих могил. Сердце у Огнянова неприятно сжалось; он не мог побороть желания как можно скорее уйти из этого холодного царства тайны и тьмы… В такие часы душу человека охватывает невольный трепет. Природа наша не может без содроганья соприкасаться с потусторонним миром… Могильная плита над мертвецом разделяет два мира, которые не знают друг друга, которые враждуют между собой. Таинственность и мрак страшны. Ночь — это враг, могила — это тайна. Нет храбреца, который может бестрепетно войти на кладбище ночью, нет безбожника, который способен смеяться в такой час, — он сам испугался бы своего смеха. Вряд ли у Гамлета хватило бы духа острить с черепом в руках, будь он на кладбище ночью и один!

Но вот в ночной темноте, к которой Огнянов уже привык, блеснула неподвижная светлая точка, похожая на глаз. Свет пробивался наружу из церкви сквозь низкое окно. Очевидно, там горела лампада или восковая свеча. Этот тусклый огонек — единственный признак жизни среди всепоглощающей тьмы и мертвой тишины города — казался каким-то приятным контрастом всему окружающему. Он мерцал так приветливо, так дружелюбно, почти весело. Толкаемый неодолимым любопытством, Огнянов стал осторожно пробираться между могилами и, подойдя к освещенному окну, заглянул внутрь.

У одной из колонн, подпирающих своды, в большом бронзовом подсвечнике горела свеча. Тусклый свет ее падал на пол, выделяя из тьмы небольшое округлое пространство. Остальная часть церкви тонула во мгле. Здесь, в этом слабо освещенном кругу, Огнянов увидел что-то бесформенное, распростертое на полу. Несомненно, там что-то лежало. Но что именно? Огнянов прильнул лбом к холодному стеклу и стал всматриваться еще пристальнее. И он понял, что это такое. На рогоже лежали три человека. Три покойника. И тела и рогожа были покрыты темными, слегка поблескивающими пятнами — это была кровь. Пламя свечи бросало на них трепетный, робкий свет. Лица покойников, искаженные, с открытыми ртами, носили следы мученической кончины. Глаза одного, широко раскрытые, смотрели угрюмо и строго куда-то в темные своды церкви. Другой чуть повернулся на бок. Один его глаз, освещенный отблеском пламени, был устремлен прямо в окно, у которого стоял Огнянов. Мурашки пробежали по спине апостола, но он был не в силах оторваться от окна; взгляд мертвеца приковал его к месту. Чудилось, будто это смотрит живой человек, который узнаёт Огнянова и хочет, чтобы его узнали.

Огнянов охнул. Он узнал Кандова. На шее покойного зияла черная дыра — Кандов был заколот.

Отвернувшись от этого страшного зрелища, Огнянов быстро пошел обратно. Во мраке он то и дело спотыкался о надгробия, и всякий раз ему чудилось, будто они издают сердитый крик.

Снова добравшись до ограды, Огнянов попытался объяснить себе, что все это значит. Зачем и каким образом очутился в Бяла-Черкве раненый Кандов? Как он был здесь убит, и он, и его товарищи? Быть может, тут началось восстание и он пал в бою; или он просто искал убежища, но его обнаружили и убили? И что это было за знамя на горе? Почему стреляли в городе? А эта тишина, что она означает?

Огнянов не мог найти ответа на все эти вопросы. Так или иначе, было ясно, что случилось какое-то большое несчастье. Он стал обдумывать, что ему теперь делать. Войти среди ночи в этот замерший город, не зная, что там происходит, и постучаться к кому-нибудь казалось Огнянову опасным и безрассудным. Зловещее безмолвие, сковавшее Бяла-Черкву, леденило ему кровь — оно было грознее самого грозного шума. Это безмолвие походило на капкан. Наконец Огнянов решил дождаться рассвета в Монастырской долине, а утром обдумать, как ему действовать дальше.

И он снова перескочил через ограду.

VI. Посланница

Огнянов переночевал в одной из водяных мельниц, стоявших на Монастырской реке.

Как только рассвело, он поднялся на крутой обрыв, нависший над криницей и весь ощетинившийся огромными камнями, похожими на истуканов самых разнообразных очертаний. За этими камнями он и укрылся.

Отсюда он, сам никому не видимый, мог видеть все, что творилось внизу.

Долина была еще безлюдна. Шум реки эхом отдавался в гранитных обрывах; теперь с ним смешался грохот водяных колес на мельницах и в шнуровых мастерских, и в горном ущелье стоял гул. Небо весело голубело, залитое лучами утреннего солнца, которое уже озарило вершины гор. Ранние ласточки стрелой носились в воздухе, гонялись друг за дружкой, делая причудливые бесследные зигзаги и купаясь в невидимых волнах. Дохнул и утренний ветерок, расшевелив дички, росшие на скалах. Золотая волна солнечных лучей скользнула по зеленой северной круче, залила светом черную толпу елей, спустилась по гладкой мураве и позолотила края обрыва, на котором стоял Огнянов.