Олег Гончаренко - Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы

• Название: Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы
• Автор: Олег Гончаренко
• Издательство: «Издательство «Вече 2000»
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-9533-0401-3

Гражданская война, шедшая на протяжении шести лет в России, стала одной из самых трагических страниц в почти тысячелетней истории нашего государства. В конфликт были вовлечены люди всех сословий и национальностей, еще недавно мирно сосуществовавшие на всей широте необъятной Российской империи. В чем была основная подоплека конфликта? Как формировались очаги сопротивления новой власти? Кто входил в состав Белой армии? Каково было отношение к войне Русской православной церкви? Книга адресована тем читателям, кому небезразлична история родной страны.

---

В городе вовсю шли митинги, и толпы разнузданных матросов с красными знаменами по обыкновению, митинговали, посылая проклятия свергнутому режиму. Поднялся красный флаг и на стоявшем в порту броненосце «Чесма», обстрел эвакуировавшихся которым не произошел лишь по счастливой случайности неподвоза на него вовремя снарядов.

Завершив погрузку, ледокол, взявший на буксир переполненную «Ярославну», двинулись в море, проходя вдоль устья Двины, с берегов которого по судам стреляли отдельные «революционные» матросы и поднятая со дна революционная чернь, разжившаяся оружием с разграбленных складов. Выстрелами были ранены некоторые беженцы. С «Ярославны» по ним дали два орудийных залпа, разогнавших революционную толпу прочь. Путь «Минина» лежал к удаленной пристани «Экономия», где планировалось заправиться углем ввиду предстоящего долгого похода, но подойдя ближе, стало ясно, что на двух оставшихся ледоколах уже развиваются красные флаги, вывешенные командами по причине незнания обстановки на фронте, «на всякий случай». Команды ледоколов, как и положено, митинговали, а офицеры с «Канады» и «Сусанина», увидев третий ледокол, перебежали к нему по сковавшему море льду. «Минин» развернулся для выхода в Белое море и взял курс на Мурманск, однако очень скоро выяснилось, что движение сквозь застывшие ледяные поля затрудняется из-за буксирования яхты «Ярославна». С нее были сняты запасы угля, трехдюймовое орудие и запасы продовольствия, а также все находившиеся на ней люди и переведены на сам ледокол, вместивший в 10 раз больше пассажиров, чем предусматривалось по его параметрам.

20 февраля 1920 года двинувшийся в путь ледокол «Минин», заметил стоявшие ледоколы «Таймыр», «Русанов» и «Сибиряков», вышедшие из Мурманска и застрявшие во льдах на полпути к Архангельску. Из переговоров с капитанами этих судов стало ясно, что уверенности в их командах нет никакой, и с них были сняты и переведены на «Минин» все офицеры и чиновники гражданских ведомств во избежание конфликтов. С «Сибирякова» на «Минин» были перегружены остатки угля. 21 февраля, во время продолжающейся погрузки угля, на горизонте показалась погоня, организованная по инициативе Архангелогородского Совета рабочих и крестьянских депутатов, устремившаяся за «Мининым» на ледоколе «Канада», на который были погружены артиллерийские орудия. Погоня возглавлялась местными большевистскими энтузиастами, комиссарами Бубновским и Дубровским, приказавшими артиллерийской прислуге на борту открыть огонь по «Минину» с дистанции, надеясь расстрелять и потопить перегруженное и безоружное гражданское судно, однако не учли того, что при оставлении яхты во льдах с нее все же было снято одно орудие. С «Минина» ответили удачным выстрелом, ознаменовавшимся точным попаданием, несказанно удивившим комиссаров, которые отдали приказ срочно ретироваться. «Канада» ушла.

Перегруженный ледокол «Минин» продолжал свой путь. За ним первоначально отправились и три оставшихся ледокола, но затем отстали. Холод и сжатие льдов достигали порой такой силы, что даже «Минин» был вынужден остановиться. По радио была получена весть о том, что 21 февраля 1920 года войска Северной армии в Мурманске бросили фронт под воздействием пораженческой пропаганды и призывов председателя Земского собрания Скоморохова сдаваться, начав мирные переговоры с наступавшими большевиками.

