Владимир Губарев - XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России

• Название: XX век. Исповеди: судьба науки и ученых в России
• Автор: Владимир Губарев
• Жанр: Прочая документальная литература
• ISBN: 5-7846-0034-6

Удивительно интересна и необычна судьба многих ученых России, которые во второй половине XX века познавали тайны атомного ядра, открывали человечеству путь в космос, создавали новые материалы и исследовали глубины клетки. Автору книги — писателю и журналисту Владимиру Губареву — довелось встречаться с научными титанами, беседовать с ними, и ученые делились самым сокровенным. Именно поэтому и появилось в названии книги заветное и интригующее слово — исповеди…

Для широкого круга читателей.

---

— И после этого вы говорите людям, что счастливы, работая на Кольской АЭС?

— Да. И отношусь к этому абсолютно осознанно, потому что считаю, что у атомной энергетики современной России самое цивилизованное лицо. И что атомная энергетика достаточно безопасна, чтобы ее продолжать использовать.

— Уезжая в клинику, вы представляли степень опасности?

— Конечно. Пострадавшие являлись источниками излучений, и нам приходилось быть в "лепестках"…

— Непривычно?

— Почему? Здесь в "гермозоне" мы постоянно в них работаем… Сначала в 6-й клинике я была в отделении реанимации, потом в палатах…

— Вы же были тогда девчонками и почему именно на вас пал выбор!

— Мне тогда было 26 лет. У меня была двухлетняя дочка, я взяла ее с собой в Москву… Почему именно я? Там. в клинике были девушки, которые так или иначе были связаны с "гермозоной", знали правила радиационной безопасности… Были и такие, кто честно сказал: "Я боюсь", и они не поехали… Я уважаю тех, что так говорил… Однажды я возвращалась с работы с одним из операторов. И он сказал, что "никогда в жизни не отпустит жену убирать горшки за ними…" А если у нас случится такое? Если за вами никто не будет ухаживать! Тогда он промолчал, ничего не сказал… Сейчас он, наверное, забыл тот разговор — большим начальником стал… У каждого из нас спросили: согласна или нет? Требовалось личное согласие обязательно!.. Никого насильно, против его желания туда не посылали…

— Все уходили в 6-й клинике на ваших глазах… — Да.

— Я поражаюсь, что это вас не перепугало… Вы же никогда не сталкивались с этими боксами, с изоляцией, с постоянным ожиданием смерти?

— Первый раз посмотрели смерти в лицо… Ужасного было много… Случалось так, что те, кто умирал, и те, кто за ними ухаживал, учились в институтах в одних группах!.. Страшно это… А через несколько дней ощущение того, что ты ухаживаешь за чужим человеком пропадало — когда ты ему постоянно закапываешь облепиховое масло и выносишь горшки, то возникает какое-то родственное чувство…

— Почему именно облепиховое масло?

— А все слизистые оболочки сожжены…

— Лучевые ожоги страшны…

— Меня поразила там одна вещь: привыкание. То, что удивляло нас, никаких эмоций у врачей и медсестер подчас не вызывало — они это видели постоянно. Очевидно, иначе и нельзя — в такой клинике нужно быть хладнокровным, не столь эмоциональным…

— Оставим эти тяжелые воспоминания… Лариса, расскажите о своих родителях…

— Мой отец, Александр Егорович Сартин работал на станции, пускал ее, участвовал в ее наладке и монтаже оборудования. Он был большим специалистом по циркуляционным насосам, занимался их обслуживанием и ремонтом… Забавно, но его всегда выбирали делегатом разных партийных конференций, на которых он обязательно выступал и говорил все, что думал… Он ничего не боялся…

— Естественно, так как мало желающих идти на "ядерный остров", где стоят эти самые насосы, не так ли?

— Конечно… Он много читал, и у него прекрасная память. В общем, на станции он был "трибуном", и он активно участвовал во всевозможных идеологических спорах.

— Почему вы говорите в прошедшем времени?

— Он ушел на пенсию, отошел от активной работы. В 91-м году он сказал мне, что был и остается коммунистом, и что те идеалы, которым он поклонялся всю жизнь, были и остаются для него святыми…

— А когда он оказался здесь?

— В 72-м году, когда пускали первый блок. Сюда со всей страны собирали лучших специалистов…

— А мама?

— И на Белоярке, и здесь она работала в отделе рабочего снабжения, то есть всех нас кормила…

— А старшая сест ра?

— Мы с ней закончили один вуз — МВТУ, один факультет.

— Откуда у вас, у девчонок, такая страсть к технике?

— Недавно я нашла письма подруги. Мы очень любили физику в школе… Потом я уехала сюда, и мы переписывались… В 12 лет мы считали, что физика — это самое интересное, что может быть в науке!

