Уильям Теккерей - Дени Дюваль

• Название: Дени Дюваль
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

В двенадцатый том Собрания сочинений У.Теккерея входят произведения последнего периода творчества писателя. В том включены наиболее значительные повести, очерки и неоконченный роман "Дени Дюваль", написанные с1848 по 1863 год. Перевод с английского И.Бернштейн, З.Александровой, Р.Померанцевой, М.Лорие, Я.Рецкера, Г.Шейнмана, М.Беккер, В.Рогова, комментарии Г.Шейнмана.

---

— И с лодкой на море ты тоже можешь управиться? — сухо спросил меня доктор Барнард.

При этих словах я, помнится, покраснел. Разумеется, я умел править лодкой — и на веслах, и под парусом, во всяком случае, умел все это еще два года назад.

— Денни, мне кажется, уже настало время, чтобы ты расстался со школой, а друг наш сэр Питер о тебе позаботился, — сказал мой милый доктор.

Я совершенно уверен, что любой мальчишка, при всей своей страсти к учению, не станет очень уж сильно сокрушаться, если ему предложат бросить школу. Я сказал, что буду счастлив, если мой покровитель сэр Питер окажет мне внимание. Доктор сказал, что с моим образованием я могу приобрести положение в свете, а дед мой, по его мнению, найдет средства экипировать меня, как подобает джентльмену.

Я слышал, что юноше, который желает стать морским офицером и быть экипированным не хуже других, требуется в год фунтов тридцать или сорок.

— Вы думаете, дедушка может позволить себе такой расход? — спросил я доктора.

— Я не знаю, какими средствами располагает твой дед, — улыбнулся доктор, — но едва ли я ошибусь, если скажу, что он может назначить тебе содержание более высокое, чем многие знатные джентльмены своим сыновьям. Я считаю его богатым человеком. Прямых доказательств у меня нет, но сдается мне, мистер Дени, что рыбная ловля принесла вашему деду немалую прибыль.

Насколько богат мой дед? Я вспомнил сокровища из моих любимых сказок "Тысячи и одной ночи". Считает ли доктор Барнард, что он очень богат? На этот вопрос доктор ответить не мог. В Уинчелси думают, что мой дед человек весьма состоятельный. Как бы то ни было, я должен вернуться к нему. Нельзя оставаться у Раджей после тех оскорблений, которые они мне нанесли. Доктор велел мне собрать вещи и сказал, что отвезет меня домой в своей коляске. Беседуя таким образом, мы очутились возле дома Раджа, и я с замирающим сердцем вошел в лавку. Радж, писавший что-то в своих конторских книгах, уставился на меня из-за стола. Приказчик, вылезавший из погреба со связкой свечей в руках, бросил на меня злобный взгляд, а мисс Сьюзен, стоя за прилавком, затрясла своей уродливой головою.

— Ха-ха! Он вернулся! — воскликнула мисс Радж. — Можете идти в гостиную нить чай, молодой человек — все ящики в буфете заперты.

— Я хочу отвезти Денни домой, мистер Радж, — сказал доктор. — Он не может оставаться у вас после того, как вы возвели на него ложное обвинение.

— В том, что у него в ящике лежали наши меченые деньги? Может, вы еще посмеете сказать, что мы их сами туда положили? — вскричала мисс Радж, переводя яростный взор с меня на доктора. — Ну, ну, говорите же! Прощу вас, доктор Барнард, скажите это в присутствии миссис Баркер и миссис Скейлз (эти две женщины как раз пришли в лавку за покупками). Пожалуйста, будьте так любезны сказать в присутствии этих леди, что мы подсунули деньги в ящик мальчишке, и тогда мы увидим, есть ли в Англии справедливость для бедной девушки, которую вы оскорбляете, потому что вы доктор, да еще мировой судья в придачу! Эх, будь я мужчиной, уж я бы не допустила, чтоб кое-кто расхаживал тут в рясах, да еще в судейских мантиях с белыми лентами! Как бы не так! А некоторые люди, не будь они трусами, не позволили бы при них оскорблять женщину!

Произнося эти слова, мисс Сьюзен поглядела на люк погреба, из которого высовывалась голова приказчика, но доктор бросил в ту сторону такой угрожающий взгляд, что Бевил, к великому его удовольствию, поспешно захлопнул крышку люка.

— Ступай, уложи свой сундук, Денни. Через полчаса я за тобой заеду. Мистеру Раджу должно быть понятно, что после таких оскорблений ты, как джентльмен, не можешь оставаться в этом доме.

— Хорошенький джентльмен, нечего сказать! Интересно, с каких это пор цирюльники джентльменами заделались? Миссис Скейлз, миссис Баркер, вы когда-нибудь причесывались у джентльмена? Если это вам угодно, ступайте в Уинчелси к мосье Дювалю. Одного Дюваля уже повесили за разбой и грабеж, и, надеюсь, он будет не последним!

Не было никакого резона вступать в перебранку с этой девицей.

