Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Издательство: Издательство Полигон
• Жанр: История
• Год: 1999
• ISBN: 5-89173-056-1

В книгу вошли очерки и отдельные главы из трудов Ф. Меринга, в которых освещается эволюция военного искусства, начиная с греко-персидских войн до наполеоновских. Для российского читателя будет необычным то, что историю ряда войн автор рассматривает с позиции Пруссии и ее национальных интересов. Но эта позиция Ф. Меринга делает книгу еще более увлекательной, захватывающей. Она рассчитана на широкий круг читателей и, несомненно, не оставит их равнодушными, пробудит еще больший интерес к военной истории.

---

Последняя поступила бы самым разумным образом, если бы, дав свое согласие на военную реформу, обусловила это согласие такими оговорками, которые обеспечили бы ей также некоторое влияние на армию. Она была в состоянии достигнуть в то время многого. У принца-регента оставался еще страх от 1848 г. Как сильно боялся он борьбы с буржуазией, показывает тот факт, что он решился свалить стоимость проводимой реформы на плечи юнкерства и вопреки всем влечениям своего сердца должен был для этой цели создать либеральное министерство. Но вместо того чтобы взяться за дело твердой рукой, либеральное большинство палаты депутатов сделало самое глупое, что оно могло только сделать, — глупейшее, что может сделать вообще какое бы то ни было парламентское большинство. Из уважения перед «достопочтенными» принцем-регентом и либеральными министрами оно временно утвердило расходы на проведение военной реорганизации сначала на один год, а потом и на другой год. И лишь после того как новые полки, эскадроны и батареи были готовы, оно приняло твердое решение и сказало им: «Убирайтесь прочь!» — требование, которое, понятно, совершенно не было осуществлено.

Теперь буржуазия принялась торговаться, но при обстоятельствах, гораздо менее благоприятных, чем она могла бы сделать это вначале. В конечном счете дело свелось к вопросу о 2-годичной военной службе. Либералы и здесь не осмелились взять быка за рога. Они торговались самым отчаянным образом, заявляя: «Конечно, 3-летняя военная служба лучше, чем 2-летняя, а 4-летняя еще лучше, чем 3-летняя, но финансовое положение страны не может этого выдержать».

Таким образом, спор был с самого начала перенесен в область издержек, которые одни только способны вызвать у либеральной буржуазии волнение крови против постоянного войска. После 50-летних упражнений под палкой Молоха она стала теперь, впрочем, достаточно заслуженным ветераном, и нужны были миллиарды для того, чтобы привести ее в такое волнение, в которое в 1863 г. ее приводили миллионы.

Как это произошло в подробностях, мы увидим после того, как выясним глубже взаимоотношения между постоянным войском и милицией.

IV

Как всякая история, так точно история армий и войн представляет процесс непрерывного развития, в котором медленное движение чередуется с быстрыми переворотами. То, что эти перевороты безусловно находятся в теснейшей связи с переворотами в способах производства, стало давно общим местом даже в буржуазных исторических трудах. Но из этого далее следует положение, что в военной истории не может быть никаких непреодолимых противоречий. Так же милиция и постоянное войско не исключают друг друга, а одно переходит в другое. Боевым кличем: «Здесь милиция! Здесь постоянная армия!» — в общем, совершенно ничего не сказано. Всегда чрезвычайно важны исторические условия. Какой безнадежный сумбур получается у людей, желающих доказывать при всех условиях преимущество милиции перед постоянным войском, показывает сочинение господина Карла Блейбтрея[52] ужасающим, но совершенно убедительным образом.

Подобное же происходит при попытках раз и навсегда приписать постоянному войску преимущество перед милицией. Защитники постоянного войска, начиная с Вегеция, привыкли повторять: «Во всяком сражении не столько численность и необученная храбрость, сколько искусство и упражнение одерживают победу». Конечно, Вегеций не был великим мыслителем в военных вопросах. Он был компилятором, который из не дошедших до нас античных произведений о военном искусстве (он жил в V веке нашей эры) извлек и собрал то, что ему казалось наиболее ценным. Но в течение многих столетий, вплоть до наших дней, он считался авторитетом в этих вопросах, и приведенное нами выражение его в зародыше содержит то, что сторонники постоянного войска имеют обыкновение говорить в пользу этой системы.

