Джесс Невинс - Мистические города

• Название: Мистические города
• Автор: Джесс Невинс
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01628-6

«Мистические города» — новая и поистине уникальная антология, собравшая под своей обложкой рассказы разнообразной жанровой и стилевой принадлежности. Города всегда были и остаются скоплением мистики, магии, всевозможных чудес. Города прошлого, города настоящего и будущего хранят свои тайны, жаждущие быть раскрытыми. Толпы людей и одиночество, жизнь и смерть, прекрасное и ужасающее, вымышленное и реальное соседствуют рядом, стоит только присмотреться повнимательнее. Фантазия авторов не знает границ, будьте готовы к увлекательному путешествию по городским джунглям.

Антология «Мистические города» удостоилась Всемирной премии фэнтези.

---

Солнце садится. В брюхе урчит — мало еды, много травы. Кейс сзади сходит с ума, пытаясь делать вид, что все в порядке. Тазер привел нас к торговым рядам. Может, он хочет, чтобы мы угнали какой-нибудь автомобиль, — я уже положил глаз на прелестный маленький «мустанг», — но мы проходим через парковку и заворачиваем. Сверху то включается, то гаснет фонарь, как будто кто-то щелчками включает и выключает солнце, чтобы испортить мне вконец зрение.

Мусорные баки и бутылки, картонные коробки и запах гнилых фруктов. Такой хлам всегда попадается нам в аллеях. Такой хлам заставляет нас чувствовать себя как дома везде, где бы мы ни находились. Но вот впереди слышится шорох. Всхлип. Тазер отходит в сторону и садится, свесив язык в кривой ухмылке.

У меня нет оружия — хреново, что нет. Тазер никогда не просил меня драться для него, но придет день, когда попросит, и когда это дерьмо случится, у меня не будет ничего, кроме ножей.

Еще всхлип и гуканье. Головорезы не издают таких звуков, так что драться мы, вероятно, не будем. За мной идет Кейс: «А?» Но я не отвечаю. Мне нужно сохранять невозмутимость перед ним и Тазером. Я делаю несколько шагов вперед, пока тени не обретают истинные формы.

Это женщина, ребенок и собака.

Женщина белее бумаги там, где нет грязи, а грязи на ней много. В ее широко раскрытых глазах застыл испуг, она тянется к ребенку.

Ребенок на земле подле часто дышащей собаки — коричневой суки, кажется овчарки, — изо всех сил присосался к ее животу. Черт побери, она его выкармливает. Кейс встает почти рядом со мной, лишь чуть позади, невнятным шепотом озвучивая мои мысли.

— И что нам делать? — бормочет он.

Я смотрю на Тазера. Обычно понять, что думает собака, если она не попрошайничает или не злится, сложно, но что-то в глазах Тазера, что-то темное и запутанное, посылает приказ прямо в мой мозг, и он звучит отчетливее слов.

Мерзость, — говорит он мне. — Убей его.

Боже! Я не успеваю совладать с собой, и у меня перехватывает дыхание, Кейс замечает это. Я поворачиваюсь спиной к женщине и обреченному на смерть младенцу и говорю Кейсу, чего хочет Тазер, приготовившись к его возмущению и страху.

Но Кейс только смотрит через мое плечо на ребенка и кивает.

— Мы легко с этим управимся, — говорит он. — Вокруг никого. Можем заодно и женщину прикончить.

— Нет, только его.

Я говорю не слишком быстро, но медленнее, чем хочется. Я никогда раньше не проливал крови, если только кулаками или ногами, и я никогда не убивал. Тазер, видимо, считает, что я готов. Видимо, это проверка. Я отказываюсь от мысли повернуть голову и опять посмотреть на него. Не такой уж я слабак, и мне не хочется им казаться.

Боже, мне и не представить, какой шрам я получу за это. Чем сложнее задание, тем сильнее впиваются собаки в тело, рвут его, оставляют отметину и шрам. Мои руки испещрены проколами и царапинами, но они мелкие, с возрастом могут совсем исчезнуть. Тогда мне будет нечем оправдать свою жизнь, нечем остановить других, чтобы они не издевались надо мной, будто я кусок дерьма, никчемный слабак.

— Я подержу женщину, — говорит Кейс, опять заглядывая мне через плечо, — а ты сможешь заняться ребенком.

Он предлагает его мне. Он знает свое место, он уважает меня, отдает мне должное — не покушается на то, чего пока еще не заслужил. Тазер ни за что не взял бы его на это дело без меня, и Кейс это знает и показывает мне, что он это знает. Только… черт!

Я вытираю руки о штаны, тяну время, размышляя. Мой нож прекрасно заточен, им проще простого убить младенца. С этим никаких проблем, только постараться, чтобы не заляпать одежду, когда он будет истекать кровью. Кейс позаботится о женщине, зажмет ей рот, пока с ребенком не будет покончено и кричать станет бессмысленно. Она и так по уши в дерьме и легко поймет, когда дело будет сделано, что лучше заткнуться.

Но как это сделать? Господи боже мой, я никогда раньше не втыкал ножа в человеческое тело. Я думал об этом бессчетное количество раз, когда все колотили меня, — это было до того, как собаки стали мне покровительствовать. Но я всегда думал, что убить придется в драке, когда некогда думать, нужно только бить.