— Я пойду за сундуком, сэр, и буду готов к вашему приезду, — сказал я доктору, но не успел тот выйти за дверь, как злобная фурия разразилась потоком бранных слов, которые я спустя сорок пять лет, разумеется, не в состоянии припомнить. Однако я ясно вижу, как она, подбоченившись, топает ногами и, злобно вытаращив свои маленькие зеленые глазки, призывает на мою бедную голову самые страшные проклятья, какие только можно вообразить.

— Выходит, за меня и вступиться некому, когда этот Цирюльничий подмастерье меня оскорбляет? — кричала она. — Бевил! Да Бевил же! На помощь!

Я побежал к себе наверх и через двадцать минут был уже готов. Много лет провел я в этой комнатушке, и теперь мне было как-то жалко ее покидать. Эти отвратительные люди оскорбили меня, и все же я хотел бы расстаться с ними по-дружески. Я провел здесь много чудесных вечеров в обществе мореплавателя Робинзона Крузо мосье Галлана с его арабскими сказками и Гектора Троянского, рассказ о приключениях и горестной смерти которого (в изложении Попа) я затвердил наизусть. Случались у меня и томительные вечера, когда я корпел над учебниками, ломая голову над запутанными правилами латинской грамматики. Арифметика, логарифмы и математика, как я уже сказал, давались мне легче. По этим предметам я шел одним из первых даже среди учеников старших классов.

Итак, я уложил свои вещи (моя библиотека легко уместилась в ящике, где хранился знаменитый пистолет), сам, без чьей-либо помощи снес их вниз и сложил в прихожей в ожидании приезда доктора Барнарда. Прихожая эта находится за лавкой Раджа (Боже! Как отчетливо я все ото помню!), и дверь из нее выходит прямо в переулок. С другой стороны расположена кухня, где разыгралась вышеописанная баталия и где мы обыкновенно обедали.

Торжественно заявляю, что я отправился на кухню, желая дружески распрощаться с этими людьми — простить мисс Радж ее вранье, Бевилу — его колотушки и забыть все наши прежние ссоры.

Старик Радж ужинал возле очага, мисс Радж восседала напротив, а Бевил все еще возился в лавке.

— Я пришел проститься перед отъездом, — сказал я.

— Вы уезжаете? А куда же вы едете, сэр, позвольте вас спросить? отозвалась мисс Сьюки, подняв голову от чашки чая.

— Я еду домой с доктором Барнардом. Я не могу оставаться здесь после того, как вы обвинили меня в краже ваших денег.

— В краже? Но ведь деньги лежали в твоем ящике, воришка ты несчастный!

— Ах ты, негодник ты эдакий! — прохрипел старик Радж. — Удивляюсь, почему тебя до сих пор медведи не сожрали. Ты сократил мне жизнь своим злодейством, и я ничуть не удивлюсь, если ты вгонишь в гроб своего несчастного седовласого деда. А ведь ты из такой богобоязвенной семьи! Мне страшно подумать о тебе, Дени Дюваль!

— Страшно! Тьфу! Ах, дрянной мальчишка! Меня от него просто тошнит! завопила мисс Сьюки, глядя на меня с непритворным отвращением.

— Пусть убирается из нашего дома! — вскричал Радж.

— Чтоб я больше никогда не видела этой мерзкой рожи! — воскликнула нежная Сьюки.

— Я уйду, как только приедет коляска доктора Барнарда. Мои вещи уложены и стоят в передней, — сказал я.

— Ах так, они уложены! Нет ли там еще наших денег, ублюдок несчастный? Папа, посмотрите в буфете — на месте ли ваша серебряная кружка и ложки?

Мне кажется, бедняжка Сьюки немного выпила, чтобы забыть давешнее унижение на суде. С каждым словом ярость ее увеличивалась, и она как сумасшедшая вопила и размахивала кулаками.

— Сусанна, против тебя выставили лжесвидетеля, и тут ты не первая у нас в роду. Однако успокойся, дитя мое. Наш долг — хранить спокойствие.

— Еще чего не хватало! — прорычала Сьюки. — Как я могу успокоиться, когда здесь эта скотина, этот воришка, этот обманщик, этот гад? Где Эдвард Бевил? Что он за мужчина, если не может как следует отодрать этого мерзавца? Погоди, сейчас я отделаю тебя хлыстом! — завопила она, хватая отцовский хлыст, который обычно висел на двух крючках над буфетом. — Ну что, злодей! Где твой пистолет? Стреляй в меня, трусишка, я тебя ни капельки не боюсь! Ах, вот оно что! Пистолет у тебя в ящике? (Я по глупости сообщил ей об этом в ответ на ее издевательства.) Ни с места! Папа! Этот воришка хочет ограбить весь дом, а потом уехать вместе со своими сундуками. Сию же минуту открывай все сундуки! Посмотрим, что ты у нас украл! Говорят тебе, открывай. Я сказал, что и не подумаю. От такой наглости кровь моя вскипела, и когда мисс Сьюки бросилась в прихожую за моим сундуком, я опередил ее и уселся прямо на него. По правде говоря, позиция эта оказалась весьма невыгодной, ибо разъяренная фурия принялась бить меня по лицу хлыстом, и мне оставалось только схватить ее за Руки. Когда я стал таким образом защищаться, мисс Сьюки, конечно, принялась звать на помощь.