Андрей Курков - Добрый ангел смерти

• Название: Добрый ангел смерти
• Автор: Андрей Курков
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2000
• ISBN: 966-03-0600-8, 5-237-04512-X

Николай Сотников, главный герой романа, становится обладателем интересных и загадочных документов. Заинтригованный, он начинает собственное расследование, для чего и отправляется в далекое и, как оказалось, опасное путешествие, кардинально изменившее его жизнь.

---

Услышав мое дыхание, обернулась и улыбнулась мне немного застенчиво. Она снова была в белых штанах, выглядывавших из-под длинной рубахи-платья синего цвета с коротеньким стоячим воротничком.

— Что, пойдем? — спросил я, думая о том, что еще ни разу, кажется, не слышал ее голоса.

— Пойдем, — ответила она. — Надо только Наташу подождать, она за сыром пошла…

— Куда? — удивился я, понимая, что ни базара, ни гастронома поблизости быть не может.

— Тут недалеко Марат кочует, племянник отца. У него коз много — сыр делает… Чай будешь?

Я кивнул. Потом понял, что кроме их кефира ничего еще не ел за последние дни. И — странное дело — аппетита до сих пор не было. Только на губах ощущалась сухость.

Гуля вышла из юрты и вернулась пиалой зеленого несладкого чая.

Я присел на ковер, пытаясь сложить ноги так же, как это делал, присаживаясь, Джамшед. Сесть я сел, но при этом в коленях так хрустнуло, что Гуля обернулась. Я почувствовал себя виноватым, совершенно не понимая, откуда взялось это чувство.

Сидел, медленно пил зеленый чай, с его помощью растягивая время. Наконец вернулась Наташа. Зашла в юрту, перед этим перебросившись парой слов с отцом по-казахски. В руках — полотняный мешочек. Она протянула его Гуле молча и едва заметно кивнув головой. Гуля, взяв мешочек в руки, вытащила оттуда несколько маленьких белых шариков, выбрала самый маленький из них и бросила в рот. Видно было, как она катает его на языке, словно прислушиваясь к его вкусу. На ее красивом лице возникла легкая, довольная улыбка. Она выкатила шарик язычком на губы, потом взяла его пальцами и протянула мне. Я положил шарик сыра в рот.

После зеленого чая солоновато-горьковатый, с кислинкой вкус этого шарика быстро разлился по рту. Язык ощутил приятную прохладу. И вдыхаемый мною воздух словно обогащался этим вкусом, перенося его в легкие, из-за чего приятная прохлада проникла внутрь меня. А вместе с ней какое-то физическое спокойствие.

Спокойствие тела, а не души. Хотя душа тоже была спокойна. Я уже не думал о словах Джамшеда. Жизнь оказалась проще слов: ожидание сыра сменилось вкусом сыра. Вкус сыра передался дыханию. Дыхание, наполненное этим вкусом, принесло приятное состояние, спокойствие и уверенность. Ожидание дороги вот-вот должно было смениться дорогою.

Через полчаса Джамшед помог забросить связанные рюкзак и канистру на верблюдицу Хатему. Туда же забросили двойной баул с вещами Гули.

— Дойдете до холмов, — сказал Джамшед. — Потом Хатему отпустите. Она сюда вернется.

Как прощаться с Джамшедом, я не знал. Будь он русским — я просто бы обнял его. Но, будь он русским, не отпустил бы он со мной свою дочь. А если б и отпустил, то пришлось бы мне называть его «папой» и пить с ним на посошок.

Пока я думал, Джамшед сам подошел, сам надел на мою голову войлочную белую остроконечную шапку и протянул мне руку.

— Счастливой дороги, — сказал он. — Если будешь ее бить, — он кивнул на Гулю, — не бей по лицу!

Я автоматически кивнул, хотя потом, когда мы уже пошли рядом с верблюдицей, эти последние слова Джамшеда показались мне дикостью.

Но до того, как я об этом подумал, у меня возникло желание как-то ответить на его подарок. Я вытащил из рюкзака и подарил ему брезентовую палатку.

Мы шли в сторону видневшихся вдалеке холмов. Солнце уже накаляло песок.

Юрта осталась позади.

Слева от меня шла верблюдица, таща нашу поклажу. С правой стороны шла Гуля.

— Отец сказал, что ты знаешь дорогу? — спросил я лишь для того, чтобы заговорить с нею.

— Знаю, — ответила она. — Мы раньше ходили туда, но до форта не доходили.

Не надо было…

Солнце припекало, и если б не войлочная шапка — подарок Джамшеда — мозги мои уже кипели бы. Но и так я не знал, как продолжить разговор. Я молчал. И Гуля молчала. И так шли мы рядом. Я посматривал на нее, любовался ее профилем, живым, гордым и женственным одновременно.

«Может, вечером, когда привал устроим, разговоримся», — подумал я с надеждой.

Глава 27

На привал мы остановились, когда солнце только-только побелело, словно его остудил внезапно налетевший холодный ветер. Висело оно еще высоко, но уже с закатной стороны неба. До холмов все еще было далеко — они вроде бы и не приблизились, хотя мы двигались в их сторону часов восемь или даже больше, лишь один раз остановившись отдохнуть и накормить Хатему.

