Дмитрий Вересов - Полет ворона

• Название: Полет ворона
• Автор: Дмитрий Вересов
• Издательство: Издательский дом «Нева»
• Жанр: Триллер
• Год: 2001
• ISBN: 5-7654-0621-1

«Полет ворона», вторая книга трилогии, — это, главным образом, история трех замужеств. Поскольку платить нужно даже за правильный выбор, а выбор каждой из героинь по-своему ошибочен, то и расплата оказалась серьезной. Пережитое очень изменило наших Татьян. В то, что они обе откровенно и не щадя себя поведали мне о не самых лучших временах своей жизни и не возражали против публикации этих глав, явно свидетельствует в их пользу. Во всяком случае, автор в этом убежден.

---

— Прекрати! — сказал Павел.

— Добро, только не кипятись. Скажу по-другому. Надо ведь и порядки соблюдать. Раз здесь живете — надо вам здесь и прописываться. Или с Татьяной своей за жилплощадь судиться собираешься?

— Нет, — сказал Павел. — Та квартира принадлежит ей и только ей.

— Ну так и выписывайся оттуда. Если для этого надо развод оформить — оформляй. Свяжись там с тестем, обсудите все… По процедуре, по имущественным претензиям.

— Нет у меня никаких претензий. Все свое я давно оттуда забрал.

— А у нее?

Павел озадаченно посмотрел на отца.

— Какие у нее могут быть претензии? Я ей все оставляю.

— Все, да не все… Надо так дело устроить, чтобы она Нюточку у нас не отсудила. В разводных делах обычно ребенка при матери оставляют.

— О чем ты говоришь? Не станет она отсуживать…

— Сейчас, может, и не станет. А потом? Кто знает, какой у нее переворот в мозгах произойдет? Вот и надо бы от нее бумажку на этот предмет получить, чтобы в суде к делу приобщили. Чтобы потом не возникала.

— Она не будет возникать, — сказал Павел. — Но я поговорю с ней…

До Тани он не мог дозвониться три дня. Никто не подходил к телефону. У Ады трубку поднял какой-то незнакомый молодой человек, назвался племянником Николая Николаевича, студентом из Одессы, и сообщил, что, «старики» выехали в Цхалтубо лечиться грязями и прибудут дней через десять. Про Таню он не знал ничего, саму ее ни разу в жизни не видел.

На четвертый день после работы (а ведь была еще и работа причем самая авральная: заканчивался год, подбивались бабки, составлялись отчеты, срочно ликвидировались накопившиеся за год недоработки) Павел решил сделать крюк и заехать к Никольскому, разобраться, что почем, и, если Таня дома, переговорить с ней. На всякий случаи он взял ключи от той квартиры, которыми не пользовался почти полтора года.

В окнах горел свет. Значит, дома. А на звонки не отвечает, потому что телефон не в порядке или на АТС что-нибудь. Бывает.

Павел вошел в подъезд, внизу аккуратно вытер ноги от налипшего снега, поднялся по знакомой чистой лестнице, остановился перед знакомой дверью, обшитой темной вагонкой. Позвонил.

Тишина.

Он позвонил еще раз, подождал, постучал. Отчего-то ему очень не хотелось доставать ключ, вставлять в скважину, отворять дверь. Показалось, будто за дверями притаилось что-то черное, страшное, поглотившее Таню и теперь готовое пожрать его, неосторожно сунувшегося туда, где ему быть не надлежит.

Павел вставил ключ в замок и повернул. Дверь бесшумно отворилась. Он вошел в ярко освещенную прихожую…

И тут же рванулся в уборную, еле успев добежать до унитаза.

В квартире стоял густой мерзкий, тошнотворный запах — миазмы разложения, падали, гнили. Выпрямившись, Павел еще некоторое время постоял над унитазом, глотая ртом непригодный для дыхания воздух, потом проскочил в ванную и, намотав на нос и рот полотенце, снова вышел в прихожую, а оттуда, пошатываясь, направился в гостиную.

Они лежали там. Ближе всех к дверям, на алом ковре ничком лежал посиневший труп мужчины, распухший настолько, что лопнула рубашка, обнажив волосатую, покрытую трупными пятнами спину. Павел перешагнул и устремился к дивану, где, уткнувшись в спинку мертвым лицом и свесив на пол непристойно заголенные синие ноги, лежал второй труп, женский.

— Таня! — крикнул Павел и, забывшись, вдохнул носом.

Даже через толстое полотенце он ощутил такую непереносимую вонь, что у него закружилась голова. Изо всех сил стараясь удержать равновесие, он осторожно подошел к лежащему на диване телу и потянул за халат на плече. Закоченевшее тело не поддавалось. Павел дернул посильнее, и оно с грохотом упало с дивана, показав Павлу страшное синее кукольное лицо с закрытыми глазами и блаженно оскаленным ртом.

«Это не Таня. Это не может быть Таня. Не она. Не она. Волосы. У нее не было таких волос. Остальное все равно не узнать… Где я видел эти волосы?.. Анджела…»

Он добежал до форточки, рванул ее на себя. В комнату со свистом задул свежий ветер, понеслись мелкие, морозные снежинки. Павел сдвинул полотенце на горло, несколько раз вдохнул полной грудью, вновь натянул полотенце и лишь тогда подошел к стоящему возле окна креслу.

