Уильям Теккерей - Дневник Кокса

• Название: Дневник Кокса
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

 В настоящий том входят шесть повестей: "Дневник Кокса", "Кэтрин", "В благородном семействе", "Из записок Желтоплюша", "Роковые сапоги", "В благородном семействе" и "История Сэмюэла Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти". В этих ранних вещах писатель дает образцы великолепной прозы, вырабатывает свой взгляд на жизнь и свою позицию сатирика и моралиста.

---

Октябрь. Нас выселяют

И вот мы прибыли в Булонь, и Джемми, везде и повсюду расспрашивая о бароне, вскоре убедилась, что никто там о нем не слыхал; однако, вознамерившись, как я понял, непременно выдать нашу дочь за высокородного дворянина, она решила отправиться в Париж, где барону, по его словам, принадлежал роскошный отель, из-за чего, помнится, Джемми ужасно возмущалась, хотя вскорости мы узнали, что отель — по-французски всего-навсего дом, и она успокоилась. Надо ли описывать дорогу из Булони в Париж или самое столицу? Достаточно сказать, что мы появились там в отеле "Мюрисс", как подобало семейству Коукс-Таггеридж, и за неделю повидали все, что стоило повидать в Париже. Правда, я чуть было не протянул там ноги; но раз уж вы отправились в увеселительное путешествие в чужие края, нечего сетовать на некоторые неудобства.

Близ города Парижа есть замечательная дорога и ряды деревьев, и все это почему-то называется Шансы-Лиззи, что по-французски означает Елисейские поля; некоторые, слышал я, говорят: Шансы-Лери, но уж мой-то выговор наверняка правильный. Так вот посреди этих Шансы-Лиззи находится большой пустырь, и на нем балаган, где в летнее время мистер Франкони — это французский Астли — показывает дрессированных лошадей и прочие номера. Раз уж все туда ездят и нам сказали, что ничего в этом нет зазорного, Джемми изъявила согласие, чтобы и мы туда отправились. Так мы и сделали.

Оказалось, что там все точь-в-точь как у нашего Астли: мужчина в костюме гусара, в точности как мистер Пиддикомб, так же ходил по арене, щелкая бичом. И дюжина всяких мисс Вулфорд, что выезжают польскими принцессами, Диванами, Султанами, Качучами и бог его знает кем еще. Есть там и толстяк в двадцати трех одежках, который потом оказывается живым скелетом; есть клоуны, и опилки, и белая лошадь, танцующая матросский танец, и свечи в обручах, словом, все, как на нашей милой родине.

Моя дорогая супруга, в самом шикарном туалете, приковывая взоры публики, от души наслаждалась представлением (ведь знания языка при этом не надобно, благо бессловесная тварь им не пользуется), а тут еще начался долгожданный знаменитый польский аттракцион: "Сарматский наездник на восьми диких скакунах!" Он вылетел под музыку, наяривавшую двадцать миль в час, верхом на четверке лошадей, а другую четверку погонял впереди и таким манером промчался вокруг арены. Туча взметнувшихся опилок скрывала его лицо, но зрители, как обезумевшие, восторженно хлопали в ладоши. Вдруг первая четверка лошадей превратилась в тройку, потому что наездник запустил под себя еще одну лошадь, а за ней и другую, и все поняли что, запусти он еще одну — дело добром не кончится. Публика била в ладоши пуще прежнего, а уж когда он стал загонять седьмую и восьмую — понятно, не целиком, а заставляя их ловко подныривать и выныривать туда-сюда, вперемешку, так что уже вовсе нельзя было разобрать какая где, — цирк едва не обрушился от аплодисментов, а Сарматский наездник все кланялся, склоняя до земли свои длинные перья. Наконец музыка поугомонилась, и он стал не спеша объезжать арену, то сгибаясь, то ухмыляясь, то раскачиваясь взад-вперед или размахивая бичом и прикладывая руку к сердцу, в точности, как циркачи у Астли. Но представьте, каково было наше удивление, когда этот самый Сарматский наездник, проезжая со своей восьмеркой мимо нашей ложи, вдруг дернулся и… все его скакуны мигом застыли как вкопанные.

— Альберт! — завопила моя дорогая Джемми. — Альберт! Ба-б-ба-б-барон!

Сарматский наездник с минуту разглядывал ее, потом трижды перекувыркнулся, соскочил с лошадей и пустился наутек.

Это был его сиятельство барон де Понтер!

У Джемми, как водится, сделался припадок, барона же мы больше не видели. Впоследствии нам стало известно, что Понтер служил у Франкони, потом сбежал в Англию, надеясь на легкую жизнь, и вступил в армию мистера Ричардсона, но ни мистер Ричардсон, ни Лондон не пришлись ему по вкусу; и мы распрощались с ним, когда он перемахнул через барьер на турнире в Таггериджвиле.

— Ну что ж, Джемайма Энн, — объявила разъяренная Джемми, — ты выйдешь за Хламсброда. Раз уж моя дочь не может стать баронессой, пусть будет хотя бы супругой баронета.

Бедняжка Джемайма Энн только вздохнула, зная, что перечить матери бесполезно.

