Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

• Название: 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны
• Автор: Майкл Карлей
• Издательство: Грантъ
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-89135-309-1

Канадского историка пустили в бывшие советские архивы и вот он всю книжку удивляется: «Ну надо же! Всё так оно и было, как СССР рассказывал». Несмотря на это, наш канадский друг почему-то твёрдо убеждён, что в предвоенное время СССР обязан был отстаивать англо-французские интересы, а не свои собственные. — DS

Концы страниц размечены в теле книги так: <!-- 123 -->, для просмотра номеров страниц следует открыть файл в браузере. — DS

---

Имя Манделя встретится на страницах этой книги еще много раз. Парижский журналист на рубеже столетий, он начал работать еще на Жоржа Клемансо, который был французским премьером в последний год Первой мировой войны. Клемансо, известный как «тигр», а позднее как творец победы, придерживался линии бескомпромиссной войны с Германией, и Мандель стал его правой рукой на внутреннем фронте. Политиков-«пораженцев» сажали в тюрьму, шпионов расстреливали, никакой мягкотелости в войне с бошами не допускалось. Мандель заслужил репутацию премьерского заплечных дел мастера, его наемного убийцы, роль, за которую и уважали и боялись.

Мандель был консерватором, но кроме того был евреем, что не очень вязалось с политическими взглядами правых, в среде которых был обычен антисемитизм. В первый раз он вошел в правительство в 1934 году, как министр почт. В 1936 году он способствовал формированию правительства Национального единства и неустанно выступал за франко-советский военный альянс. Франция должна была либо отречься от своих военно-политических интересов на Востоке, либо сотрудничать со всеми странами, которым угрожала нацистская Германия. Поэтому Мандель наладил связи с Потемкиным и его преемником Я. З. Сурицем, в их отчетах иногда приводятся записи разговоров с ним. Один из последних клемансистов, он был убежден, что война с нацистской Германией неизбежна, и предпочитал начать ее раньше, чем когда будет слишком поздно.43

Время не играло Франции и Британии на руку так, как нацистской Германии. «Красной весной» 1936 года Народный фронт выиграл всеобщие выборы и премьером Франции стал социалист Леон Блюм. Вскоре начались забастовки и захваты заводов. Британским тори казалось, что Франция погружается в пучину социализма. Французским консерваторам казалось, что за фасадом Народного фронта скрываются коммунисты. Доклады британских дипломатов из Парижа представляли собой гнетущее чтение для Форин офиса. В августе 1936 года Иден пометил на одном из докладов: «Когда читаешь это сообщение, прямо-таки чувствуешь, как Франция "краснеет"...». В сентябре британское посольство в Париже представило доклад о «советизации во Франции».44

За красной весной последовало красное лето: вспыхнула гражданская война в Испании. Если Народный фронт лишил тори равновесия, то испанская гражданская война просто выбила из колеи. Итальянские фашисты и германские нацисты кинулись на помощь мятежникам, Советский Союз слал помощь и советников республиканскому правительству. Франция и Британия объявили о невмешательстве, которое только помогло испанским фашистам, руководимым мятежным генералом Франциско Франко. «Ситуация в Испании чертовски серьезна», — записал в своем журнале Гарольд Никольсон: она усилила прогерманские и антирусские «тенденции» в среде тори. Согласно близким к нему источникам, британский премьер-министр Стэнли Болдуин был «очень озабочен испанскими проблемами». «Я сказал Идену... — говорил Болдуин, — что никакие обязательства, французские или иные, не должны привести нас к войне на стороне русских». «Ни при каких обстоятельствах мы не должны поддерживать коммунизма в Испании», заявлял другой министр короны. Иностранная интервенция в Испании может привести к формированию идеологических блоков, предупреждал один из чиновников Форин офиса, а именно этого и старалась избежать Британия.45 Ванситтарт передавал сообщение: если Франция будет дальше двигаться «влево» или сближаться с «Советами» — обычное словоупотребление в Форин офисе — британское общественное мнение этого не поймет. «Британское правительство поддерживалось преобладающим консервативным большинством, — говорил Ванситтарт, — которое никогда не было готово, и сейчас меньше, чем когда-либо, идти на какие-либо жертвы ради "красных глаз"». Да и испанская война показала, что эти «красные глаза» разгораются все более свирепо. Уже то, что Ванситтарт передал это сообщение, говорит о многом.46

В сентябре 1936 года Потемкин предупредил французского министра иностранных дел Ивона Дельбоса, что «политика капитуляции» перед фашистской агрессией может привести Францию к потере союзников и к изоляции. Дельбос возразил, что правительство просто пытается избежать войны и что существует растущая боязнь революции во Франции. Британский посол в Париже вмешивался во французские внутренние дела, заявляя своим французским коллегам, что усиление забастовок во Франции считают в Лондоне очень нежелательным. Потемкин был изумлен: «Почему Франция позволяет иностранному правительству вмешиваться в свои внутренние дела?» Дельбос отвечал, что французская дружба с Британией позволяла некоторые «вольности». Противоречие между французским благодушием по отношению к некоторым дружеским британским «вольностям» и французской чрезмерной чувствительностью к недружественному советскому «вмешательству» не могло остаться незамеченным Потемкиным.