Она полулежала, откинув далеко назад огненную голову и разведя руки в стороны. Рот ее был полуоткрыт, белейшие мелкие зубы ярко отсвечивали в свете люстры, глаза плотно прикрыты прозрачными веками. Она не раздулась, не посинела, как другие, а скорее ссохлась почти до неузнаваемости. Ее янтарная кожа была совершенно чиста, без единого трупного пятнышка, лишь по руке вдоль темно-синей вены бежала красная и зловещая пунктирная дорожка. Павел невольно оглянулся на стол. Между грязных чашек и блюдец с окурками стояла полупустая баночка из-под майонеза с чем-то мутным, похожим на взвесь зубного порошка. Эластичный бинт, шприц с иглой. Второй шприц лежал на полу, между столом и Таниным креслом. Павел со злобой раздавил его каблуком, еще раз посмотрел на Таню и тихо, на цыпочках вышел. Вернулся он с теплым мохнатым пледом, заботливо укутал Танину неподвижную фигуру.

— Вот так, вот так, — приговаривал он. — Холодно, а закрыть окно нельзя. Навоняли вы тут…

«Вот и все, — стучало в это время у него в голове. — Вот и все, что было… Ты как хочешь это назови… Танька, Танька…»

На руку его, державшую плед у Таниного подбородка, заметно повеяло теплом. Он замер. Нет, не показалось.

— Зеркало, бляди! — заорал Павел. — Есть в этом доме зеркало, маленькое, карманное?

Он помчался прочь из гостиной, ударившись по дороге об стул и грязно выругавшись. Стул упал прямо на труп мужчины. Павел перепрыгнул через него и ворвался в спальню.

— Что б тебя!

На трюмо лежало зеркальце. Павел схватил его и кинулся обратно в гостиную, в три прыжка пересек ее и дрожащими руками поднес зеркало к губам Тани. Поверхность стекла стала чуть матовой. Он обтер зеркальце рукавом и поднес еще раз. То же самое. Павел приложил пальцы к безжизненному запястью Тани. Ничего. Или есть… Не поймать…

Он побежал в прихожую, к телефону.

— Это жена, жена моя, поймите! — наскакивал Павел на крупного милиционера с погонами капитана.

— А я говорю вам, никуда вы сейчас не поедете! — отбивался капитан. — До чего свидетель нервный пошел, а? Вот осмотрим место происшествия, снимем с вас показания, протокол подпишете, тогда уже…

— Да понимаете вы, что такое жена? Ее же вынесут сейчас!

— А раз жена, так смотреть за ней лучше надо было! — прикрикнул капитан. — И вообще, с вами тоже надо разобраться. Не исключено, что придется вам проехать с нами.

— Брось ты, Петрович, — сказал второй милиционер, усатый и тоже в капитанских погонах. — Жмурики-то уже второй свежести. Подойди-ка на пару слов…

Он отвел первого капитана в уголок и что-то зашептал, показывая руками по сторонам.

— Вам, гражданин Чернов, смысла в больницу сейчас ехать нет никакого, — вкрадчиво сказал усатый, закончив переговоры с коллегой. — Вас туда и на порог не пустят. Не полагается категорически. А завтра с утречка позвоните вот по этому телефончику, спросите Семена Витальевича, завотделением, и вам в лучшем виде все расскажут, захотите — так и покажут. А сейчас вы здесь нужнее. Пойдемте-ка обратно в комнату. Понятые, тоже туда! Да вы не тряситесь, там проветрено, не так смердит.

— Я хоть до машины ее провожу, можно? — сказал присмиревший Павел.

Усатый подумал и сказал:

— До машины можно. И сразу обратно. Ее выносили, прикрыв казенным байковым одеялом поверх пледа, в который ее закутал Павел. Санитары несли носилки, а сбоку пристроилась медсестра, держа в высоко поднятой руке капельницу. Шланг капельницы прятался под одеяло. Павел пошел с другой стороны, держа Таню за желтую, сухую ладонь. Но на лестнице он отстал от носилок, иначе было не пройти. Он пристроился рядом с молодым, энергичного вида врачом.

— Скажите же, что с ней? Будет жить?.

Врач досадливо отмахнулся.

— Делаем все возможное, сами видите. Пока ничего определенного сказать нельзя. Завтра видно будет.

— Но все же? Есть надежда?

Врач остановился и зло посмотрел на Павла.

— Есть! — словно выплюнул он. — Если до сих пор не окочурилась, значит, откачаем как-нибудь!

Павел застыл, а врач засеменил по лестнице, догоняя носилки. Павел не бросился вслед за ним, а постоял, посмотрел, как Таню выносят из дверей подъезда, и поднялся наверх, тяжело переставляя ноги.

— Судьба, Павел Дмитриевич, судьба, — философически заметил Валерий Михайлович Чернов, следователь прокуратуры. — Второй раз в течение месяца сводит нас, и все по делам не шибко приятным…

— Я хочу видеть мою жену, — глухо сказал Павел, глядя на собственные ладони.