Антон Чехов - Том 10. Рассказы, повести 1898-1903

• Название: Том 10. Рассказы, повести 1898-1903
• Автор: Антон Чехов
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1977

Полное собрание сочинений и писем Антона Павловича Чехова в тридцати томах — первое научное издание литературного наследия великого русского писателя. Оно ставит перед собой задачу дать с исчерпывающей полнотой всё, созданное Чеховым.

В десятом томе печатаются рассказы и повести, написанные Чеховым в последние годы жизни — 1898–1903.

В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты».

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Вл. И. Немирович-Данченко увидел в характере Ольги Семеновны воплощение самых типических женских качеств, о чем и писал Чехову 7 ноября 1903 г.: «Недавно прочел в первый раз „Душечку“. Какая прекрасная штука! „Душечка“ — это не тип, а целый „вид“. Все женщины делятся на „душечек“ и какой-то другой вид, причем первых — 95%, а вторых только 5. Прекрасная вещь» (ГБЛ; Ежегодник МХТ, стр. 166).

Г. Н. Федотова выбрала «Душечку» для публичного чтения в Московской консерватории. «Вчера <…> Федотова читала твою „Душечку“», — сообщала М. П. Чехова брату 15 марта 1899 г. (Письма к брату, стр. 110).

И. А. Бунин причислял «Душечку» к лучшим произведениям Чехова (ЛН, т. 68, стр. 677).

Особенный восторг вызвал рассказ и образ героини у Толстого, нашедшего в «Душечке» художественное подтверждение своим мыслям о назначении женщины. В течение января 1899 г. он читал «Душечку» несколько раз вслух в московском доме.

С. А. Толстая сделала в дневнике записи о трех чтениях: 14, 15 и 24 января (запись 14 января см. в примечаниях* к рассказу «По делам службы») («Дневники Софьи Андреевны Толстой, 1897–1909». М., 1932, стр. 109, 112).

Об этих чтениях сохранился ряд свидетельств. Сергеенко вспоминал, что журнал «Семья» принес в дом Толстых он зимой 1899 г.: «…после чтения Л. Н. с одушевлением заговорил о „Душечке“ и цитировал на память целые фразы.

— Как метко и хорошо, — говорил он, — схвачен Чеховым язык телеграфиста! И эти „хохороны“! И это истинное женское чувство, так сжато и так мастерски выраженное в „Душечке“! Превосходный рассказ! И как истинное художественное произведение, оно, оставаясь прекрасным, может производить различные эффекты.

Через некоторое время к Толстым пришли свежие гости. Л. Н. поздоровался и спросил:

— Читали новый рассказ Чехова — „Душечку“? Нет? Хотите послушать?

И Л. Н. опять начал читать „Душечку“» («О Чехове. Воспоминания П. А. Сергеенко». — «Нива. Ежемесячные литературные и популярно-научные приложения», 1904, № 10, стлб. 251–252; см. также с некоторыми изменениями: П. Сергеенко. Как живет и работает гр. Л. Н. Толстой. Изд. 2-е. М., 1908, стр. 54–56. См. о том же: П. А. Сергеенко. Записи. — «Литературное наследство». М., т. 37–38, ч. II, 1939, стр. 540. Та же оценка Толстым рассказа — в письме Сергеенко к Чехову от 3 февраля 1899 г. — ГБЛ).

А. Б. Гольденвейзер описал мастерское чтение Толстым этого рассказа: «Я раза три слышал „Душечку“ в его чтении. Читал Лев Николаевич чудесно. Очень просто, как будто сам что-то рассказывал <…> Единственным минусом его чтения было то, что он не всегда мог оставаться беспристрастным. В комических местах иногда начинал сам до слез смеяться, а в трогательных обливался слезами» («Вблизи Толстого». М., 1959, стр. 159).

Но однако не все слушатели Толстого разделяли его оценку образа Ольги Семеновны. Мнение «одной дамы, очень дружной с Толстым», передал Чехову Меньшиков в письме от 19 января 1899 г.: Чехов «слишком с юмористической стороны смотрит на женщину, выставляя ее доброй до глупости, не имеющей ничего своего, смотрящей на всё глазами мужчины. Написано очень хорошо, талантливо…» (ГБЛ).

И. И. Горбунов-Посадов несколько иначе осветил тот же факт в письме к Чехову от 24 января 1899 г.: «Это гоголевская совершенно вещь. „Душенька“ <„Душечка“> останется так же в нашей литературе, как гоголевские типы, ставшие нарицательными. Лев Н<иколаевич> в восторге от нее. Он всё говорит, что это перл, что Чехов — это большой-большой писатель. Он читал ее уже чуть ли не 4 раза вслух и каждый раз с новым увлеченьем. Ах, как он чудно читает и как мне хотелось, чтобы Вы были в эту минуту тут и видели его веселое, милое лицо и слышали, с какой любовью он читает! Какая-то дама сказала, что „Душенька“ написана очень мило, но что это насмешка обидная над женщиной. Она совсем не поняла рассказа. По-моему, отношение автора к Душеньке никак не насмешка, это милый, тонкий юмор, сквозь который слышится грусть даже над Душенькою, а их тысячи…» (ГБЛ; Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1959, т. XVIII, вып. 6, стр. 518).

27 января Чехов ответил Горбунову-Посадову из Ялты: «Когда писал „Душечку“, то никак не думал, что ее будет читать Лев Николаевич. Спасибо Вам; Ваши строки о Льве Николаевиче я читал с истинным наслаждением». Сам Чехов назвал рассказ юмористическим (письмо к А. С. Суворину от 27 января 1899 г.).

