Вильям Каунитц - Подозреваемые

• Название: Подозреваемые
• Автор: Вильям Каунитц
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 1995
• ISBN: 5-7001-0204-8

Вильям Дж. Каунитц — автор нашумевших романов «Полицейское управление» и «Подозреваемые» обращается к теме трудной и опасной работы полицейских в Нью-Йорке. Главные герои — лейтенанты полицейского управления ведут расследования сложных, запутанных дел и во имя торжества справедливости рискуют жизнью.

Покормив голубей в бруклинском парке, пожилой господин с мощным помповым ружьем пристрелил тихую хозяйку кондитерской и ее клиента. Кому нужна смерть хотя бы одного из них, пытается выяснить лейтенант Энтони Скэнлон, ведь убили коллегу, офицера полиции. Но до завершения его расследования в романе «Подозреваемые» произойдет еще много убийств, и правда будет слишком горька…

Особую остроту и подлинность роману придает то, что его написал детектив нью-йоркского управления полиции лейтенант Вильям Каунитц.

---

— Этот офицер полиции убил полицейского.

— Это ты так думаешь, Лу, но какое это имеет значение? Суд присяжных еще не вынес приговор.

— Капитан у себя?

— Его нет. Он будет только завтра в утреннюю смену, — ответил Фортунадо, открывая дверь и пропуская Скэнлона в комнату.

Скэнлону представили полицейских: водителя машины звали Род, второго Эйхорн. Адвоката звали Эйбл. Это был человек среднего роста, с вьющимися черными волосами.

Адвокат сидел за столом капитана. Остальные устроились на зеленой кожаной кушетке. Полицейские казались взволнованными и смущенными.

— Адвокат, мне надо получить от них показания, — сказал Скэнлон.

— Конечно, лейтенант, — согласился адвокат. — Офицеры Род и Эйхорн будут рады ответить на любой вопрос, непосредственно касающийся их служебных обязанностей.

Скэнлон с трудом сдерживал ярость.

— Адвокат, ваши клиенты не находятся под официальным следствием. Давайте не будем разглагольствовать о том, что касается «служебных обязанностей». Я приказал им привезти меня сюда на их машине. Все, что мне от них нужно, — это заявление о том, что они видели и слышали, когда мы были на шоссе.

— Мои клиенты ничего не видели и не слышали.

Скэнлон бросил испепеляющий взгляд на полицейских, притихших на кушетке.

— Вы не видели, как сержант Харрис подбежал к ограждению и выбросил рюкзак?

— Я ничего не видел, Лу, — выпалил Род.

— Я тоже, — повторил Эйхорн.

— Похоже, полицейские, стоявшие на ступеньках участка, тоже ничего не видели и не слышали, — сказал Скэнлон.

— Я тоже так думаю, — согласился адвокат.

Скэнлон заметался по комнате, потом выбежал вон, хлопнув дверью. Лицо его выражало неприкрытую злобу. Полицейские по-прежнему крутились возле комнаты для развода караула. Не обращая внимания на их вопросительные взгляды, Скэнлон пошел к лестнице. Услышав за спиной шаги, он обернулся. Его робко нагонял Род.

— Лу, мне жаль, что так получилось. У меня не было выбора.

— Интересно, почему? — спросил Скэнлон.

— Мне еще четырнадцать лет служить в полиции. Через полгода дело Галлахера забудется. А я так и останусь легавым, который помог посадить сержанта полиции. Никто не вспомнит, что этот сержант был убийцей. Вспомнят только, что я — та сволочь, которая свидетельствовала против него.

— Послушай, сынок, нельзя, чтобы это так закончилось.

— Ерунда, Лу, — пробормотал Род, показывая рукой на полицейских у комнаты для развода караулов. — Видите, как они смотрят на вас? Они даже не знают, почему арестован Харрис. Им это и не важно. Важно только то, что полицейский арестовал другого полицейского. Вы даже не из особого отдела, имеющего право задерживать полицейских, вы — уличный легавый. Мне не надо лишних сложностей. Я не настолько предан Службе.

Скэнлон стоял на лестнице, смотрел, как Род возвращается в кабинет капитана. На душе у него было гадко.

Он снова взглянул на полицейских и пошел наверх. Харрис все еще сидел в кабинете со своими защитниками. Герман Германец и Джек Фейбл стояли перед дверью.

— Что сказали эти двое? — спросил Фейбл Скэнлона.

— Они сказали, что ничего не видели, не слышали, не нюхали и не щупали, — ответил Скэнлон. — Этот арест добром не кончится. Я не хотел бы, чтобы это коснулось и вас. Так что лучше молчите о том, что вам известно.

Джек Фейбл поморщился.

— Тони, почти все пятнадцать лет в полиции я служил начальником участка. За это время у меня выработалась своя теория о том, как вести себя в подобных передрягах. Проще говоря, мне на все наплевать.

Скэнлон ухмыльнулся во весь рот. Фейбл был легавым старой закалки. Таких, как он, мало осталось в полиции. Новое поколение полицейских ходило в темных костюмах, с чемоданчиками, в которых лежали пара яблок, банан и термос с чаем. На пальцах они носили печатки с названиями колледжей, но до сих пор говорили: «Это промеж тебя и я». Они любили порассуждать о том, как «качество улик детерминировано статистической концепцией вероятностей».

