Леонид Прокша - Выстрелы над яром

• Название: Выстрелы над яром
• Автор: Леонид Прокша
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Детские приключения
• Год: 1983

Повесть о первых белорусских пионерах, помогавших милиции в борьбе с бандитизмом. Тут и романтика подвига, и необычные приключения в трудное время после гражданской войны.

Повесть награждена дипломом «Моя милиция» на республиканском литературном конкурсе в 1979 году.

Содержание:

Часть первая. Перевод Т. Горбачевой

Часть вторая. Перевод автора

Художник: Е. А. Игнатьев

---

Постепенно тучи закрыли звезды. Стало еще темнее. Где-то далеко прозвучали выстрелы. Лешка лежал и прислушивался к каждому шороху…

Только утихло эхо выстрелов, раздался свист, похожий на соловьиную трель. Лешка вначале так и решил, что это соловей, но потом догадался — Мендель. Этот человек имел такую привычку: шагая насвистывать.

Шел он по знакомой стежке, которая вела от хутора через ручей в сторону города. Мендель мог помочь Лешке. Он сильный. Мог бы даже взвалить хлопца на плечи. Только вот у Менделя на плечах тяжелый мешок. Лешка окликнул:

— Дядька Мендель!

Мендель не услышал. Стежка петляла довольно далеко отсюда, и вообще когда Мендель свистит, он ничего не слышит.

Свист отдаляется и утихает. Мендель уже на другом берегу яра. Он не минует дома Сенкевичей.

Все же, пока по яру шел и свистел знакомый человек, было не так грустно. Теперь, кажется, и темнее стало. Каждая минута тянется долго.

Послышались шаги вблизи и приглушенный разговор. Шли, видимо, двое.

— Зачем ты в него стрелял? — сказал один.

— А что мне было делать? Он бы меня убил, сыбака. Голос этот Лешка узнал сразу: Тимка — родной брат Листрата.

— Они так не делают. Бьют сначала по ногам, чтоб не убежал.

— И по ногам не велика радость, — буркнул Тимка.

— Он упал?

— Упал, сыбака.

— Это убийство. Вторая статья.

Ленька прижался к земле, будто хотел зарыться в нее. Он знал, что могут сделать со свидетелем такого секретного разговора.

— Наган надо спрятать.

— Не тут. Пойдем дальше. Там погуще заросли. И они, попыхивая цигарками, пошли в сторону Духовского яра.

Похожий случай произошел уже однажды с Лешкой, когда он так же нечаянно услышал разговор бандитов. Это было прошлым летом. Лешка, набегавшись днем по яру, после ужина пошел с Янкой спать на сеновал. В хате тесно, душно и мухи кусают. А на душистом сене хорошо. Внизу пестрый конь, на котором отец возил на стройке кирпич, аппетитно хрустит овсом. Время от времени вздыхает корова. А то и дождь забарабанит по крыше, и под шум дождя еще слаще спится.

Ночью прогремел выстрел. Янка вздрогнул, но не проснулся. Лешка насторожился. Притихла внизу скотина. И вдруг Лешка услышал возле хлева приглушенные голоса.

— Ты зачем вернулся?

— Сверло забыл.

— Сыбака. Быстрей.

Так слово «собака» выговаривал только Тимка, здоровенный двадцатилетний детина.

— Вот оно…

Топот утих. Промычала корова, захрустело сено на зубах Пестрого. Близость живых существ несколько успокаивала. Но заснуть Лешка уже не мог. Широко раскрытыми глазами вглядывался он в темноту. «Сыбака Тимка. Что ему надо ночью возле хлева?»

Дудиных на улице не любили и боялись. Их называли «черносотенцами». Где какая драка, так вся семья, кроме худенькой, почерневшей жены Никиты Дудина, была уже там. Бывало, в воскресенье Никита говорил своим сыновьям:

— Если трое меня одного одолеете, ставлю пол-литра.

И начиналась драка. Два здоровенных парня — Тимка и Харитон — не могли осилить отца. Листрат был еще слабый помощник. А отец, надавав сыновьям, особенно старшим, тумаков, а порой и окровавив их сплющенные носы, хохотал от удовольствия, что он, старый конь, еще в силе.

В выходные дни, когда на Двине крепкий лед, Дудин брал своих сыновей и шел под Волковичеву гору, где происходили кулачные бои. Дрались два берега: левый и правый. Драку начинали подростки, такие как Листрат. Потом им на смену приходили хлопцы Тимкиного возраста и завершали драку такие бородачи, как Дудин. Они сбрасывали кожухи и, засучив рукава красных сорочек, с криком «гоним, гоним!» наступали на противника. Побеждал тот, кто брал противоположный берег. На том берегу победители и побежденные распивали бутылку и расходились по домам.

После революции городской Совет запретил кулачные бои на Двине. И все же любители этого традиционного развлечения приходили на берег, чтоб почесать кулаки. Тогда появлялась конная милиция и прогоняла задир.

И Лешку как-то затянул Листрат на такой бой.

И он бежал по льду и, стиснув кулаки, кричал: «Гоним, гоним!» Он кого-то бил, и его били. Лешка даже не понимал, за что он бил кулаками незнакомого мальчишку и за что тот платил ему тем же.