— В 12 лет надо влюбляться, но в не в физику…

— А мы жили ей! Никогда не забуду, как в "Доме книги" на Арбате мы толкались среди бородатых и усатых дяденек в отделе философии. Нам надо было обязательно понять, что такое вещество, материя, и каковы ее формы… И в письмах моих к Людмиле и ее письмах ко мне очень много строк посвящено этим проблемам. Мы и книги соответственно подбирали: по молекулярной физике, философских проблемах физики, о Вселенной…

— Но поступить на спецфакультет МВТУ было очень сложно, тем более, что на девушек там посматривали косо…

— Что было, то было… Но поступать мне было легко, так как никаких особых знаний не требовалось… Куда было сложно поступать, так это на физфак МГУ. Мы так и разделились: часть моих подруг поступали в МГУ, а мы — в МВТУ.

— Час от часу не легче! И вас много было таких?

— Да. Мы учились в английской спецшколе, и была у нас учительница физики, которую мы запомнили на всю жизнь! На самом первом уроке физики она сказала так: "Изучим какой-то закон, а потом вы свои личные впечатления в тетрадь!" И я помню свою первую запись: "Да здравствует Ньютон и его первый закон!"… Рядом с задачами и формулами я должна была написать о том, что я думаю в этот момент. Было необычно это и очень интересно. А ведь нам было по 12–13 лет… Я так думаю: это отпечаток того, что мы жили рядом с атомной станцией, и влияние родителей, конечно… Да, и у моих задушевных подруг родители тоже работали на АЭС, более того, один был главным инженером, а другой — директором… Потом он сыграл определенную роль в моей судьбе. На Кольскую АЭС было очень трудно распределиться. Мы сидели у него дома, там была Света. Она первой закончила физфак МГУ, первой из всех! Она распределилась в ФИАН, там защитилась и уехала на стажировку в Англию и Америку…

— Значит, а вы "по блату" на Кольскую?

— Он меня спросил о том, куда я хотела бы поехать. Я назвала Кольскую АЭС… Он сказал, что это несложно и поможет мне это сделать…

— Да, странные времена, ес ли "по блату" выпускники устраиваются в Заполярье и на атомную станцию!

— Работа у меня была престижной — ведь я была в элитарном цехе…

— То есть?

— Кто может отладить, испытать и пустить блок? Только специалисты высочайшего класса… Иное дело на эксплуатации: четко выполняй инструкцию, не нарушай ее… Это, конечно, важно, но совсем иное дело, когда все вновь… В "Цехе наладки, испытаний и пуска" — все наши лучшие специалисты, и у меня появилась возможность перенимать их опыт, учиться у них!..

— Вы должны познать "характер" реактора?

— Не только его, но и всего оборудования.

— Что больше всего запомнилось в первые месяцы работы?

— Рождение Насти… Это был 84-й год, заканчивались предпусковые работы на 4-м блоке. Полным ходом шла наладка, горячая и холодная обкатка, подготовка к физпуску. Для меня все было впервые… Но поскольку Настя давала о себе знать — она родилась через два месяца, то в полном объеме все узнать и увидеть тогда мне не довелось… Я сидела в одном помещении с начальниками смен станции. И многое в их работе стало для меня открытием — сколько им всего нужно было делать, и какая у них ответственность!..

— И таких специалистов молодых, как вы, много на станции?

— Конечно. Я — одна из многих. У нас работают из МЭИ, из других институтов. Правда, из МВТУ я была одна, но это потому, что в нашем институте девчонок вообще мало.

— А сестра где работает?

— Сначала в центральной лаборатории, потом в отделе… А сейчас семья уехала в Москву, так как сынишки выросли — оба учатся в университете, и на мой взгляд, они правильно решили, что надо быть вместе…

— Лариса, вы хорошо знаете станцию, а потому можете ответить на такой вопрос: у вас четыре блока, внешне один похож на другой, но на самом деле — они разные?

— Очень!

— И чем отличаются?

— Прежде всего по металлу корпуса… Когда сдали третий блок, то никакого опыта по "гермооболочке" не было, да и торопились очень, а потому все легко потом на эксплуатационников — вот они и "клянут" его. А по металлу — он лучший! По качеству металла корпус намного превосходит и первый, и второй… Отжиг был проведен прекрасно!

— Взять четыре брата — четыре богатыря. Что о них можно сказать?

— "Четвертый" — самый ухоженный, он доведен до полной кондиции! Этот блок по исполнению хорош, за многие годы мы научились пускать и эксплуатировать такие блоки, и это не могло не сказаться… "Третий" — "стряпали": быстрее, быстрее, лишь бы отчитаться перед руководством страны. "Четвертый" был сделан с любовью, опытными руками, а "Третий" стал пасынком…