Большевики в Архангельске призывали мурманских собратьев выслать погоню на перехват «Минина», и тогда на ледоколе было принято решение идти в Норвегию. 22 февраля 1920 года из-за переменившегося ветра разошлись плотные льды, сдерживающие продвижение ледокола далее.

«Минин», стараясь держаться подальше от берега, шел с погашенными огнями в сторону норвежского берега. На полпути ледоколу повстречался пароход «Ломоносов», уведенный офицерами Северного флота из-под носа у большевиков в порту Мурманска. На пароходе, кроме русских офицеров, расположился отряд английских авиаторов и бельгийские добровольцы. Вместимость «Ломоносова» позволила перегрузить на него часть пассажиров с «Минина», и оба судна продолжили свой путь к Норвегии, куда и прибыли 26 февраля 1920 года, войдя в порт Тромсе. Прием норвежцев превзошел все самые смелые ожидания Миллера. Правительство этой страны направило Миллеру предложение перевезти всех беженцев, одежду и продовольствие в г. Трондхейм. Местные жители начали сбор средств и пожертвования на нужды русских беженцев, размещенных в хороших помещениях, украшенных живыми цветами. Для детей беженцев ежедневно местными жителями собирались фрукты и шоколад, в местных магазинах и лавочках владельцы отказывались брать с русских плату. Со временем все желающие перебрались из Норвегии в другие страны, а оставшиеся русские не только не испытывали притеснений, но получили существенные денежные пособия и возможность подыскать работу по способностям и вкусам. Сам Миллер избрал местом своего проживания Париж, где и оставался до конца своих дней, будучи похищенным и убитым уже в 1936 году специальными агентами НКВД.

Оставшиеся в России разбитые и деморализованные части Северной армии на Архангелогородском направлении были обречены на большевистский плен, отступая к городу и застав там уже установившуюся советскую власть. На Мурманском направлении части Северной армии в количестве полутора тысяч человек отступили в Финляндию, пробираясь через тайгу и замерзшие карельские болота в течение полумесяца. Части, вышедшие походным порядком из Архангельска во время его эвакуации, преодолевая то там, то здесь вспыхивающие пробольшевистские восстания и разгоняя их с первого удара, вышли наконец к Мурманской железной дороге, где были встречены огнем большевистских бронепоездов и огнем стрелковых полков, ожидающих прорыва белых частей на этом участке. Но прорыва не получилось из-за чрезмерной усталости войск, только что проделавших беспримерный 400-километровый переход по глубоким снегам. Эти части вступили в переговоры с большевиками о сдаче в плен и после предварительных совещаний сдали оружие и стали смиренно ожидать своей участи. Лишь маленькая группа непримиримых борцов с большевизмом успела на лыжах уйти со стоянки своих частей и подалась в Финляндию. Большевики, не зная, что делать с пленными, просто… расстреляли капитулировавших, под предлогом неожиданного контрреволюционного восстания в рядах пленных 28 февраля 1920 года. Именно в этот день, можно с уверенностью сказать, что Северная армия генерала Миллера прекратила свое существование.

Счастливо избегнувшие большевистских расправ, бежавшие в Финляндию чины армии не были встречены там с воодушевлением, подобно их товарищам в Норвегии, но этим им удалось избежать всех ужасов большевистского плена.

И последовавшего за пленом немедленного или постепенного физического уничтожения, проходившего в активно создаваемых в Архангельской губернии концентрационных лагерях.

Вместе с ЧК, продразверсткой и богоборчеством, ставшими неотъемлемой приметой устанавливавшейся в этом краю советской власти.

Глава шестая Неудачи «Московской директивы» и отход на юг 1919–1920 гг

Старого мiра — последнiй сонъ:

Молодость — Доблесть — Вандея — Донъ.

М. И. Цветаева

Один из наиболее ярких эпизодов Похода на Москву стал знаменитый рейд 4-го Донского корпуса генерала К. К. Мамантова в августе 1919 года. В составе корпуса, специально созданного как ударная сила для прорыва фронта и действий в тылу противника, вошли лучшие казачьи подразделения, закаленные в боях под Воронежем и Царицыным в минувший год. После тщательной подготовки корпус смог провести глубокий конный рейд, результатом которого явились взорванные большевистские склады, разрушенные сообщения всего Южного фронта, рухнувшие мосты и многие сотни пленных красноармейцев. В ходе рейда на освобожденных территориях восстанавливались органы земского и городского самоуправления, формировались отряды самообороны, вооружаемые оружием, взятым в боях у красных. Так было в Воронеже, Ельце и Тамбове, в котором полученное от мамантовцев оружие было использовано в ходе крестьянского восстания 1920–1921 гг. под руководством Антонова.

