Олег Гончаренко - Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы

• Название: Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы
• Автор: Олег Гончаренко
• Издательство: «Издательство «Вече 2000»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-9533-0401-3

Гражданская война, шедшая на протяжении шести лет в России, стала одной из самых трагических страниц в почти тысячелетней истории нашего государства. В конфликт были вовлечены люди всех сословий и национальностей, еще недавно мирно сосуществовавшие на всей широте необъятной Российской империи. В чем была основная подоплека конфликта? Как формировались очаги сопротивления новой власти? Кто входил в состав Белой армии? Каково было отношение к войне Русской православной церкви? Книга адресована тем читателям, кому небезразлична история родной страны.

---

Это остановило быстрое продвижение Донского корпуса, но и нанесло значительные потери большевикам. Так, например, 77-й большевистский полк выполнил приказание нового командарма буквально, будучи полностью выбит Донским корпусом Абрамова. Фрунзе распорядился продолжать работы по укреплению каховского плацдарма. Согласно его распоряжению на плацдарм была переброшена ударно-огневая бригада, состоявшая из огнеметных рот и 160 пулеметов. Для прикрытия переправ в район Никополя Фрунзе была отправлена переформированная 2-я Конная армия Миронова в составе 17 тысяч сабель. На Донбассе Фрунзе приказал начать наступление на восточный фланг Донского корпуса, выдохшегося в атаках и израсходовавшего боевой запас для своих орудий. На корпус навалились 5-я советская кавалерийская дивизия, с левого фланга, в центр ударили 9-я стрелковая, 7-я и 9-я кавалерийские дивизии, а на правый фланг была направлена большевистская Морская дивизия.

3 октября 1920 года прорывом кавалерии и угрозой охвата флангов большевики заставили Донской корпус отступать из Юзовки и, на следующий день, из Мариуполя. Это, однако, не повлияло на планы штаба Главнокомандующего о проведении Заднепровской операции, к которой он тщательно готовился в обстановке повышенной секретности. В ночное время части Русской Армии сосредотачивались в районе Александровска и напротив Никополя. Сюда же перебрасывалась конница Барбовича и Бабиева. 2-й корпус Витковского оставался на левом берегу для лобовой атаки Каховского укрепленного района. Готовился понтонный материал, лодки и плоты. В ночь 10 октября (23 сентября) 1920 года передовые батальоны Марковской дивизии начали переправу на остров Хортица: «Еще до окончания постройки моста 2-й полк с батареей был переброшен на Хортииу и занял северную половину острова. Все части, бывшие на острове… приступили к работе по укреплению острова… имея наблюдательные пункты на Хортице, которая была связана со штабом дивизии телеграфом и телефоном. Таким образом, к 21 сентября (4 октября) остров Хортица был надежно занят нами и прочной мостовой переправой с левым берегом реки Днепра»[226]. Марковцы отбросили от берега части командира Федько, а по наведенным мостам следом за ними двинулась Корниловская дивизия. Прикрывавшая этот участок 3-я советская дивизия была отброшена с большими потерями и обращена в бегство. За ними проследовала кавалерия Бабиева. Главные силы Русской Армии были направлены к Никополю, откуда навстречу им была выдвинута 2-я Конная армия. В ночь на 9 октября на юге от Никополя переправился корпус Барбовича, ударивший во фланг и тыл 2-й Конной, тем самым заставив ее отходить назад. Соединившись, части Бабиева и Барбовича заняли Никополь, двинулись на запад, продвинувшись на два десятка верст от Днепра. На восточном участке фронта наступали красные части, заняв 8 октября 1920 года Бердянск. Через два дня 5-я советская кавалерийская дивизия захватила Гуляй-Поле, однако на этом рубеже была остановлена. В телеграмме командующему 2-й Конной армией Миронову Фрунзе настаивал, что уход с берегов Днепра и оставление Каховского укрепленного района не допустимо. Из Сибири большевиками перебрасывалась 30-я дивизия, по размерам сопоставимая с 51-й; для укрепления сил 2-й Конной Миронову была передана Латышская, 15-я и 52-я дивизии. Все три вступили в бой при поддержке красной авиации. 13 октября (29 сентября) 1920 года завязалось большое и яростное сражение. Под ударами превосходящих сил противника части Русской Армии не выдержали и начали отход, были смяты конными атаками Миронова и побежали. «В девять часов утра была получена короткая телеграмма генерала Драценко: „Вчера, 30 сентября, снарядом убит генерал Бабиев“. Все стало ясно. Со смертью любимого вождя умерла душа конницы, исчез порыв, пропала вера в собственные силы»[227].

Положение на смог спасти принявший командование и почти тотчас же раненный генерал Науменко. Связь между отходящими частями и командованием порвалась. На северном направлении на марковцев наседали части Федько.

На марковцев была возложена задача — прикрывать отход корниловцев и разрушить обе мостовые переправы, возведенные с такими стараниями и трудом. «Марковцы могли считать себя победителями, блестяще выполнив эту чрезвычайно сложную операцию. Но все знали, что наш успех частичный, и что, увы, мы побеждены. Об этом свидетельствовали и победные крики красных на правом берегу Днепра, как могильный звон раздававшиеся в наших ушах… Как участник этой небывалой по количеству положенных на нее трудов операции, как офицер Генерального штаба, могу засвидетельствовать, что в такой бессмысленной, лишенной всякой идеи операции мне еще никогда не приходилось участвовать»[228].

