Уильям Теккерей - История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)

• Название: История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1)
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

 В настоящий том входит первая книга известного романа У.Теккерея "Пенденнис". Это, несомненно, один из лучших английских романов XIX века. Он привлекает глубоким знанием жизни и человеческой природы, мягким юмором и иронией, интересно нарисованными картинами английской действительности. Перевод с английского и комментарии М.Лорие.

---

А Уорингтон в ответ только пуще смеялся и часто-часто попыхивал трубкой.

Возможность показать свое искусство представилась Пену довольно скоро. Известный издатель мистер Бэкон (в прошлом — "Бэкон и Бангэй") с Патерностер-роу, владелец "Юридического обозрения", в котором писал мистер Уорингтон, и ряда других столь же почтенных изданий, вдобавок еще ежегодно выпускал роскошно переплетенный том под названием "Весенний альманах", редактором коего была леди Вайолет Либас, а сотрудниками — не только самые видные, но и самые высокородные молодые поэты наших дней. В "Весеннем альманахе" (который с тех пор разделил участь других недолговечных весенних цветов) читатели впервые узрели стихи молодого лорда Додо, рыцарские баллады высокочтимого Перси Попджоя, снискавшие ему громкую славу, "Восточные газели" Бедуина Сэндса и многие другие произведения вашей знати. Сборник был богато иллюстрирован портретами царствующих особ и другими гравюрами в нежном и сладострастном духе; и поскольку изготовление гравюр требовало времени и их заказывали задолго вперед, получалось так, что не художники иллюстрировали стихи, а видные поэты писали стихи к картинкам.

Однажды, как раз перед выпуском этого альманаха, мистер Уорингтон зашел побеседовать с мистером Хеком, литературным редактором Бэкона (ибо последний, ничего не смысля в поэзии да и вообще в изящной словесности, благоразумно пользовался услугами профессионала). Итак, мистер Уорингтон, зайдя по своим делам в кабинет к мистеру Хеку, увидел на его столе кучу оттисков и гранок для "Весеннего альманаха" и: стал их просматривать.

Перси Попджой написал стихи к картинке под названием "Церковное крыльцо": молодая женщина с огромным молитвенником в руках спешит в церковь, а из-за выступа дома за ней следит глазами юноша в черном плаще. Картинка была очень мила; но Перси Попджою на этот раз изменил его могучий талант: он написал самые дрянные стихи, какие когда-либо выходили из-под пера молодого английского вельможи.

Читая их, Уорингтон громко смеялся; смеялся и мистер Хек, но лицо его было озабоченно.

— Стихи не годятся, — сказал он, — публика их не примет. У Бангэя выпускают отличную книгу, они там ставят на мисс Бэньян против нашей леди Вайолет. Титулов у нас, правда, больше… но стихи эти из ряда вон плохи. Это и сама леди Вайолет признала, но она занята — кончает собственное стихотворение. Что теперь делать — ума не приложу. Гравюру бросить нельзя хозяин заплатил за нее шестьдесят фунтов.

— Один мой знакомый мог бы, думаю, вас выручить, — сказал Уорингтон. Дайте мне оттиск, а завтра утром присылайте ко мне за стихами. Заплатите вы, конечно, хорошо?

— Конечно, — сказал мистер Хек, и Уорингтон, покончив со своим делом, возвратился домой и протянул оттиск Пену.

— Ну, малыш, вот тебе случай показать себя. Сочини-ка мне к этому стихи.

— Что такое? Церковное крыльцо… какая-то девица входит в церковь, а на нее пялит глаза подвыпивший молодой человек… Что с этим можно сделать, черт побери?

— А ты попробуй. Тебе ведь так хотелось зарабатывать на жизнь, вот и начинай.

— Что ж, попробую, — сказал Пен.

— А я пойду обедать. — И Уорингтон ушел, оставив Пена в довольно-таки мрачном состоянии духа.

Когда он поздно вечером возвратился домой, стихи были готовы.

— Вот, — сказал Пен. — Выжал все, что мог. Авось сгодится.

— Думаю, что сгодится, — подтвердил Уорингтон, прочитав стихи.

Вот что написал Пен:

Церковное крыльцо
Я в церковь не вхожу,
Но медленно брожу
Все вдоль ограды.
Жду у церковных врат,
Мечтая встретить взгляд
Моей отрады.
Средь шумов городских
Зов колокола тих,
Он умолкает.
Чу! Загудел орган,
И вот девичий стан
Вдали мелькает.
Она идет, она!
Пуглива и скромна,
Спешит, не смея
Прекрасных глаз поднять.
Господня благодать
Пусть будет с нею.
Я не войду с тобой.
Молись же, ангел мой,
Излей всю душу.
Невинный твой покой
Недолжною мечтой
Я не нарушу.
Но на тебя позволь
Смотреть, скрывая боль,
Моя святая;
Так у запретных врат
На недоступный сад
Бросает скорбный взгляд
Изгнанник рая[62].