На главном направлении наступления ВСЮР находился 1-й корпус Добровольческой армии под командованием генерала Александра Павловича Кутепова, в который входили части алексеевцев, дроздовцев, корниловцев и марковцев. Именно на этом направлении к началу октября 1919 года Добровольческая армия достигла наибольших успехов. 17(30) сентября 1919 года от красных был очищен Воронеж, 1(14) октября 1919 года части Корниловской дивизии заняли Орел. Конные разъезды корниловцев дошли до Мценска, а Партизанский генерала Алексеева полк, овладев местечком Новосиль, оказался в пределах Тульской губернии. До Москвы оставалось немногим более 250 верст. Состав ВСЮР с мая по октябрь 1919 года возрос с 64 до 150 тысяч человек, из которых 20 тысяч были оставлены на Черноморском побережье Кавказа для борьбы с Грузией и горцами Дагестана и Чечни, бандами в Северной Таврии, где с бандитами первоначально воевали гвардейские части, а также со всякого рода «национальными» формированиями из Астрахани и Азербайджана. Еще с января 1919 года в штабе ВСЮР был учрежден отдел, ведавший войсковыми их формированиями. Войска всех родов оружия организовывались обыкновенно в тылу и на фронт поступали в виде готовых формирований. Особым злом, по мнению Деникина, «было стихийное стремление к формированиям под лозунгом „возрождения исторических частей российской армии“»[125]. Главнокомандующий отмечал, что «„ячейки“ старых полков, в особенности в кавалерии, возникали, обособлялись, стремились к отделению, обращая боевую единицу — полк — в мозаичный коллектив десятков старых полков, ослабляя ряды и силу его… Такие формирования возникали… превращая иной раз идейный лозунг „под родные штандарты“ в прикрытие шкурничества…»[126]. Это замечание Деникина со всей полнотой относилось и к гвардейским формированиям, определяя их задачи на первых порах как сугубо конвойные или милицейские функции на не самых сложных участках фронта. Этим объясняется пребывание, например, Кирасир Его Величества в Феодосии и их дальнейшая дислокация в местах проживания немецких колонистов в Таврии, так называемых «колониях»: «Все нижние чины Сводного полка Кирасирской дивизии, кроме Конной Гвардии, расположенной отдельно, размещены в громадном здании Эйгенфельдской школы. Там же офицерское собрание, цейхгаузы и комната дежурного офицера. В первые дни пребывания в кол(онии) Эйгенфельд все кирасиры лейб-эскадрона помещались в большой зале верхнего этажа, но ввиду неудобства этой комнаты, проходной к помещению Кавалергардов, вскоре переселились в нижний этаж, где повзводно заняли два класса…»[127]. В это же время ударные части 1-й Добровольческой армии озабочены совсем иным: «В зимних боях (1919 года. — Авт.) мы измотались. Потери доходили до того, что роты с двухсот штыков докатывались до двадцати пяти. Бывало и так, что наши измотанные взводы по семь человек отбивали в потемках целые толпы красных. Все ожесточели. Все знали, что в плен нас не берут, что нам нет пощады. В плену нас расстреливали поголовно. Если мы не успевали унести раненых, они пристреливали сами себя…»[128]. В то же время в Северной Таврии повседневная жизнь Сводно-кирасирской дивизии текла своим чередом: «Каждый день, после окончания уборки лошадей, идут интенсивные занятия: пеший строй, владение оружием, езда на попонках, стрельбы из пулемета и т. д… В свободное время — спевки; изредка, по праздникам, раздается чарка водки… Все офицеры Сводного полка Кирасирской дивизии обедали и ужинали вместе в Офицерском собрании, что имело большое значение для сближения между собой представителей всех полков дивизии… Питание ввиду очень стесненного материального положения офицеров было довольно плохое и лишь иногда сдабривалось глотком водки из единственной рюмки, которой хозяин Собрания, штабс-ротмистр Похвиснев, лично обносил всех присутствующих»[129].