Тазер рычит, от этого тихого рычания у меня сводит челюсть, я чувствую себя так, будто обоссался в штаны. Я смотрю на женщину. Она прижимает младенца к груди, чуть ли не душит его. Овчарка все еще лежит на земле. Возле ее белого живота я вижу маленькие коричневые комочки, свернувшиеся калачиками, кажется, их штук шесть. Ее щенки. Не двигаются. Видимо, женщина убила их, чтобы освободить место для своего малыша.

Это упрощает дело. Она убила детей собаки, Тазер хочет отомстить. Месть занимает в нашей жизни нехилую часть наряду с необходимостью питаться и дрочить. Я делаю шаг вперед. Кейс только этого и ждет. Он быстро проходит и хватает женщину. Она сопротивляется, пытается кричать, но она медлительна и неповоротлива, не знаю уж из-за чего. Кейс грубо затыкает ей рот и шепчет на ухо угрозы. Зрачки ее расширяются и принимаются метаться в глазницах из угла в угол, как мыши в клетке.

Я опять вытираю руки, сглатываю слюну, делаю шаг. Я слышу только, как кровь стучит у меня в ушах. Тяну к себе ребенка. Но женщина держит его крепко. Кейс рывком отводит ей голову чуть назад, злобно шепчет что-то сквозь сжатые зубы, и женщина отпускает ребенка, покоряясь неизбежному, чтобы остаться в живых.

Ребенок ревет. Проклятье, какой он тяжелый! Не то чтобы по-настоящему тяжелый, но тяжелее, чем я думал. Настоящий, теплый, дышит и пахнет прокисшим молоком. Страшный как смертный грех — сморщенное розовое личико, крепко закрытые глазки, слишком большая голова. Но боже! Он дышит и шевелится у меня в руках, он живой.

Я вынимаю нож, а Кейс оттаскивает женщину еще на несколько футов назад. Она сопротивляется, и зуб даю, что это нравится Кейсу. Левой, свободной рукой он стискивает ей грудь.

И вот этот гребаный ребенок открывает свои гребаные глаза. Голубые глаза глядят на меня, зажмуриваются, опять открываются и смотрят на меня.

Не так должно было все происходить. Не так должен был я себя ощущать. Втыкая в кого-то нож, ты должен чувствовать, будто имеешь весь этот мир. Как будто ты победитель крупнейшего чемпионата по траханью. Вместо этого меня мутит. Возможно, я даже готов разрыдаться.

Я перешагиваю через собаку и поворачиваюсь, чтобы и Кейс, и Тазер оказались передо мной.

— Мы не будем его убивать, — говорю я, мой голос как гром вырывается из горла, нож наготове, рукоятка крепко сжата.

Тазер вскакивает на все четыре лапы, скалит зубы, яростно сверкает глазами.

— Какого хера ты делаешь, чувак? — говорит Кейс.

Тазер поворачивает морду в сторону Кейса, возможно впервые замечая его, между ними что-то происходит. Кейс медлит. Он хотел было посмотреть мне в глаза, как раньше, но сразу вспомнил, где я и что я делаю. Затем он вытаскивает нож и перерезает женщине горло, едва успев отставить другую руку. Сноп красных брызг, бульканье, и она падает на землю.

— Теперь нам придется убить ребенка, — говорит Кейс. Его глаза блестят, как у Тазера. Он оборачивается, чтобы взглянуть на женщину. Его трясет и качает. Он выглядит так, будто только что поимел весь мир.

Тазер подходит ближе. Ростом он всего несколько футов, но мне кажется, что он размером с бульдозер. Моя рука с ножом трясется. Чем больше я стараюсь унять дрожь, тем она сильнее.

Я опускаюсь на колено и заношу нож над лежащей на животе собакой. Слежу глазами за Тазером. Кейс чуть заметно дергается, но сразу замирает, стоит дьявольскому псу один раз резко гавкнуть. Это касается только Тазера и меня, и он дает Кейсу это понять.

Ничего не происходит, ровным счетом ничего. Мы с Тазером смотрим друг на друга, и мне кажется, будто моя кожа пылает огненным жаром. Я хочу только одного — отвернуться, опустить голову, чтобы не видеть в его глазах презрения. Осуждения. Ненависти.

Но господи, если я отступлю сейчас, то я полное ничтожество. Еще меньше, чем ничтожество. Я отвечаю на взгляд ужасных собачьих глаз, и тут, сам собой, нож перестает дрожать в руке. Я достигаю новой высоты, вершины некой горы, и спокойная сила с другой стороны наполняет меня и прогоняет слабость.

Тазер глядит на меня своими собачьими глазами. Он мог бы меня убить. Мы оба знаем это. Но здесь происходит нечто совсем иное. Я не оспариваю его господство в группе. Я только хочу быть господином самому себе. Его сила высушивает, пронзает, прощупывает и испытывает меня. И вот, едва я готов к новой атаке, Тазер отходит. Мое сердце неистово бьется, до боли в груди. Я отставляю нож от собачьего горла.

Тазер разворачивается, идет к Кейсу. Молниеносно осознав, что надо делать, Кейс встает на колено и выставляет руку. Открывая пасть и пронзая клыком кожу Кейса, Тазер смотрит на меня. Кейс вскрикивает, одновременно и от боли, и от радости, а Тазер по-настоящему глубоко вспарывает его плоть. Мировой шрам выйдет. И не только шрам — еще и напоминание мне, да и Кейсу, об этой ночи. Я уверен в этом, как и во всем остальном.