Русская Армия откатывалась к переправам. Перемешавшись, отходили конные и пехотные части, катились броневики, отбиваясь огнем от наседавшей красной конницы. Горели подбитые английские танки. Картина, представшая глазам командующего 2-й армией генерала Драценко, потрясла командующего корпусом. Он отдал приказ об отходе всех частей на левый берег Днепра. Врангель, получивший известие о провале Заднепровской операции, приказал генералу Витковскому атаковать Каховский плацдарм. Атака Витковского захлебнулась, большая часть его отряда танков была подбита и застряла в заграждениях. Не помогло Витковскому и использование авиации Ткачева. «Данные воздушной разведки об очищении каховского плацдарма оказались ошибочными», — вынужденно констатировал Врангель, сразу же обвинив генерала Драценко в неумелом командовании 2-й армией. «Последний с исключительным гражданским мужеством и подкупающей честностью сам признал это, прося освободить его от должности командующего армией. Заместителем ему я наметил генерала Абрамова, приказав, впредь до его прибытия, в командование вступить командиру 3-го корпуса генералу Скалону»[229]. В отступлении за Днепр был смертельно ранен и поручик Кирасирского Его Величества полка Юрий Леонидович Собинов, сын известного русского певца Леонида Собинова. Уже раненного его втащила в санитарную повозку сестра милосердия княжна Зоя Оболенская, получившая сабельный удар догнавшим повозку большевистским кавалеристом… Другая сестра милосердия, Клавдия Ивановна Оганец-Ободовская, была зарублена подскакавшими красными кавалеристами прямо на поле, где она подбирала брошенные пики для того, чтобы захватить их для плохо вооруженных кирасир.

Чтобы не позволить Врангелю снять с фронта подразделения Донского корпуса для усиления сил Витковского или в помощь отходящим за Днепр марковцам и корниловцам, Фрунзе направил в рейд по тылам Русской Армии 5-ю кавалерийскую дивизию. Она прошлась от Бердянска до Б. Токмака, напав на гарнизон в селе Астраханка, взорвала около десятка вагонов на станции Б. Токмак и атаковала поезд Донского атамана Богаевского: «Он едва был не захвачен в плен и вынужден был бежать со своим адъютантом»[230]. На рассвете, преследуемая белой авиацией, 5-я кавалерийская дивизия красных поспешно отошла к своим.

12 (28 сентября) октября 1920 года Польша, на которую Врангель возлагал определенные надежды в отношении создания III Русской армии, под нажимом стран Антанты, как это стало ясно из комментария польского военного представителя на Юге России князя B. C. Любомирского, заключила мир с большевиками. Списочная численность Красной армии на тот момент составила 5 миллионов человек. Высвободившуюся на Юго-Западном фронте 1-ю Конную армию переправляли на Южный.

На совещании в штабе Главнокомандующего Русской Армией Врангель предложил перейти к обороне, оставаясь в Северной Таврии, против чего высказался генерал-лейтенант Павел Николаевич Шатилов. Главнокомандующий поинтересовался у генерала Фостикова относительно его боевого опыта на Кубани. Фостиков спросил Врангеля, получал ли тот его донесения о положении дел на Кубани, на что Врангель признал, что, несмотря на полученную информацию, под влиянием ложного впечатления о положении дел на Таманском полуострове десант был высажен именно там. Генерал Шатилов заметил, что теперь кубанские верхи убедились в невозможности собственными силами изменить положение на Кубани, что обидело Фостикова, ответившего Шатилову, что не стоило жертвовать тысячами верных бойцов на Кубани, чтобы доказать и так всем очевидное бессилие кубанских верхов, отсиживающихся в Крыму. «Этот мой ответ был началом неприязненного ко мне отношения генерала Шатилова»[231], — признавался позже кубанский генерал. Репутация генерала Шатилова у кубанцев и донцов, в особенности у тех из их начальников, кто лично привык водить людей за собой в бой, была неважная. Шатилов считался политиканом, сумевшим нажить политический капитал в постоянной интриге между Главнокомандующими белыми силами и краевыми военачальниками и руководителями. «Генерала Шатилова, — вспоминал Фостиков, — храбрым воином я не считаю (как о нем говорят), так как имел много случаев лично убедиться в его „храбрости“. Его отсутствие среди командования при станице Великокняжеской, когда он вместо того, чтобы повести атаку, сам вернулся в имение Пишванова (где не падали артиллерийские снаряды противника), а мне приказал занять станицу, что и было проведено с большими потерями. Его полная растерянность при первой попытке взять Царицын, где по его вине и отсутствию самообладания мы понесли большие потери и совершенно не имели успеха. Его ретировка с берега у Адлера, куда он пришел на миноносце, из-за нарастающей волны…»[232]. Возможно, в качестве начальника штаба Врангеля Шатилов и был на своем месте, однако в личной храбрости ему, увы, отказывали и другие современники. За успешно произведенную эвакуацию войск и беженцев в ноябре 1920 года Врангель пожаловал своего верного начальника штаба чином генерала от кавалерии.