Павел Федоров - Генерал Доватор

• Название: Генерал Доватор
• Автор: Павел Федоров
• Жанр: Биографии и Мемуары

Роман посвящен героическим действиям советских кавалеристов в оборонительных и наступательных боях против немецко-фашистских захватчиков под Москвой в 1941 году. В центре повествования — образ легендарного командира кавалерийской группы, а затем кавкорпуса генерала Л. М. Доватора.

Роман составляет первый том выпускаемого Военным издательством двухтомника избранных произведений П. Федорова. Во второй том войдут романы «Синий Шихан» и «Витим Золотой».

---

— Что ты, Антон, я просто тебе помогаю, а где нужно, учусь у тебя! — отвечал Абашкин посмеиваясь.

Сейчас Осипов излил бы перед ним свою душу, но не было для этого времени: командиры подразделений пришли за получением боевой задачи.

И все же встреча с военкомом подействовала на Осипова успокаивающе. Абашкин своим оптимизмом, трезвостью мысли, веселой шуткой умел разогнать у любого человека мрачные мысли.

Осипов коротко доложил обстановку, сообщил уточненные данные о противнике и поставил задачу: двум эскадронам скрытно подойти к немецким позициям и штурмом захватить их.

— Главное — подойти так, чтобы сделать один стремительный бросок — и в траншеи. Никого живым не оставлять, крушить всех без всякой пощады!

— А пленные? — задал кто-то вопрос.

— Не брать! — коротко отрезал Осипов.

— Ты что, Петрович, резню хочешь устроить? — спросил Абашкин, когда разошлись командиры.

— Не будет у меня пленных, — сухо ответил Осипов и потребовал у адъютанта еще две запасные обоймы для пистолета.

— С каких пор ты начал отдавать такие дикие приказы?

Абашкин сразу, с первой минуты встречи, понял, что командир полка не в своей тарелке, но не мог сообразить, в чем дело.

— Дикие приказы? А ты знаешь — гитлеровцы матерей расстреливают вместе с ребятишками?.. Знаешь? Сжигают!.. Живыми закапывают!.. Ты что мне гуманность будешь проповедовать?!

Абашкин молчал. Он был поражен силой страшной ненависти, которая исходила от этого человека.

— Петрович!..

— Ну?

— Надо отменить этот приказ…

— Что? Что ты сказал? Отменить приказ? Ступай отмени, попробуй…

— И не подумаю. Я хочу, чтобы это сделал ты.

— Ступай учи свою бабушку, как чулки вязать. Молод еще мной командовать! — Осипов открыл портсигар; он был пуст.

Абашкин, вынув из кармана коробку папирос, спокойно протянул ее Осипову. Тот зверовато покосился, точно Абашкин подал ему гранату на боевом взводе, но папиросу все-таки взял.

Закурили…

В кустах командиры негромко отдавали приказания. Слышно было, как пересыпали патроны, гремели дисками пулеметов, щелкали затворами. Кто-то кого-то звал, кто-то кого-то разыскивал и, найдя, вполушепот ругал…

Шла ночная подготовка к бою.

Осипов и Абашкин продолжали горячо спорить. Военкома возмутило непостижимое упорство, с каким майор защищал свое распоряжение.

— Мы не должны пачкать себя, — старался убедить его Абашкин. — Другое дело — в бою…

— А это что — не бой? Первый эскадрон уже два часа дерется. Полещука убили… — возражал Осипов, но уже спокойней, с меньшей озлобленностью.

— Убивать безоружных — это недостойно советского человека. Пусть этим занимаются фашисты.

Затоптав папироску, Осипов тихо, но твердо проговорил:

— Ладно. Разъясни командирам и политрукам. Тех, которые не будут стрелять, а сразу сдадутся, — брать… Все. Больше ты меня не сватай…

— Хорошо. Я сейчас пойду и разъясню.

— Ты не ходи. Скажем начальнику штаба… Ну, доволен? Подкузьмил командира полка?

В ответ Абашкин только улыбнулся и покачал головой:

— Ты очень изменился, Петрович…

— Значит, жизнь такая наступила. Ты понимаешь, Алеша… — Умолк, задумался, глядя в землю. Медленно поднял голову, спросил: — А где у тебя пистолет?

— В госпитале забрали. Так и не нашел концов. У коноводов карабин возьму.

— Обязательно возьми… Сейчас в атаку пойдем. Я буду в боевых порядках. Вместе пойдем.

— Пойдем вместе… Только место командира полка не в боевых порядках, — нерешительно сказал Абашкин.

— Я буду там, где три эскадрона! А начальник штаба — с резервом. Хочешь — оставайся…

— Нет, уж пойдем!.. — Абашкин убедился, что командир полка способен сейчас на самый безрассудный шаг.

— За меня не беспокойся. Когда смерть ко мне будет подходить, я ее нутром почувствую. Мне еще ой как много жить!.. Определенно знаю: все будет в порядке. Двум немецким ротам, что впереди нас, мы сейчас устроим баню… Слушай, Алеша, — добавил Осипов мягко, — может, после ранения ты плохо себя чувствуешь? Остался бы…

Теперь рассердился Абашкин:

— Я сюда не говеть приехал!..

