Дмитрий Вересов - Полет ворона

• Название: Полет ворона
• Автор: Дмитрий Вересов
• Издательство: Издательский дом «Нева»
• Жанр: Триллер
• Год: 2001
• ISBN: 5-7654-0621-1

«Полет ворона», вторая книга трилогии, — это, главным образом, история трех замужеств. Поскольку платить нужно даже за правильный выбор, а выбор каждой из героинь по-своему ошибочен, то и расплата оказалась серьезной. Пережитое очень изменило наших Татьян. В то, что они обе откровенно и не щадя себя поведали мне о не самых лучших временах своей жизни и не возражали против публикации этих глав, явно свидетельствует в их пользу. Во всяком случае, автор в этом убежден.

---

— Ты поплачь, поплачь, маленькая, если хочешь… Все будет хорошо…

Она подняла на него заплаканные, счастливые, немного шалые глаза.

— А мне и сейчас хорошо, — тихо проговорила она. — Я не хочу; чтобы это кончалось, не хочу… Я ведь совсем не знала отца, и мамы тоже… Только Лизавета, но она не то… Хорошая, но не то… И все сама, сама. Всю жизнь сама. Иван вот, — она кивнула в направлении стола, — но он всегда был мне не как муж, а как ребенок… А теперь, как… как никто.

Слова лились из нее гейзером, своевольно, минуя сознание. Никита смотрел сверху вниз в ее пылающее лицо, и в глазах его разгорались желтые огоньки.

— Когда я увидела тебя, — лихорадочно продолжала Таня, — я сразу почувствовала: вот тот, кто может взять за руку и повести по жизни, сильный, ловкий, отважный. Ты надолго исчезал, и жизнь моя пустела, а потом возвращался ты… брал за руку и вел.

— Маленькая моя… — прошептал Никита и прижался губами к ее горячему лбу. — Я… я тоже люблю тебя. Сам себе удивляюсь, но… Знаешь, мы сейчас с тобой быстренько сделаем прощальный поклон, я уйду, а минут через десять незаметно выйдешь и ты. Я буду ждать тебя на улице, у первого фонаря слева. Мы поедем в одно потрясающее место, мое тайное прибежище… Хочешь?

— Да, — прошептала Таня. Никита достал из кармана чистый платок.

— Теперь вытри слезки, — сказал Никита и поцеловал ее глаза.

Таня улыбнулась и вытерла слезы.

— А теперь — шире улыбку! Мы победили и будем побеждать.

Он встал, стремительно и бодро. Она поднялась вслед эа ним, расправила плечи, блеснула гордой, счастливой улыбкой…

— А-а, триумфаторша! Афродита Пандемос, Венера Плебейская! Радуешься?

Перед ними, пошатываясь, стоял Огнев, бледный, взъерошенный. В его глазах светилось безумие.

— В старину был прекрасный обычай, — продолжал он. — На священные театральные подмостки допускались только мужчины. И женские роли исполняли мальчики, прекрасные отроки с нежным пушком на щеках… Тогда искусство было благородно, любовь была благородна, сцена и жизнь не знали того похабства, что творится сейчас!

— Юра! — Никита встал между Таней и Огневым.

— Современный театр — это хлев и сортир! А кино — что можно сказать о кино, если оно началось с бардака, со жлобской утехи, с навозной жижи! Вера Холодная, страсти-мордасти, прибытие поезда!

Никита крепко взял его под локоть и потащил к дверям.

— Бабам место у плиты, над лоханкой с грязным бельем, за коклюшками! — орал Огнев. — Недаром говорил великий дуче…

Тут он внезапно обмяк всем телом, привалился к Никите и заплакал. Смущенный Никита пожал плечами и обернулся ко всем, кто наблюдал эту нелепую сцену.

— Допился черт те до чего, — с досадой сказал он. — Придется увезти его, чтобы кайф не ломал… Я еще вернусь.

Последние его слова были адресованы Тане, но, кажется, только она одна и поняла это. Никита накинул на Огнева полушубок, нахлобучил шапку и, прислонив кумира юных дев к стеночке, поспешно оделся сам.

— Не прощаюсь, — бросил он у дверей и вышел, поддерживая Огнева за талию.

— Зря пригласили этого психа, — прокомментировала Ира. — Он когда выпьет, всегда такой.

— Нормальный педик. — Анечка презрительно пожала плечами. — А не приглашать его на междусобойчики нельзя. Он злопамятный. И со связями. Если обидится, можно надолго без работы остаться.

— Скатертью дорожка! — сказал Вильям Шпет. — Кстати, а не выпить ли нам по этому поводу?

Иван, доселе дремавший, положив голову на стол, встрепенулся и пододвинул к Шпету пустой стакан. Этот жест повторили Володя с Пашей и Алина. Остальные воздержались.

— Лучше чайку, да под рябиновку! — сказал Белозеров. — Хозяюшка, не в службу, а в дружбу, организуй… Скульптор, у тебя гитара далеко?

Шпет, не прекращая разливать, отвел свободную руку куда-то в сторону и вверх, а опустил ее уже с гитарой.

— Ну ты даешь! — восхищенно сказал Белозеров. — Тебе бы в цирке выступать.