— А еще у тебя что-нибудь есть? — спросил Уорингтон. — Нужно сделать так, чтобы тебе платили не меньше двух гиней за страницу; если твои стихи понравятся, Бэкон откроет тебе доступ в свои журналы, и тогда ты сможешь недурно зарабатывать.

Порывшись в своей папке, Пен нашел стихотворение, которое, на его взгляд, тоже могло украсить страницы "Весеннего альманаха". Он вручил оба своих сокровища Уорингтону, и они вместе отправились в прибежище муз и их покровителей — на Патерностер-роу. Фирма Бэкона помещалась в старинном доме с низко нависающей крышей; в окне, под бюстом лорда Верулама, были выставлены книги, изданные Бэконом, а на двери в жилые покои прибита медная доска с его именем. Как раз напротив, через улицу, стоял дом мистера Бангэя, заново покрашенный и отделанный в стиле семнадцатого века, так что легко было вообразить, что порог его вот-вот переступит представительный мистер Эвелин либо любопытный мистер Пепис остановится у витрины поглазеть на книги. Уорингтон вошел, а Пен, предоставив своему поверенному свободу действий, стал беспокойно шагать взад-вперед по улице, ожидая, чем кончатся переговоры. Много несчастных, чья слава и пропитание зависели от милостивого решения здешних меценатов, вот так же мерили шагами эти панели, и такие же заботы и тревоги ходили за ними по пятам. Чтобы скоротать время, Пен разглядывал выставленные в окнах чудеса и дивился их разнообразию. В одной витрине красовались старопечатные фолианты, набранные четким, бледным шрифтом эльзевиры и альдины; в другой теснились "Еженедельник ужасов", "Календарь преступлений", "История самых прославленных убийц всех стран", "Журнал Раффа", "Весельчак" и прочие грошовые издания; чуть подальше британским диссидентам предлагались в виде духовной пищи портреты мало привлекательных личностей с факсимиле их преподобий Граймса Уопшота и Элиаса Хаула, а также трактаты, написанные первым из них, и проповеди, прочитанные вторым. Подальше небольшое окошко было сплошь завешано медалями и четками, безвкусными, в ярких красках и позолоте изображениями святых и полемическими богословскими брошюрками по пенсу или по девяти пенсов за дюжину, указующими правоверным католикам кратчайший способ расправы с протестантами; а в соседнем окне внимание привлекала проповедь "Откажись от ереси Рима", которую Джон Томас, лорд епископ Илингский, прочел на открытии колледжа в Шепердс-Буше. Нет, кажется, убеждения, для которого не нашлось бы места на тихой старой Патерностер-роу, под сенью собора св. Павла.

Пен разглядывал витрины и вывески, как человек, ожидающий свидания с дантистом, просматривает журналы в приемной. Он запомнил их на всю жизнь. Ему уже казалось, что Уорингтон никогда не придет. И в самом деле, тот ходатайствовал за своего друга довольно долго.

Если бы Пен услышал, как отозвался о нем Уорингтон, присущее ему самомнение раздулось бы неимоверно. Случилось так, что пока Уорингтон беседовал с мистером Хеком, в кабинет спустился сам мистер Бэкон, и Уорингтон, хорошо зная слабые струнки издателя, очень ловко сыграл на них. Начать с того, что прежде чем заговорить с Бэконом, он надел шляпу и уселся на стол. Бэкон бывал очень доволен, когда аристократы обходились с ним грубо, и переносил такое обхождение на своих подчиненных: так школьник передает бляху за проступок виновнику следующей шалости,

— Как! Вы не знаете мистера Пенденниса? — вопросил Уорингтон, — Мало вы, видно, вращаетесь в свете, иначе непременно бы о нем услышали. У него поместья на западе Англии, он принадлежит к одной из древнейших английских фамилий, связан узами родства с половиной нашей знати… лорду Понтипулу он тоже родня… в Оксбридже был среди первых; каждую неделю обедает в Гонт-Хаусе.

— Ах, батюшки! Что вы говорите, сэр! Нет, в самом деле?..

— Я как раз показывал мистеру Хеку стихи, которые он вчера вечером написал по моей просьбе в один присест; и Хек предлагает в уплату за эти стихи подарить ему экземпляр вашей книги, ну как ее, этой самой…

— Ах, батюшки! Этой самой? Да ну?

— "Весеннего альманаха", вот как она называется. Но вы же не воображаете, что мистер Артур Пенденнис мог пропустить обед в Гонт-Хаусе безвозмездно? Вам не хуже других известно, что светские люди требуют оплаты за свои труды.

— Требуют, сэр, ваша правда.

— Говорю вам, это восходящая звезда. Его ждет слава, блестящая будущность.

— Так говорили о многих молодых господах, сэр, — возразил издатель со вздохом. — Взять хотя бы лорда виконта Додо. Я заплатил его милости хорошие деньги за сборник стихов, а продал всего восемьдесят экземпляров. А "Азенкур" мистера Попджоя и вовсе не имел сбыта.