Вильям Козлов - Солнце на стене

• Название: Солнце на стене
• Автор: Вильям Козлов
• Жанр: Современная проза

---

Мамонт был в хорошем расположении духа. За насос он не беспокоился, знал, что все будет в порядке. Двигая густыми черными бровями, он насмешливо смотрел на Вальку, который усердно шлифовал крохотный золотник.

— Карцев, как же так получается? — сказал Ремнев. — Самый здоровенный в бригаде — балуется с золотниками, а вот бедный Дима ворочает пудовый кран?

Карцев взглянул на Мамонта — не шутит ли начальник? — потом на Диму.

— Матрос, помоги.

— Сам справлюсь, — запротестовал Дима.

Валька был у нас незаменимый мастер подгонять золотники. Работа эта тонкая и сложная. И, как правило, Карцев поручал это дело Вальке. Я видел, как у Матроса побагровела от возмущения шея.

— Это я балуюсь с золотниками? Ну вы и сказанули, Никанор Иванович! Профессор лучше не сделает, чем я…

— Профессор, говоришь? — ухмыльнулся Мамонт. — Давай любой золотник — вмиг подгоню!

Матрос взял со стенда позеленевший золотник воздухораспределителя и его корпус.

— Прошу, — сказал он и подмигнул нам: дескать, сейчас посмеемся.

Мамонт снял кожаную куртку и, засучив рукава серой рубахи, с азартом принялся за дело. Мы молча работали и поглядывали на него: справится или нет?

— Проверяй, — сказал Ремнев. На толстом носу у него высыпали мелкие капли пота.

Валька долго возился у стенда.

— На то вы и начальник цеха, — наконец сказал он.

— Я вот к чему завел этот разговор, — сказал Ремнев, надевая куртку. — Вы должны подменять друг друга. Уметь делать все. Здесь специализация ни к чему. Вот заболел сегодня профессор…

— Я не болею, — ввернул Валька.

— …и заминка вышла бы. Кто из вас быстро смог бы подогнать золотник?

Мы молчали. Крыть было нечем.

— Вас бы позвали, — нашелся Карцев.

— Месяц вам сроку на переподготовку, — сказал Мамонт. — Чтоб все стали профессорами, как Матрос… Учтите, проверю.

В этом мы не сомневались. Мамонт не из тех, кто забывает завтра то, что говорит сегодня.

— Совсем забыл, — сказал Ремнев. — Из комитета комсомола звонили. Требуют тебя.

Я взглянул на ребят. Они молча работали. Если я уйду, им придется на час задержаться, а может быть, и больше. Не могу я сейчас уйти.

— Я человек сознательный, — сказал я. — Обойдусь без благословенья…

— Ладно, скажу, что у тебя срочная работа.

Мамонт ушел.

— В прошлое воскресенье я нашел в лесу подснежник, — сказал Дима.

— Подарил бы кому-нибудь, — посоветовал я.

— Зиночке, например, — ввернул Матрос. Мы подозревали, что Дима неравнодушен к молоденькой официантке Зиночке. Когда она обращалась к нему, Дима краснел. Других доказательств у нас не было.

— Отец нечаянно сел на подснежник, — сказал Дима. — А жалко. Красивый цветок.

— Еще найдешь, — утешил я.

— И обязательно подари Зиночке, — посоветовал Валька. — Это они любят.

— При чем тут Зиночка? — обиделся Дима.

Валька обнял его здоровенной ручищей за плечи.

— Я же тебя люблю, муха ты цокотуха! Тронь тебя кто-нибудь пальцем… Голову оторву!

— Ну тебя, Валька, — сказал Дима.

— А Зиночка хороша… И того… неравнодушна к тебе.

После гудка — мы уже заканчивали работу — пришел Вениамин Тихомиров. Я удивился: он еще ни разу не заходил сюда. Вот уже полмесяца, как Венька работает на заводе. Его назначили инженером в цехе сборки. Должность неплохая. Венька с головой окунулся в работу. Уходил утром, а возвращался в сумерках. Иногда не вылезал из цеха по две смены. Я сам видел, как он вместе с рабочими ковырялся в паровозном брюхе. Домой приходил чумазый, быстро переодевался, ужинал — и за книжки по ремонту паровозов. Венька закончил тепловозный факультет, а у нас все еще ремонтировали допотопные локомотивы, вот ему и пришлось на ходу перестраиваться.

Сашка Шуруп хвалил его: говорил, что с рабочими держится без зазнайства, не козыряет своим институтским образованием, не стесняется спрашивать, в чем сам не разбирается. Конечно, полмесяца невелик срок, но в цехе Венька уже пользуется уважением. Даже ухитрился придумать какую-то штуку, которая здорово облегчила демонтировку котла.