Париж как-то сразу нам наскучил, и мы более чем когда-либо заторопились обратно в Лондон. До нас дошли слухи, будто это чудовище Таггеридж, этот черномазый отпрыск старого Тага — будь он неладен, — вздумал опротестовать права Джемми на наследство и подал на нас целую кипу исков в Канцлерский суд. Прослышав об этом, мы немедля отправились в путь, приехали в Булонь и сели на того же "Турецкого султана", который доставил нас во Францию.

Если вы взглянете на расписание, то увидите, что суда отправляются из Лондона в субботу утром, а из Булони в субботу вечером; таким образом, от прибытия до отправки в обратный путь проходит зачастую менее часа. Боже, как мне жаль беднягу капитана, который по двадцать четыре часа мается в своей рубке и дерет глотку: "Одерживай! Стоп!" И жаль слуг, что подают завтрак, второй завтрак, обед, ужин, и снова завтраки, обеды, ужины, для целого полчища пассажиров. А более всех мне жаль беднягу буфетчика, из-за этих злополучных жестяных мисочек, за которыми он должен все время приглядывать.

О, как мало знали мы о буре, разразившейся в наше отсутствие! И как мало мы были подготовлены к жестокой беде, нависшей над нашим Таггериджвильским имением!

Нашим поверенным был Бигс из прославленной конторы "Бигс, Хигс и Болтунигс". По прибытии в Лондон мне сообщили, что он только что отправился за мной в Париж, и мы, не заезжая на Портленд-Плейс, покатили в Таггериджвиль. Подкатив к воротам, мы увидели во дворе целую толпу и мерзкого Таггериджа верхом на лошади, а подле него какого-то обшарпанного человека по имени Скэпгоут, а также его поверенного и многих других.

— Мистер Скэпгоут, — с ухмылкой сказал Таггеридж, вручая ему запечатанный конверт. — Вот вам бумага на аренду. Оставляю вас хозяином и желаю всего хорошего.

— Хозяином чего? — спросила законная владелица Таггериджвиля, высунувшись из окна кареты.

Джемми не переваривала "черномазого Таггериджа", как она его называла, он был для нее хуже всякой отравы. В первую же неделю после нашего переезда на Портленд-Плейс он явился за каким-то серебряным сервизом, якобы его личной собственностью, но Джемми обозвала его "арапом безродным" и выгнала вон. С тех пор у нас с ним велись бесконечные тяжбы, переписка, встречи и объяснения через посредников.

— Хозяином моего имения Таггериджвиль, сударыня, отписанного мне отцом в завещании, о чем вас уведомили три недели тому назад и что вам известно так же хорошо, как и мне.

— Старый Таг не оставлял никакого завещания! — завопила Джемми. — Он умер не для того, чтобы оставлять свое добро всяким арапам, неграм, низкородным вралям-полукровкам! И если он это сделал, так разрази меня…

— Маменька, успокойтесь же! — взмолилась Джемайма Энн.

— Шпарь дальше! — подначивал Таг, который в подобных случаях только и знает что скалить зубы.

— Что это значит, мистер Таггеридж? — воскликнул Хламсброд, единственный из всех нас, кто сохранил присутствие духа. — О каком завещании идет речь?

— О, право, все это чистая формальность, — сказал, подъехав к нам, адвокат. — Ради бога, не беспокойтесь, сударыня. Разрешите моим друзьям Хигсу, Бигсу и Болтунигсу снестись со мной. Удивлен, что никто из них здесь сегодня не присутствует. Вам всего-навсего остается нас выгнать, сударыня. Остальное пойдет заведенным порядком.

— Кто завладел этим имением? — взревела Джемми.

— Мой друг, мистер Скэпгоут, — сказал адвокат. Мистер Скэпгоут осклабился.

— Мистер Скэпгоут! — повторила моя супруга, потрясая кулаком (ибо она у меня женщина с сильным характером)

— Если вы не уберетесь отсюда, я велю вас прогнать вилами! Вас и того нищего черномазого ублюдка!

И, подтверждая слово делом, она сунула в руки одному садовнику вилы и подозвала на подмогу второго с граблями. Тем временем юный Таг науськивал на пришельцев собаку, а я кричал "ура" при виде столь справедливой расправы со злодеями.

— Этого будет довольно, не так ли? — с самым невозмутимым спокойствием осведомился мистер Скэпгоут.

— Вполне! — ответил адвокат. — Мистер Таггеридж, между нами и обедом десять миль. Сударыня, ваш покорный слуга! — И вся шайка поскакала прочь.

Ноябрь. Страхование по закону

Мы не имели понятия, что все это означает, пока не получили от Хигса из Лондона очень странную бумагу, которая гласила:

"Мидлсекс. Сэмюел Кокс, ранее проживавший на Портленд-Плене в Вестминстере, в том же графстве, привлекается ответчиком по иску Сэмюела Скэпгоута за то, что оный Кокс ворвался в имение Джона Таггериджа, эсквайра, кое тот сдал в аренду вышеупомянутому Сэмюелу Скэпгоуту, при том, что срок аренды еще не истек, и выгнал его оттуда".