Дмитрий Вересов - Избранник ворона

• Название: Избранник ворона
• Автор: Дмитрий Вересов
• Издательство: Издательский дом "Нева"
• Жанр: Триллер
• Год: 2002
• ISBN: 5-7654-2255-1

Четвертая книга сериала «Черный ворон».

Новая книга Дмитрия Вересова «Избранник Ворона» продолжает серию блестящих романов «Черный ворон», «Крик ворона» и «Полет ворона», где читатели встретятся как с полюбившимися, так и новыми героями. Роман эксцентричен по своему сюжету и неожиданно злободневен.

Тайная подоплека поведения героев предыдущих романов Дмитрия Вересова находит здесь реальное объяснение.

---

— Жить буду.

От удивления Нил поперхнулся портвейном и закашлялся. Пришлось Гоше похлопать его по спине.

— Тебе что, жить больше негде?

— Представь себе.

— Пожар?

— Равносильно, амиго.

— Что же может быть равносильно пожару? А, так ты жил в том флигеле на Маяковского, который рухнул посреди ночи? По радио передавали.

— Нет, я жил на Ушинского в ведомственной однокомнатной квартирке.

— И что с ней стряслось?

— С ней ничего. Стряслось со мной, камрад Баренцев. Я ведь, хоть и занимал до недавнего времени должность старшего преподавателя в Корабелке, — по существу, тот же лимитчик, а когда лимитчика увольняют, он автоматически лишается и жилья, и прописки.

— Тебя уволили?

— Пинком под зад. И из института, и из партий родимой.

— За что? За аморалку, как тогда на Кубе?

— За стратегическую ошибку в планировании собственной жизни… Наверное, после того кубинского прокола мне надо было плюнуть на амбиции, в тальманы податься или в речники. Жил бы — горюшка не ведал. Так ведь нет — а престиж, а общественное положение? Вот и сунулся в вуз, хоть и понимал, что придется прогибаться во всех измерениях сразу. Зачем же еще брать на профильную кафедру человека без ученой степени, без педагогического стажа, без ленинградской прописки, и с биографическим изъяном международного уровня, как не для затычки всех дыр? Кому лекции читать взамен заболевшего коллеге? Назарову. Кому писать доклад для международного симпозиума, на который в любом случае поедет зав кафедрой, ни ухом ни рылом в проблеме не секущий? Проводить школьные олимпиады? На овощебазе гнилой лук перебирать два раза в месяц? Донорскую кампанию проводить? Подарки к Восьмому марта покупать? Портреты товарища Суслова на демонстрациях носить? По домам с урной для голосования бегать? Рисовать графики выполнения социалистических обязательств? Каждое лето и каждый сентябрь возглавлять так называемый «трудовой фронт», будто то, чем мы занимаемся в учебном году за труд не катит? И при этом тянуть на себе половину плановой научной работы всей кафедры? Тому же Назарову, что естественно.

— Что неестественно, — возразил Нил, разливая остатки портвейна. — Как говорили мальчишки у нас во дворе, за одним не гонка, человек не пятитонка. Совесть у них есть?

— Ты, амиго, существо беспартийное, несознательное, иначе понимал бы, что совести у них нет по определению, поскольку они сами — совесть. Равно как ум и честь.

— Кажется, я начинаю догадываться, за что тебя турнули, — задумчиво проговорил Нил.

— За слова? Э нет, слова потом мне говорили. Разные слова, в том числе и нецензурные.

— Что же ты такого сделал?

— Я-то как раз ничего не сделал. Мирно спал, вместо того, чтобы в третьем часу ночи стоять под окном и ловить падающего с девятого этажа пьяного придурка по фамилии Решетило.

— Студент разбился?! Но при чем здесь ты?

— При том, что после блистательных выступлений в аграрном жанре меня удостоили высокой должности зам декана по общежитиям. А у нас за каждым ЧП, будь то хоть землетрясение, обязательно должны следовать оргвыводы: виновные наказаны, такой-то отдан под суд, такой-то уволен, такой-то понижен в должности, такому-то поставлено на вид. И кто в данной ситуации крайний? Комендант? Комендантов не бьют, они считанные, как тузы в колоде. Проректор? Тоже фигура, хоть и пожиже коменданта. Остается Назаров, оптимальный мальчик для битья.

— Ну, и как же ты теперь?

— Я? Был такой фильм «Гражданин Никто». Это про меня. Никто и звать никак. На работу не берут — нет прописки, прописки не получить — нет работы. С голоду, конечно, не пухну: три тупых дипломника, аспирант из города Ташкента, половина чужой ставки по НИРу. С жильем, правда, туговато.

— Было туговато, — поправил Гоша. — Внедряйся смело, Макс, у нас тут все такие, системой покусанные.

Вселившись в теремок, Назаров мгновенно утвердился в роли мышки-норушки. Засел в своей клети, что-то писал, считал на калькуляторе, стрекотал на машинке и пообщаться с народом выходил крайне редко. С определением амплуа других обитателей теремка, включая самого себя, Нил затруднялся. Впрочем, дня через два затруднений поубавилось — на сцену явилась очевидная лягушка-квакушка. Точнее, лягух-квакух.