— Гуля, а море отсюда далеко? спросил я, вспомнив о приятной прохладе каспийского берега.

— Далеко, — ответила Гуля, посмотрев на меня карими глазами.

Я задумался, пытаясь понять, каким образом мы оказались далеко от Каспия.

Не мой же полет, закончившийся чудесным появлением верблюдицы Хатемы, перенес меня в глубь пустыни!

— А ты море любишь? — спросил я Гулю, снимавшую с верблюдицы свой баул.

— Нет, — ответила она. — Оно холодное.

Я пожал плечами. Потом помог ей опустить двойной баул на песок. Она достала оттуда полотняную полосатую подстилку, потом еще одну. Расстелила их одну поверх другой.

Когда солнце легло на дальние пески, а потом и просочилось своим остывшим огнем куда-то вниз, словно вода, в пустыне стало прохладнее. Воздух сразу оказался холоднее песка. Мы лежали рядом на одной подстилке и накрывшись по грудь второй. Смотрели в небо. Время от времени хрипловато вздыхала верблюдица, привязанная коротким поводком к лямке моего рюкзака.

— Гуля, — заговорил я. — Тебе не кажется странным, что мы сейчас здесь, с тобой, вдвоем…

— Нет, — ответила Гуля настолько уверенно, что я забыл, о чем еще хотел ее спросить.

Конечно, мой заготовленный и забытый вопрос не был важным ни для меня, ни для нее. Мне просто хотелось говорить с ней о чем угодно. Хотелось узнать что-то о ней, чтобы расстояние между нашими глазами и мыслями уменьшилось. Я хотел понимать ее и хотел, чтобы она понимала меня.

«А она и так тебя понимает», — возникла вдруг неожиданная мысль.

Я снова задумывался, глядя на небо и ища в нем отражение ее глаз, тоже смотревших вверх. Вверху, на синей перевернутой земле неба прорастали семена звезд. Прорастали быстро и хаотично, словно были разбросаны влюбленным сеятелем, совершенно не думавшем о том, что он делает. И полз среди них небесным ленивым трактором какой-то спутник. Его движение привлекло мой взгляд и я, скосив глаза на красивый профиль Гули, подумал, что и она сейчас смотрит на этот спутник, ведь взгляд человека всегда ищет движения. Взгляд человека — сам по себе следователь и любит следить за происходящим.

Над нами происходило прорастание небесного поля, и мы оба смотрели на это обычное чудо. Уже и говорить не хотелось — казалось, что совместное наблюдение за только что проросшими звездами сближает нас без всяких слов.

По мере того как песок остывал, небо опускалось ниже и звезды становились виднее.

Я снова захотел услышать голос Гули и повернулся к ней. Но она уже спала, закрыв глаза. Ее ровное нежное дыхание согревало ночную тишину. Я прислушивался к нему с таким тайным удовольствием, будто оно было чем-то запрещенным, а потому еще более желанным.

Трактор-спутник перевалил за какой-то небесный косогор и скрылся из виду, оставив позади себя неподвижность звезд. Я засыпал под тонкую музыку дыхания Гули. Остановившийся воздух тоже, кажется, слушал ее дыхание. И в тишине этой я почувствовал, как по моим ногам, укрытым полосатой плотной тканью, что-то ползет.

Замерев, я кожей теперь слушал это движение, пока не увидел на груди то ли скорпиона, то ли ящерицу, красиво остановившуюся, уткнув свой фантастический профиль в небо.

«Не шевелись», — приказал я себе мысленно. И так мы оба с этим ночным пустынным обитателем не шевелились, пока я не уснул.

Глава 28

Храп верблюдицы разбудил меня так резко, что уже открыв глаза, я несколько минут лежал, дожидаясь пробуждения тела. Солнце только-только поднималось, а значит и спал я недолго. Наконец я повернул голову к Гуле, но ее рядом не было.

Меня охватил непонятный страх, я ощутил некоторую чужеродную тяжесть на груди, посмотрел и увидел на полосатом покрывале такого же полосатого хамелеончика в неподвижной позе с задранной кверху головой. Только его круглые глазки как-то странно двигались, казалось, что вместе с немного выпуклыми глазницами. Поймав на себе мой взгляд, он замер, и взгляд его глазок тоже застыл на моем лице.

Хатема снова храпанула, фыркнула. Я оглянулся на нее — верблюдица вела себя явно беспокойно. Она переступала с ноги на ногу, оглядывалась на меня.

Потом шагнула назад, протащив за собой по песку мой рюкзак, к которому была привязана поводом.

Надо было вставать. Я попробовал мягко стряхнуть хамелеончика, но он так крепко вцепился лапками в полосатое покрывало, что почти стал его частью.

Помня, что хамелеоны не агрессивны, а скорее наоборот, я сам выбрался из-под покрывала. Поднялся на ноги и осмотрелся. Исчезновение Гули напугало меня. Если она куда-то пошла сама, то почему не сказала мне, а если… Тут по моей коже пробежался холод и я даже не стал продолжать эту мысль. Во рту было сухо и неприятно. Я подошел к канистре с водой, отпил глоток.