Герман Германец закусил губу.

— Галлахер был не идеальным, но вполне приличным мужиком.

— Мы, как три последних динозавра, ждем падения метеорита, который уничтожит наш вид.

— Мне плевать на это, — еще раз повторил Фейбл.

Подошли Броуди и Кристофер.

— Звонили парни из лаборатории, — сказал Броуди. — Отпечатки сапог Харриса совпадают с отпечатками на крыше «Кингсли-Армс». Это точно, Лу. Инструменты, найденные в рюкзаке, были использованы для взлома двери на крыше.

Дверь позади них открылась, и вышел адвокат Харриса.

— Джентльмены, я только что поговорил со своими клиентами. Я официально заявляю, что мои клиенты ни при каких обстоятельствах не будут отвечать на вопросы полиции.

— Клиенты, адвокат? — переспросил Скэнлон.

— Мне только что позвонила Мэри Энн Галлахер. Она наняла меня в качестве своего защитника.

Глава 23

Уголовный суд Кингс-Каунти находится на Шермерхорн-стрит, в некогда престижном торговом районе Бруклина, который теперь превратился в квартал мелких уличных торговцев, киосков и лавочников-зазывал.

Прокуратура располагалась на первом этаже здания в стиле барокко. Когда Скэнлон вошел в канцелярию, все смолкли. Чудовище появилось. Там его уже ждала записка: «Лейтенант Скэнлон, когда составите обвинительное заявление, зайдите к помощнику окружного прокурора Голдфарбу в комнату 617».

Помощник окружного прокурора Голдфарб был человеком маленького роста, лет тридцати, почти лысым, в черном костюме. Он носил оранжевый галстук.

— Пойдем в кабинет, лейтенант.

Скэнлон обратил внимание, что помощник окружного прокурора предпочитает туфли на высоком каблуке. Он вошел следом за ним в маленькую комнату со стеклянными стенами.

— Я буду поддерживать обвинение, лейтенант. И я прочел ваше заявление и письменные показания. Должен сообщить вам, что ваше дело против Харриса, мягко выражаясь, необоснованно. И если хотите выиграть его, вам необходимо представить суду более веские и убедительные доказательства. — Он устало опустился на один из двух обшарпанных стульев.

— Но у нас есть доказательства, которые непосредственно связывают Харриса с убийством Циммерманов в Манхэттене, — неуверенно возразил Скэнлон.

— Ну да, знаменитые ковбойские сапоги. Но можете ли вы сказать, хотя бы приблизительно, когда оставлены следы? За неделю до того, как были убиты доктор и его жена? Или, может быть, за месяц? Или в ту самую ночь? — Помощник прокурора судорожно зажег сигарету. — У вас вообще нет доказательств, которые связывают Харриса с убийством Йетты Циммерман и лейтенанта Галлахера. Представленные вами отпечатки пальцев очень подозрительны. На том бланке были и другие отпечатки. А что касается пишущей машинки, то отпечатать на ней заказ мог любой работник участка. В общем, я позволю вам предъявить только обвинение в убийстве Циммерманов, а не Галлахера. Последнее не прошло бы на суде из-за нехватки доказательств. По-моему, у вас может хватить улик, только чтобы задержать Харриса за убийство врача и его жены. Но их недостаточно для того, чтобы вынести обвинительный приговор.

— Вы забываете, что я видел, как Харрис выбросил свой рюкзак на насыпь. В этом рюкзаке нашли инструменты, которые использовались для вскрытия крыши «Кингсли-Армс». Той самой крыши, с которой убили доктора с женой.

Помощник прокурора встал и зашагал по комнате.

— Вы видели, лейтенант, лишь, что Харрис выбросил на шоссе через насыпь что-то похожее на рюкзак. Но вы не вправе свидетельствовать о содержимом рюкзака. Вы также не можете определенно утверждать, что рюкзак, который ваши люди нашли на шоссе, и есть тот самый рюкзак, который Харрис выбросил на насыпь.

Скэнлон вскочил, чувствуя, как злость переполняет его.

— Вы хотите сказать, что инструменты и грим не пройдут в качестве улик?

— Я только хочу сказать, что не удивлюсь, если суд поддержит требование защиты и запретит использовать их в качестве доказательств. — Помощник прокурора стряхнул пепел с сигареты. — Отпечатки пальцев Харриса были обнаружены на рюкзаке, инструментах или гриме?

Скэнлон глубоко вздохнул.

— Нет. — Он досадливо покачал головой. — Скажите, что мне надо предпринять, чтобы его осудили?

— Вам надо иметь гораздо больше, чем у вас есть. Видите ли, лейтенант, я занимаюсь только предъявлением обвинения. Я советую вам поговорить с кем-нибудь из судебных помощников прокурора, они смогут дать вам дельный совет.

— Как вы думаете, у нас хватит улик, чтобы предъявить Харрису обвинение в убийстве Циммерманов?

— Еще бы. Обвинение можно предъявить и статуе Свободы. Все сложности начинаются потом.

Заместитель начальника следственного управления Макаду Маккензи стоял посреди вестибюля суда, разглядывая узор на медных дверях лифтов.