Юрий Яровой - Высщей категории трудности

• Название: Высщей категории трудности
• Автор: Юрий Яровой
• Издательство: Средне-Уральское кнмжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1967

Эта книга по праву входит в нашу «Уральскую библиотеку путешествий, приключений и фантастики». В ней есть все, что характерно для произведения приключенческого жанра. В суровых условиях зимнего Севера происходят поиски пропавшей группы туристов — лыжников. Загадочны следы, оставленные группой, противоречивы догадки ищущих, сложна и очень тревожна вся ситуация в целом. Но главное, может быть, в другом — в характерах туристов, вышедших в этот поход, и в характерах тех, кто стремится прийти им на помощь. Какая доброта, самоотверженность и мужество обнаруживаются в самом обыкновенной человеке в момент опасности! Может быть, суть в споре: прав или неправ был командир группы Глеб Сосновский, в споре, который предоставляется решить самому читателю.

Повесть «Высшей категории трудности» — первая книга молодого свердловского журналиста Ю. Ярового, Следует представить его читателю.

Юрий Евгеньевич Яровой родился в 1932 г., на Дальнем Востоке. Заканчивая среднюю школу, параллельно закончил курсы младших геологов и работал в золоторазведочной партии.

После окончания Ленинградского политехнического института работал конструктором на заводе, затем был избран секретарем заводского комитета комсомола. С комсомольской работы Ю. Яровой перешел в журналистику. Его статьи и очерки печатались в газетах «На смену!», «Молодежь Алтая». Затем он был корреспондентом радио, несколько лет отдал научной работе. В настоящее время Ю. Яровой — редактор отдела современности журнала «Уральский следопыт».

---

Но все равно свечи гасли каждый раз, когда раздавалось «горько».

Исчезли сосиски и винегрет, одна за другой догорали свечи на бутылках. Над столом царил веселый гам. И тогда пришла очередь торта. Его разрезали на восемь частей, запили крутым кипятком из титана, и Глеб сказал:

— Друзья мои! Осталась последняя свеча. Пусть она светит новобрачным.

И мы ушли.

С дымом уносится песня,

Ребята отводят взгляды,

И шепчет во сне бродяга

Кому — то: «Не позабудь…»

… Вадя — умный. Этот факт не оспаривается никем, даже Норкиным. Но когда до меня дошла очередь торить лыжню, я тотчас переменила мнение об умном Шакунове. Самый лестный эпитет, которым я его наградила, мало отличался от колиных «шюточек». Наш умный Вадя предложил головного разгрузить от рюкзака. Пусть протаптывает лыжню налегке, а рюк подождет сзади. Сначала мы обрадовались — гениальная идея! А потом…

Одно дело — втянулся и идешь, идешь с рюкзаком. А тут — сбрасывай и снова наваливай на себя рюк. Сплошное издевательство. А по методу Шакунова — отдых и увеличение скорости. Метод тщательно расписан и обсужден на вечернем кострище, когда мы с Васенкой уже спали. «Вернись, голуба, — читал утром нараспев Вадик свое наставление, — присядь на рюк и ощути свои нижние конечности».

Первым свой метод испытывал изобретатель. Он радостно сбросил рюк и с победным кличем бросился в бой со снегами. Он в упоении топтал снег, он во все горло пел утесовский марш «Легко на сердце от песни веселой…», а необъятные снега злорадствовали над изобретателем. Цену своему методу Вадя узнал, когда пошел вторым. Вадя уже не пел оптимистических маршей. На него было жалко смотреть. С сорокакилограммовым рюком Вадик утопал в лыжне по колено. Да и лыжней эту неровную борозду, пропаханную ногами Глеба, назвать можно было лишь с известной натяжкой. Но Вадик не издал ни единого стона. Он чувствовал себя первооткрывателем, и ему не позволял стонать престиж.

«Как дела?» — спросил Глеб, и Вадя тотчас остановился. В его потускневших глазах светилась глубокая признательность Глебушке за возможность перевести дыхание.

«Я засек, — прохрипел Вадик, — сейчас мы делаем в минуту на четыре шага больше. Это значит, что наша скорость увеличилась на шесть и пять десятых процента».

А потом пришла и моя очередь торить лыжню. Все — таки самое приятное в шакуновском методе — отдых на оставленном рюкзаке. «Пинь — пилинь!» — на моем рюкзаке прыгала синица. «Пинь — пилинь!» — вспорхнула и улетела на ветку. Я бросила ей сухарь, но сухарь ушел под снег.

Удивительная тишина. Даже слышно, как потрескивают промороженные насквозь ветки осины. Тайга так пропитана холодом, что не верится даже, что когда — нибудь сюда придет лето и растопит все эти снега. «А сидя на рюке, голуба, не пытайся улечься. Бди!» Вот противный флегматик!

Когда я поднялась с рюка, ребята, конечно, уже ушли за поворот реки. На западе поверх острозубой тайги темнел Тур — Чакыр. Утром он казался синим, почти голубым. А сейчас сливался с тайгой. Завтра мы его будем штурмовать. Каково там сейчас, под облаками?.,…

Умный в гору не пойдет, не пойдет.

Умный гору обойдет, обойдет,

Всем там ясно, что опасно — Там большой уклон!..»

13

Они выбрали из всех вариантов самый сложный: от Тур — Чакыра, не возвращаясь к устью Северной Точи, перевалили через хребет Чимпай на высоте тысяча двести метров и ущельем по реке Малик вышли ко второму перевалу у вершины «1350». Именно там отряд Васюкова нашел их палатку.