Возвратился домой Лешка весь в синяках. Федор посмотрел на брата с сочувствием:

— Не на Двине ли ты был?

— Ага, — опустил глаза Лешка.

— Ну и дурень. Полезай быстрее на печь, а то еще и от отца достанется.

Потом, подав Лешке на печь ломоть хлеба, намазанный подсолнечным маслом и посыпанный солью, разъяснил:

— Это при царизме придумали для людей такое занятие: пусть свою обиду и злость на угнетателей срывают на своих и не трогают панов. Понял?

— Ага, — кивнул головой Лешка и начал аппетитно есть хлеб. Ничего он, конечно, не понял. Но Федор работал на заводе, и он все знал. Как же мог Лешка не согласиться с тем, что говорил старший брат.

У Дудиных привычка драться осталась: они частенько пускали в ход кулаки.

Однажды на Задулинскую улицу пришли Митя и Лиза, комсомольцы с завода «Металлист». Они собрали детей, начали рассказывать им про революцию, про Ленина. Их слушали с интересом не только дети, но и взрослые. Потом начали разучивать «Интернационал». Тут особенно проявила свой талант Лиза, красивая девушка в кожаной куртке. А Митя, высокий плечистый парень, стоял и подпевал. И тогда прибежали Тимка, Харитон, а за ними Листрат. Разогнали детей, начали драку. До крови избили Митю, который один от них отбивался. А сам Дудин стоял в стороне и подзуживал:

— По мозгам его, безбожника…

Хулиганы искровавили Митю, но и он оставил отметины на лицах «черносотенцев». Дрался он исступленно и отважно. Сдерживал их троих, пока Лиза по его приказу не скрылась за кладбищем. Даже Никита Дудин разозлился на сыновей, когда они вытирали окровавленные носы:

— Лопухи. С одним не могли справиться.

— Так он верткий, сыбака, — оправдывался Тимка.

Но вступать в драку Дудин-старший не хотел. Может, побоялся: время не то.

… Утром, когда отец запрягал коня, во двор к ним пришел Лачинский.

— Ну, сосед, скажи мне спасибо. Не дал я злодеям вас обокрасть.

— Каким злодеям?

— А вот пойдем, покажу.

Они вышли через калитку в огород, повернули налево, прошли вдоль высокой ограды двора и снова повернули налево, по меже, за хлев.

Лешка соскочил с сеновала и побежал тихонько за ними.

— Видишь, Антон, — показал Лачинский на дощатую стену. На ней одна за другой зияли свежепросверленные дырки. — А я им помещал, а то прорезали бы тут ход и вывели корову.

— Вот гады… Через двери в хлеву они не могли вывести. Там хороший замок. Так вот они как…

— А я и не думал, что это воры. Шел с работы. Уже сворачивал с межи на стежку возле своего двора. Слышу: возле хлева разговор. О чем, думаю, соседи так поздно толкуют. Подхожу. Здороваюсь, как с соседями, а в ответ мне выстрел. Я и упал в картофельник. Пуля просвистела мимо самого уха, но, слава богу, не задела. Я притаился, да, признаться, от страха не могу и пошевельнуться. Они, видимо, решили, что убили меня. И бежать… Спустя некоторое время возвращались за сверлом… Когда стало тихо, я пополз по картофельнику в свой двор. До утра не мог заснуть. И мне кажется, — тихо добавил Лачинский, — кто-то среди воров был знакомый. Видимо, думал, что я его узнал. Но, — Лачинский приложил палец к губам: молчи, сосед, чтобы не накликать беды.

Отец кивнул в знак согласия.

— Это уж так…

— А знаешь, тата, — сказал Лешка, когда Лачинский ушел. — Я проснулся от выстрела. Слышал их разговор. Одного вора узнал по голосу. Это был Тимка…

— Что? — отец даже вздрогнул от неожиданности. — Ничего ты не слышал и не знаешь. Молчи, сынок, а то еще хату спалят.

И вот опять голос Тимки. Снова в кого-то стрелял ночью бандит.

Маргарита лбом открыла калитку и вошла во двор. Юрка все время, пока шел за ней, думал, что сказать родителям Лешки, чтоб не испугать их. Как и говорил Лешка, корова сама довела его до хлева. Шли они, однако, довольно долго. Солнце уже скрылось где-то за городом.

Во дворе стоял человек в брезентовой куртке, снимал сбрую с пестрого коня. Конь нетерпеливо дергался. Хозяин сдерживал его:

— Стой, дурень. Не убежит твой овес.

Говорил он это будто бы сердито, но злобы в его голосе не слышалось.

Юрка остановился, словно «стой» относилось к нему. Все, что он придумал сказать, пока гнал корову, вылетело из головы.

Конь, освобожденный от упряжи, кинулся в стойло, а хозяин положил на дроги хомут. В этот момент он заметил Маргариту и обратил внимание прежде всего на ее вздутые бока.

— Молодец, Лешка, хорошо накормил.

Взлохмаченная голова его, усы были усыпаны красной пылью. Красными были и дроги. «Видать, кирпич возил», — подумал Юрка.