— Вся наша жизнь — сплошной цирк, — глубокомысленно изрек Шпет, протягивая гитару Белозерову.

Тот прошелся по струнам, повернул два колка, еще раз прошелся, подпевая себе под нос, и дал полнозвучный аккорд.

— Для разгона! — объявил он и запел:

Здравствуйте, дачники, здравствуйте дачницы,

Летние маневры уж давно начались…

И все подхватили:

Лейся песнь моя, любимая,

Буль-буль-буль бутылочка зеленого вина!

Хоть все и были вполпьяна, получилось стройно, красиво. «Артисты, — подумала Таня. — Все-таки школа…»

Допев песню про бутылочку, Белозеров без паузы завел новую:

Многая лета, многая лета,

Православный русский царь!

Многая лета, многая лета,

Православный государь!

Славны были наши деды,

Знали их и швед, и лях!

Развевался стяг победы

На полтавских на полях.

Многая лета, многая лета…

— Эх, и залетишь ты когда-нибудь, Белозеров, со своими монархическими наклонностями, — заметила Ира, когда тот закончил марш, убедительно изобразив голосом трубу.

Белозеров, держа гитару на отлете, наклонился и поцеловал Ире ручку.

— В полном соответствии с амплуа, мадемуазель, утвержденном Госкино и прочими инстанциями, — не без грусти сказал он. — Я же не виноват, что мне приходится играть исключительно беляков и прочую Контру. Желаете что-нибудь революционное?

Он провел пальцем по струнам и гнусаво загудел:

— Мы жертвою пали в борьбе роковой… Впрочем, это больше по части своевременно покинувшего нас товарища Огнева… Танечка, а где же ваш знаменитый «Воротник»? Он, по-моему, больше в тему. Просим.

Все захлопали в ладоши и хором подхватили: «Просим! Просим!», прямо как в пьесе Островского.

Таня вздохнула и запела. Белозеров подыгрывал, остальные подпевали. Было бы совсем неплохо, если бы в хор не встряли Иван с Володей. После второго куплета Белозеров даже шикнул на них:

— Не лажайте!

Те на мгновение замолчали, но потом снова открыли пасти и заголосили, восполняя отсутствие голоса и слуха диким энтузиазмом.

— Этим больше не наливать! — сказал Белозеров, когда песня была допета.

— Не согласен, — возразил хозяин. — Как раз наливать. Нарежутся — заткнутся.

— И то верно, — согласился Белозеров и ударил по струнам: — А если я чего хочу, я выпью обязательно…

Время летело незаметно, и только когда Таню стала разбирать зевота, она взглянула на часы. Господи, двадцать минут четвертого! А ей завтра с утра на лекции… Да нет, какие лекции? Каникулы ведь.

Тем временем сильно пьющая часть гостей как-то незаметно улеглась. Осветителя Пашу Шпет пристроил на трех диванных подушках и накрыл сверху рваным одеялом. Для Володи он извлек откуда-то раскладушку и, заботливо придерживая за плечи, перетащил его туда. Иван пока что оставался сидеть, привалив щеку к столу.

Зевота и дремота заразительны. Вскоре уже все клевали носами, один лишь хозяин бодро суетился и распоряжался.

— Сейчас, как заведено в этом доме, по чашечке на сон грядущий, — приговаривал он, разливая чай. — С особым вареньем.

Таня попробовала варенье — обыкновенное сливовое.

— Что же в нем особенного? — спросила она.

— Это варенье из моей жены.

— То есть в каком смысле?

— Из сливы сорта «Анна Шпет», выведенного то ли моей прабабушкой, то ли влюбленным в нее садоводом. Про то семейная хроника умалчивает. Я с юности поклялся себе, что в жены возьму только Анну — согласитесь, мало кому дается случай полакомиться собственной женой. Что может быть вкуснее?

Он наклонился к Анечке и приложился к ее щеке, жуя ее губами.

— Да, обеих его прежних жен тоже звали Аннами, — прошептала Ира Тане на ухо.

— Кресты на лоб! — скомандовал Шпет, когда чай с вареньем был допит. — Анна, на койку! Дамы, ваша спальня справа. Белозеров, ты с дамами или как?

— Он еще спрашивает!.. Если, конечно, дамы не против.

— Только чтоб без глупостей… — начала скромная Любочка.

— Я лично предпочла бы с глупостями, — перебила ее Ира. — Алинка, просыпайся, спать пора! Они удалились в спальню.

— Вам, Танечка, я предлагаю разделить этот диван с мужем, — обратился к ней Шпет. — Здесь, конечно, холодновато, но для вас у меня есть специальное одеяло, с Крайнего Севера, из собачьего меха. В нем можно спать прямо на снегу… Согласны?

Таня сонно кивнула головой.

— Только у меня просьба: помогите оттабанить вашего супруга. Он у вас упитанный, и мне одному тяжеленько.

Кое-как, за руки-за ноги бесчувственного Ивана перенесли на диван и уложили. Шпет перевернул его со спины на бок.

— Ну, доброй ночи, милая, приятных снов… Поверьте, я искренне рад, что познакомился сегодня с вами.

— Спасибо. Мне тоже очень приятно. Спокойной ночи! Скульптор погасил свет и на цыпочках удалился.