Мы с Сашкой тоже не могли пожаловаться на Тихомирова. Он был покладистым парнем, за годы учебы в институте прекрасно усвоил все общежитейские законы: никогда не досаждал нам, не портил настроения, не отлынивал от уборки, если возвращался ночью — не шумел и не включал свет. И даже не храпел, что особенно было мне по душе.

Какое дело привело Вениамина в наш цех? Я не мог бросить работу, мы соединяли части насоса, а он терпеливо ждал. Закончив сборку, я подошел к нему.

— Вот зашел за тобой, — сказал Венька. — Сегодня освободился пораньше.

Он уже побывал в душевой: темные, зачесанные назад волосы блестели. Указательный палец правой руки забинтован.

Я быстро помылся, переоделся, и мы вышли в проходную.

— Чего не пришел на партком? — спросил Венька.

— И ты едешь?

— Не нравится мне это дело, — сказал Венька. — Тут с работой еще не освоился, и на тебе — посылают в какую-то сельскую глушь… Я думал, только в институте такая мода — на картошку посылать. Оказывается, у вас тоже?

— Какая картошка? — засмеялся я. — Даешь посевную кампанию!

— Некстати все это, — сказал Венька.

Он расстроился, а мне не хотелось его утешать — я еду в деревню с удовольствием. Каждый день слушаю последние известия, вчера сообщили, что в южных районах области сев яровых идет полным ходом.

— Чего же ты не отказался? — спросил я.

Венька взглянул на меня, снисходительно усмехнулся, — дескать, какой ты быстрый, не так-то просто на парткоме отказаться, — и спросил:

— Долго продлится эта… посевная кампания?

Я ему ответил, что недели две, а может быть, и месяц. Венька совсем расстроился.

— Сколько напрасно выброшенного времени, — сказал он.

— Человек, который построил дом, посадил березовую рощу или вспахал целину и снял урожай, — может умереть с чистой совестью, он уже что-то после себя оставил.

— Андрей Ястребов, — сказал Венька. — Ты сочинил стихотворение в прозе… Пошли в «Известия», используют в сельскохозяйственной подборке как шапку…

— Циник, — буркнул я.

— Ты поосторожнее, — сказал Венька. — Между прочим, я назначен старшим вашей группы.

— Прошу прощенья, начальник, — сказал я.

Я все-таки опоздал. Марина сидела на той самой скамейке, где я ее не раз дожидался. Один журнал лежал у нее на коленях, другой она держала в руках. Марина неравнодушна к иллюстрированным журналам. Покупает все без разбору.

Солнце остановилось над Крепостным валом. Блестели лужи. Днем прошел дождь. Самая большая лужа была у автобусной остановки. И как в тот день, когда я повстречал здесь большеглазую девчонку в лыжном костюме, люди, выбираясь из автобуса, попадали прямо в лужу. Ни шоферы, ни пассажиры, ни председатель горсовета (он, правда, мог и не знать про эту лужу, так как ездит на персональном ЗИМе) — никто не мог догадаться перенести остановку на пять метров дальше. Там было сухо. Настроение у меня было приподнятое, и я, спрыгнув с автобуса, решил услужить человечеству. Взвалив на плечо серебристую трубу, закрепленную на чугунном автомобильном диске, я потащил ее на новое место. На трубе был щиток, обозначавший автобусную остановку.

Раздался знакомый внушительный свисток. Я остановился. Ко мне, поддерживая кобуру, трусил маленький краснощекий милиционер. Откуда он взялся? Кое-кто из прохожих остановился. Марина подняла голову от журнала и увидела меня. Лицо ее стало изумленным. Я помахал ей рукой и улыбнулся.

— Силу девать некуда? — спросил милиционер, зачем-то открывая коричневую полевую сумку.

Я стал ему объяснять, что решил сделать доброе дело. Ведь это не порядок, когда люди прыгают из автобуса в лужу?

Милиционер между тем достал из сумки книжечку, полистал ее и оторвал страничку. Задумчиво взглянул на меня и оторвал вторую.

— Рубль, — коротко сказал он.

Мне не жалко было рубля, но захотелось убедить блюстителя порядка. Пока я доказывал, он со скучающим видом смотрел мимо меня. Белые бумажки трепетали в его руке. Закончив свою прочувствованную речь, я повернулся, чтобы уйти, но милиционер остановил меня.

— Платить будете? Или в отделение пройдем? — спросил он.

Я протянул рубль, а когда он, вручив надорванные посредине квитанции, хотел уйти, хлопнул его по плечу. Милиционер так и присел. Глаза у него в первый раз стали удивленными.

— Молодец, старший сержант, скоро майором будешь, — сказал я.

— Никак выпивши? — спросил милиционер.

— Чего с ним разговаривать? — сказала какая-то решительная женщина, наблюдавшая за этой сценой. — За шкирку — и в милицию… Будет знать, как…