Дочь Толстого, Т. Л. Толстая, восхищаясь мастерством психологического анализа Чехова, сообщала ему в письме от 30 марта 1899 г.: «Ваша „Душечка“ — прелесть! Отец ее читал четыре вечера подряд вслух и говорит, что поумнел от этой вещи. <…> в „Душечке“ я так узнаю себя, что даже стыдно. Но все-таки не так стыдно, как было стыдно узнать себя в „Ариадне“» (ЛН, т. 68, стр. 872).

Чехов передавал эти отзывы М. П. Чеховой (его письмо от 4 февраля 1899 г.).

И в последующие годы Толстой неоднократно возвращался к этому рассказу. См. письмо А. С. Бутурлина к П. А. Строеву из Ясной Поляны от 15 сентября 1902 г. (ГМТ; опубл. неточно: «Литературное наследство», № 22–24, 1935, стр. 779).

В Гаспре (1901–1902 гг.), в присутствии М. Горького, у Толстого возник разговор с Л. А. Сулержицким: «У Чехова есть прекрасный рассказ „Душечка“, — ты почти похож на нее.

— Чем? — спросил Сулер, смеясь.

— Любить — любишь, а выбрать — не умеешь и уйдешь весь на пустяки» («Лев Толстой». — Горький, «Наука», т. 16, стр. 311).

М. Горький вспоминает: «Как-то при мне Толстой восхищался рассказом Чехова, кажется — „Душенькой“. Он говорил:

— Это — как бы кружево, сплетенное целомудренной девушкой; были в старину такие девушки-кружевницы, „вековуши“, они всю жизнь свою, все мечты о счастье влагали в узор. Мечтали узорами о самом милом, всю неясную, чистую любовь свою вплетали в кружево.

Толстой говорил очень волнуясь, со слезами на глазах.

А у Чехова в этот день была повышенная температура, он сидел с красными пятнами на щеках и, наклоня голову, тщательно протирал пенсне. Долго молчал, наконец, вздохнув, сказал тихо и смущенно:

— Там — опечатки…» («А. П. Чехов». — Горький, «Наука», т. 6, стр. 61).

В январе 1903 г. чтение Толстым «Душечки» слушал Х. Н. Абрикосов, о чем 27 января 1903 г. писал отцу — Н. А. Абрикосову («Государственный литературный музей. Летописи». М., 1948, кн. 12, т. II, стр. 441).

И. Л. Толстой сообщал Чехову 25 мая 1903 г., что Толстой отнес «Душечку» к своим любимым рассказам Чехова «1-го сорта» (см. т. III Сочинений, стр. 537).

В конце декабря 1904 г. Толстой просил корреспондента «Руси» Н. Попова зайти в Петербурге в издательство А. Ф. Маркса и узнать, можно ли перепечатать в «Круге чтения» рассказы Чехова «Беглец» и «Душечка» (Д. П. Маковицкий. Яснополянские записки. 1904–1910 годы. Вып. 1. М., 1922, стр. 55). 5 января 1905 г. Попов отвечал, что в издательстве хотели бы иметь «и письменный запрос с его <Толстого> стороны» (ГМТ). По этому поводу Толстой обращался к Л. Ф. Маркс, вдове А. Ф. Маркса, с письмом от 9(?) февраля 1905 г. (Толстой, т. 75, стр. 218).

Горбунов-Посадов, читая корректуру «Круга чтения», в первых числах января 1905 г. в письме к Толстому советовал не включать «Душечку» в «Круг чтения»: «Это превосходная вещь, но я боюсь, что он может подать повод к самым разномысленным толкованиям <…> Да, главное, как-то и не в тоне „Душечка“ как будто со всею книгой, слишком шутлив тон ее, а это как будто не идет к „Кругу чтения“» (ГМТ; опубл. неточно: Толстой, т. 42, стр. 610). 5 января 1905 г. по поручению Толстого Горбунову-Посадову ответил Д. П. Маковицкий: рассказ этот «надо поместить, Лев Николаевич настаивает на этом» (Толстой, т. 42, стр. 566). И Толстой добавил 6 января: «К Душечке мне бы хотелось написать предисловие, объясняющее ее значение» (Толстой, т. 75, стр. 199).

5 января 1905 г., передавая Маковицкому содержание рассказа, Толстой так его истолковал: «Чехов был тупого мировоззрения, но чуткий художник; как Мопассан, он своим поэтическим чутьем уловил истину. Он шутя хотел рассказать про любовь Душечки, но привязанность, любовь к любимому существу — самое трогательное, что есть в женщине». 8 января 1905 г. он говорил П. А. Буланже о действенной силе юмора Чехова: «И именно потому, что это описано с юмором, оно мило, деятельно так, как Карл Иванович» <в «Детстве» Л. Н. Толстого> (Д. П. Маковицкий. Яснополянские записки. Вып. 1, стр. 69, 78). См. также: А. Б. Гольденвейзер. Вблизи Толстого. М., 1959, стр. 158–159.

6 февраля 1905 г. Толстой уже читал вслух «Душечку» и свое «Послесловие» к ней. «Опять был тронут до глубины души. <…> Потом Л. Н. спросил, не будет ли обидно почитателям Чехова, что он пишет про него: что он хотел высмеять женщину, но что бог поэзии взял верх, и он описал их прелесть, самопожертвование» (Д. П. Маковицкий. Вып. 2, 1923, стр. 30).