Это Нил понял сразу, как только увидел его. Этому впечатлению сильно способствовали толстая стеганая куртка из зеленоватой переливчатой ткани, тонкогубый рот до ушей и пупырчатый лысый череп ядовито-розового цвета. Существо в крайней ажитации ворвалось на кухню, где Гоша, Хопа и Нил мирно пили чай с вареньем и болтали о всякой всячине.

— Я! — визгливым тенорком выкрикнуло существо. — Я наконец сделал это! — На столе возник грязный самовар из белого металла. — По-русски это устройство называют самовар! Сверху находится крышка, куда наливают воду! Но сначала крышку надо снять! Вот так… Но не в трубу, расположенную в центре, а вокруг нее! Потому что в трубу закладывают маленький лес, а потом зажигают спичком через это окошко внизу! И вода нагревается! А потом самовар вот за эти ручки ставят на стол, и открывают этот кран! Только сначала надо поставить туда стакан, иначе вода обжигающей температуры польется прямо на стол, и кожа получит ожоги! Но забудьте страх, товарищи, ибо прямо сейчас вода внутри отсутствует, и огонь внутри отсутствует также! Поэтому я смело поворачиваю кран вот в этом направлении…

Но кран, должно быть, насквозь проржавевший от векового неупотребления, поворачиваться упорно не желал, и чудак, набычившись, вцепился в него обеими руками. Нил увидел, что розовый череп не окончательно лыс — сохранившиеся на затылке волосы были собраны в хвостик, доходивший до лопаток. В данный момент хвостик, перехваченный зеленой аптечной резинкой, дрожал от напряжения.

— Знакомьтесь, пиплы, это и есть мой американский Эдик, — устало сказала Хода. — А ты, чудо, бросай свой грязный самоварище, мой руки и садись чай пить.

— Иван Иванович очень любит чай, — неожиданно спокойно произнес Эдвард Т. Мараховски, выпрямился и широко улыбнулся. — Моя первая фраза по-русски… Не беспокойся, Ленни, когда мы прилетим домой, я закажу этот самовар почищенным, и тогда мы поставим его в нашей гостиной, и он будет напоминать тебе о далекой родине. Хопа вздохнула.

— Ну хорошо, хорошо, а пока, будь добр, убери эту пакость со стола. Мы пока еще не в Вашингтоне.

Эд бережно поднял свое сокровище и понес вон из кухни. Хопа мгновенно схватила тряпку и принялась стирать со стола оставленные самоваром черные пятна.

— А твой жених большой оригинал, — заметил Нил.

— И чистюля, — добавил Гоша.

— Черт его разберет, — ворчала Хопа, остервенело орудуя тряпкой. — В гостинице перед каждым минетом мне в рот антисептиком прыскал, а тут на поди…

— Как говорит жена Моти Добкиса, иностранный муж — не роскошь, а средство передвижения, — печально сказал Гоша.

Все замолчали.

— Давайте праздновать общую встречу и мою покупку, товарищи!

На сей раз докрасна отмытые руки Эда держали не старый самовар, а бутылку экспортной «Столичной» и гроздь ярких баночек, сцепленных какой-то пластмассовой фиговиной.

— Это что? — опасливо спросил Гоша, тыкая пальцем в баночку. — У нас в таких чешский растворитель продавали.

— Это пиво баночное, — со знанием дела поправила Хопа.

— У нас тоже есть баночное пиво, — сказал уязвленный Гоша, обращаясь к Эду. — В любом ларьке. Только надо со своей банкой прийти.

— Красиво, — заметил Нил, разглядывая банку. — Но, по-моему, это не пиво.

— Конечно, не пиво! — радостно подхватил Эд.

— У них водку с пивом не мешают, — согласился Гоша. — Кишка тонка.

— У нас с пивом смешивают виски. Но еще надо добавить горький лимон и жженый сахар. Этот напиток подается в лучших барах Нью-Йорка, он называется «Старомодный». — Присутствующие невольно поморщились, а Эд продолжил объяснения: — Однако здесь отсутствует утварь для жжения сахара, а поэтому мы будем делать себе напитки из водки и воды «Зельцер». Ленни, стаканы, пожалуйста…

Из вежливости, из любопытства, и чтобы добру зря не пропадать, приготовленные Эдом напитки допили до дна, после чего перешли на чистый продукт. Вскоре все заметно разрумянились, а Нил, понятное дело, был отправлен за гитарой. На звуки песен выбрался из своей конуры Назаров. Вписался удачно, и минут через десять уже сидел с Эдом в обнимку и объяснял американцу, что такое брудершафт.

— Русские — удивительный народ! — с чувством говорил Эд. — Сегодня я ехал на железнодорожном поезде, и через проход от меня несколько очень пьяных человек в рабочих куртках по очереди декламировали японскую поэзию, а девушка напротив читала Фолкнера в оригинале.

— Духовность! — с важным видом произнес Гоша. — У нас высокая духовность!