К этому нужно добавить, что сказанное Вегецием о «каждом сражении» относится с таким же успехом к каждой кампании. Однако имеется достаточное количество сражений, в которых «численность и необученная храбрость» одержали победу над вымуштрованными солдатами. При всем своем беспощадно суровом приговоре добровольцам 1792 г. Карно все-таки заявляет, что ничто не в состоянии противодействовать их первому натиску. Также и Наполеон, несмотря на все свое преклонение перед старыми профессиональными солдатами, признавал, что с неопытными войсками можно брать самые сильные позиции. Он прибавлял только, что с такими войсками нельзя довести до конца план войны или же, как более точно выражено у Карно, нельзя с ними делать никаких завоеваний. Он боялся разложения таких войск после победы еще более, чем после поражения. Поэтому-то, желая приучить их к механическому повиновению, он сливал массы добровольцев со старыми полками.

Если считать, что строгая и суровая дисциплина составляет альфу и омегу каждой сколько-нибудь жизнеспособной военной системы, то этим никоим образом не сказано, что такая дисциплина является исключительно привилегией постоянного войска. И милиция может иметь хорошую дисциплину, даже такую, которая будет далеко превосходить дисциплину постоянного войска. Когда различие между милицией и постоянным войском видят в том, что в одном случае дисциплина основана на физическом воздействии, а в другом исчерпывается моральной областью, то это поверхностный взгляд. И постоянные войска могут быть воодушевлены высокими моральными чувствами, например, французские революционные войска или немецкая армия, сражавшаяся у Гравелота и Седана[53]. Даже старым наемным войскам не были чужды некоторые моральные качества: воинская доблесть, чувство солдатской чести и так далее. Несмотря на всю свою любовь к палке, даже старый Фриц не мог окончательно выбить этих качеств у своих солдат, и ост-эльбским юнкерам после его смерти понадобилось несколько десятилетий для того, чтобы из армии, сражавшейся под Йеной в 1806 г., выколотить всякий след моральных чувств. В этом отношении прусские юнкеры имеют полное право на исторический патент, ибо подобного примера, кажется, не знает военная история.

С другой стороны, сразу становится ясным, что милиция, которая воодушевлена исключительно моральными чувствами, как бы ни были благородны и возвышенны эти чувства, в борьбе с обученными войсками с самого начала обречена на неудачу. И, напротив, самые выдающиеся, наиболее знаменитые исторические милиции, которые вызвали коренной переворот в области военного искусства, были лишены, по крайней мере в определенном смысле слова, каких бы то ни было моральных сил. Германцы, которые в Тевтобургском лесу уничтожили легионы Вара и после этого оказали непреодолимое сопротивление чрезвычайно тонкому и сложному организму римского войска, даже не числом, а только «необученной храбростью», были разбойники, варвары, так же, как средневековые швейцарцы, которые наголову разбили одну за другой несколько феодальных рыцарских армий.

Этим, конечно, не уменьшается значение моральных качеств для военного искусства. Этим только подчеркивается, что не в них заключается решающий элемент различия, существующего между милицией и постоянным войском. Он заключается скорее в характере дисциплины, которая в постоянном войске приобретается выучкой, а для милиции должна быть прирожденной, или, чтобы лучше объяснить это слово, могущее быть неправильно истолкованным, дается милиции с самого начала условиями жизни и работы ее личного состава. Дельбрюк в своей «Истории военного искусства» доказал, что именно эти качества делали германцев непобедимыми для римского войска, и еще до Дельбрюка наш старый товарищ Бюркли привел аналогичное доказательство по отношению к старым швейцарцам в их борьбе с феодальными рыцарскими армиями.

Если мы ограничимся промежутком времени от Великой французской революции до франко-прусской войны 1870–1871 гг., то мы заметим на первый взгляд совершенно непонятное, но с нашей точки зрения легко объяснимое обстоятельство, что милиция наиболее успешно проявляет себя при защите исторически отжившего строя. Наиболее блестящими страницами ее истории в этот период является крестьянское восстание в 1792 г. в Вандее и тирольское ополчение в 1809 г. Крестьяне феодальной Вандеи дрались несравненно лучше, чем дрались в то же время добровольцы республики, отзывы о военных качествах которых, данные Карно, мы привели выше. Милиция Вандеи и Тироля черпала свою силу из тесной сплоченности патриархальных отношений, внутри которых они жили; выходя за пределы этих условий, она теряла свои боевые качества. На несравненно более широкой арене защищали исторические пережитки испанские гверильясы, которые в конце концов так и не были побеждены французской постоянной армией, в значительной степени, правда, потому, что на стороне их сражались также постоянные войска — английские наемные войска, которые по своей организации принадлежали еще к армиям дореволюционного типа.