— Да я просто так, по-товарищески, — смущенно проговорил Осипов.

Разговору помешал связной, присланный Алексеем Гордиенковым. Это был Захар Торба.

— Мы доползли, товарищ майор, — сказал Торба, — да не до самого сарайчика. Заметили немца — у пулемета сидит, ракеты бросает, а иногда стреляет куда попало… Других не видно. Спят, я думаю. Туман такой, что ничего не видно. Наши там остались — наблюдать…

— Добре, — кивнул Осипов.

Еще в начале операции он знал, что около сараев разбросано повзводно около двух рот противника. Тут же отдал начальнику штаба приказание: выводить эскадрон на опушку леса. Гордиенкову написал записку, чтобы тот до сигнала шума не поднимал, а держал связь с четвертым эскадроном, который получил приказ обойти сараи с правого фланга. Второй эскадрон был снят и отозван в резерв.

Осипов распоряжался спокойно, уверенно, тем более что от Чалдонова пришло успокаивающее донесение: немецкие танки пока только передвинулись, а активных действий не начинают. Офицер связи принес от Доватора записку следующего содержания:

«Сынок!

Коробки сожгу. Если в 8.00 не будешь там, где надо, ты мне больше не нужен.

Отец».

Показав записку Абашкину, Осипов сказал:

— Сердится на меня… А я, может, злее их…

Записка Доватора подействовала на Осипова самым благоприятным образом. Никакие угрозы не могли бы пробудить в нем чувства такой ответственности, как одно-единственное слово: «Сынок».

Легонько взял Абашкина за плечи, и пошли они рядом, казалось, оба успокоенные и примиренные.

Майор не знал, что Абашкин только что предупредил командиров подразделений: в отношении пленных следует руководствоваться приказом Доватора, с которым ознакомил его начальник штаба, а не последним распоряжением командира полка…

Серое утро, туманное и холодное. Часы майора Осипова показывают точное московское время. Взглянув на святящийся циферблат, Антон Петрович представляет себе, как на кремлевских курантах дрогнула минутная стрелка, спустилась вниз и замерла на цифре четыре.

«Наверное, сейчас в Москве и Спасская башня, — думал Осипов, — и древние зубчатые стены, и многоэтажные здания — весь огромный город окутан седым туманом, так же как и оставшаяся позади опушка леса, где коноводы держат в поводу лошадей, как и колхозное поле, нарытое снарядами, и цепи движущихся вперед бойцов с винтовками наперевес…»

Под ногами шуршит мокрая от росы, спутанная, повалившаяся, перезрелая рожь. Каски настороженно поворачиваются влево. Там во всю мощь заработала машина боя. Пулеметы станковые и ручные взревели буйным хором. Осипов дергает Абашкина за рукав. Остановились.

— Вот это так заиграли!.. — неожиданно сказал кто-то.

Осипов повернул голову и увидел трубача, нервно поправлявшего за спиной свой нехитрый инструмент. Он шел вместе с адъютантом Осипова и помощником начальника штаба.

— Трегубов, ко мне! — позвал Осипов трубача. — Ты, браток, все равно без дела… Галоп тут играть нельзя. Вернись назад, к коноводам. Садись на своего гнедка и — на галопе к Чалдонову, туда, где стреляют. Узнаешь обстановку — и обратно сюда. Понял?

— Понял, товарищ майор! — Трегубов повторил приказание, повернулся, придерживая болтавшуюся за спиной трубу, и рысцой побежал к лесу.

— Промолчи Трегубов — глядишь, и не заметили бы… — глядя ему вслед, проговорил, улыбнувшись, Абашкин.

Снова двинулись вперед, вслед за эскадронами.

Абашкин нес на плече коротенький карабин, на пояс привесил добрый десяток красноармейских подсумков, набитых патронами. Если не считать планшетки с коллекцией карандашей и двух гранат в карманах брюк, комиссар скорей всего был похож на охотника, вышедшего на тетеревиный ток.

Неожиданно справа раздались два трескучих, сухих выстрела, словно пастух, выгоняя стадо, щелкнул кнутом, а затем захлебывающимися очередями хлестнуло несколько пулеметов, и все звуки смешались в треске винтовочных выстрелов.

— Это, должно быть, четвертый! — замедляя шаги, проговорил Абашкин.

— Да ведь ракеты должны бросить!

Осипов ждал сигнала двумя красными ракетами. На левом фланге бой завязался неожиданно.

Биктяшев с двумя взводами по времени не мог еще закончить обходное движение. «Снова началась путаница», — подумал Осипов.

— А те два первых выстрела были из ракетницы, — сказал Абашкин. — В тумане ракет не видно…

И верно, туман был такой густой, хоть ложкой хлебай.

Ясно было: или Гордиенков с разведчиками заварил кашу, или Биктяшев. Догадка Абашкина была, пожалуй, правильной, но действовать наобум Осипов не хотел. Надо было снова уточнить обстановку, а время уходило. Рассветало. Туман начинал редеть и подниматься к небу. Можно было попасть под хорошее угощение с воздуха.