Во всяком случае, предупреждения Потемкина не возымели никакого действия. В октябре Леже — французский Ванситтарт, только лишенный мужества и прозорливости, — намекнул советскому поверенному в делах, что франко-советские отношения могут пострадать, если Советский Союз не будет придерживаться менее агрессивной политики в Испании. Однако Леже не был склонен обсуждать продвижение Франко к Мадриду, которое в случае успеха могло знаменовать собой начало поражения большевизма по всему фронту.48 Негативные стратегические последствия для Франции в случае возникновения, наряду с Италией и Германией, на ее границах еще одного фашистского государства, казалось, не имели значения. Как отмечал в 1937 году Коллье, верный секретарь Ванситтарта: «Люди... казалось, утрачивали всякое понимание интересов собственной страны, словно они были противоположны интересам их веры или их класса, когда дело касалось событий в Испании...».49

События, разворачивавшиеся внутри Советского Союза тоже были тревожными. Сталинские чистки, начавшиеся летом 1936 года, пролили реки крови и не могли способствовать улучшению англо-франко-советских отношений. Они принесли барыши только британским и французским антисоветчикам. Но эти чистки, вместе с победой Народного фронта и гражданской войной в Испании, происходили уже после того, как французское и английское правительства отказались от сближения с Советским Союзом; но еще в то время, когда британские и французские военные оценивали состояние Красной армии довольно позитивно.50 И даже осенью 1936 года, когда французские оценки стали скромнее, они еще не были откровенно враждебными, даже доклад заместителя начальника французского генерального штаба, генерала Виктора-Анри Швайсгута о маневрах Красной армии осенью 1936 года не был откровенным очернительством.51 Французские генералы подчеркивали, что Красной армии не под силу осуществить длительное наступление, но и французская армия никогда не намеревалась проводить наступательные операции из-за мощно укрепленной линии Мажино. Да и британцы, со своими двумя не вполне боеспособными дивизиями, были не в состоянии проводить какие-либо наступательные действия в Европе.52 Получалось, что не лучшего вида англо-французский горшок хулил советский котелок за то, что тот испачкан в саже. Однако в случае оборонительной войны на своей территории Красная армия могла считаться грозной силой, а ее способность оказывать материальную и техническую помощь Польше и Румынии могла стать жизненно важной в долгой изнурительной войне, каковой по англо-французским оценкам предполагалась война с нацистской Германией. Это признавал даже настроенный против красных генерал Швайсгут. По логике англо-французской военной стратегии, возможный вклад Советов в войну стоил того, чтобы о нем договориться.

Стоит только почитать, что Лаваль или Иден, и многие их коллеги вынуждены были говорить в 1934—1936 гг. в объяснение того, почему они не воспользовались возможностями англо-франко-советской кооперации.53 В основном эти объяснения были замешаны на страхе перед социалистической революцией и распространением советского влияния в Европе. Страх войны был уравновешен боязнью революции... и боязнью победы. Англо-франко-советский альянс неминуемо победил бы, но какой ценой? Война означала разруху, упадок и крушение старого европейского порядка; победа несла в себе риск распространения коммунизма на гребне продвижения Красной армии по Европе. Поэтому и сталинские репрессии только усиливали ряды противников и выбивали почву из-под ног у сторонников более тесных отношений.

В конце 1936 года в Москву в качестве нового французского посла прибыл Робер Кулондр, преемник Альфана. Во время своей первой встречи с Литвиновым 10 ноября Кулондр пожаловался на коммунистическую пропаганду во Франции. Позиция радикалов по поводу улучшения франко-советских отношений была и так критической, а тут их еще пугали коммунизмом. Литвинов заверил, что его очень мало волнуют французские коммунисты, так оно на самом деле и было. Он намекнул Кулондру, что у Франции и Советского Союза есть общий интерес в сохранении мира перед лицом нацистской угрозы. Гитлер стремился расколоть это единство целей, подхлестывая антикоммунистическую истерию. Неужели Франция собирается подыгрывать нацистам?54 Кулондр не сообщил о своем ответе, но похоже, что слова Литвинова были обращены к глухому. Ирония здесь заключается в том, что на весенних выборах французская коммунистическая партия поддержала радикалов, рассчитывая, что они будут проводить в правительстве антифашистскую политику и выступят за более тесные отношения с Советским Союзом. Успех на выборах социалистов и коммунистов вкупе с проигрышем радикалов продемонстрировал изъяны стратегии французских коммунистов и подорвал их отношения с радикальной партией. Теперь внутренняя идеологическая боязнь наступления коммунистов во Франции выплеснулась через край и стала влиять на внешнюю политику, дестабилизируя и без того хрупкие франко-советские отношения. Усиление французских коммунистов, подкрепленное началом гражданской войны в Испании напугало крупную буржуазию и генеральный штаб. Генерал А. Ж. Жорже, заместитель начальника генерального штаба, считал, что от договора о взаимопомощи нужно вообще отказаться. Он боялся дальнейшего усиления позиции коммунистов во Франции и возможности всеобщей забастовки. Коллеги Жорже, генералы П.-Э. Жеродиас и М. Е. Дебени считали советский пакт утешением для простофиль, ответственность за которое нес покойный Барту.55 К концу 1936 года литвиновская политика коллективной безопасности потерпела серьезное поражение. Эррио в Париже считал, что франко-советские отношения были «как отравленные».56 Похожая ситуация была в Лондоне.