Между Тур — Чакыром и вершиной «1350» по карте — семьдесят километров. Чтобы пройти семьдесят километров по горам, нужно было не меньше четырех дней. Значит, под вершиной они были 4 или 5 февраля, А сегодня уже пятнадцатое…

Первой мыслью после радиограммы о находке палатки было: все кончено, искать больше некого.

В пилотскую опять набились спасатели, механики, работники аэропорта. Громкая связь разнесла радиограмму Васюкова по всем помещениям.

— Что же у них случилось?

Турченко задал этот вопрос в пространство, может быть, даже самому себе. Но вопрос прозвучал как призыв высказываться. А высказываться не хотел никто.: ни члены штаба, ни спасатели, ни летчики… ¦

— Что же там произошло? — повторил свои вопрос Турченко. Откликнулся прокурор.

— На этот счет могут существовать три версии. Первая — встреча с бежавшими заключенными…

— Отпадает, — отрубил Турченко. — Проверили.

— Да, я знаю, что эта версия отпадает, — спокойно согласился Новиков. — Вторая версия — на туристов напали дикие звери. Точнее волки. Порванная палатка, продукты, теплые вещи — все это говорит о том, что туристы, видимо, оставили палатку внезапно, а вернуться уже не смогли.

Прокурор помолчал, пожевал губами, его узкое лицо вытягивалось еще больше, когда он вот так размышлял. Наконец, он заговорил опять.

— Но и версия о волках, на мой взгляд, несостоятельна. Где была найдена палатка, товарищ Воронов?

— На склоне вершины «1350», — тотчас последовал ответ.

— Какую там можно ожидать высоту? Тысячу метров или больше?

Воронов сверился с картой.

— Ориентировочно — тысяча сто.

— Тысяча сто… За восемь лет работы в этих местах я ни разу не слышал, чтобы волки зимой поднимались так высоко. Им там делать нечего. Лоси и олени зимой ищут корм в тайге. Тем более, я вообще не знаю случая, чтобы волки рискнули напасть на большую группу людей. Что же остается? Последняя и, на мой взгляд, наиболее вероятная версия: туристы сами, без всяких побуждений извне, покинули палатку. Причину этого, на первый взгляд, невероятного поступка надо искать в них самих.

— А яснее? — спросил Турченко.

— Ссора, драка и так далее.

По пилотской прокатился ропот. Было очевидно, что эту «аморальную» версию туристы встретили в штыки.

— Это невозможно, — категорически заявил Воронов.

— Невозможно? — повысил голос прокурор. — Скажите, в группе спирт или водка были?

— Наверняка, — ответил Воронов. — В зимний поход без спирта не пускаем.

— Так. А ссору на почве ревности вы исключаете тоже? Не забывайте, что в группе были две девушки…

— Исключается полностью, — твердо сказал Воронов.

— И напрасно, — с сожалением заметил прокурор. — Я за два дня опросил достаточно много людей, хорошо знавших пропавших туристов. Но я считаю преждевременным оглашать материалы следствия такому широкому кругу лиц.

Новиков обвел взглядом набившихся в пилотскую спасателей, летчиков и механиков.

Турченко тоже вслед за ним осмотрел комнату.

— Прошу остаться только членов штаба и командиров экипажей, — сказал он тоном, не допускающим возражения.

Пилотская опустела. Новиков извлек из кармана блокнот. Из блокнота торчали бумажки, он их попытался затолкать внутрь, но ничего не мог поделать и бросил блокнот на стол.

— Я не собираюсь гадать, что произошло в группе Сосновского, — сказал он. — Драка, поножовщина или просто несчастный случай. Это мы установим там, на месте. Я хочу лишь огласить показания тех людей, которые хорошо знали пропавших. Они в какой — то степени могут дать ответ на вопрос товарища Турченко. Сопоставив последнее сообщение о находке палатки с этими показаниями… (он похлопал по блокноту)… нетрудно убедиться в том, что товарищ Воронов весьма идеализирует пропавших туристов, во — первых, и сделать заключение, что причиной несчастья явились некоторые члены этой группы, во — вторых.

— Вы имеете в виду Постыря? — спросил Турченко.

— Да, и не только его. Но начнем с Постыря. К несчастью, я не нашел среди спасателей, которые в большинстве являются студентами того же вуза, где учились и пропавшие, лиц, которые бы знали Постыря. Поэтому я пока располагаю лишь официальной характеристикой. Она говорит о том, что Постырь является человеком весьма неустойчивым, склонным к переменам, а мы знаем, что такого рода люди способны на необдуманные поступки. Учитывая тот факт, что в среде студентов — туристов Постырь был новичком, вполне реально допустить, что именно он мог внести в группу разлад, именно он мог стать зачинщиком ссоры или драки. Товарищ Воронов, вы можете чем — нибудь опровергнуть подобное предположение?

— Это невозможно.

— Что именно?

— Невозможно, чтобы в группу, совершающую поход высшей категории трудности, попал хулиган.

— Это общее утверждение…

— Да, но утверждение, основанное на многолетней практике туризма!

— … А меня интересуют факты. Располагаете ли вы фактами в отношении Постыря, которые опровергали бы мое предположение?

Новиков выждал несколько секунд и сказал, на скрывая удовлетворения:

— Не располагаете. Я тоже не располагаю. Значит, Постырь мог стать человеком, который поставил группу на грань гибели.