Виктор Гюго - Том 15. Дела и речи

• Название: Том 15. Дела и речи
• Автор: Виктор Гюго
• Жанр: Публицистика

В настоящий том включено подавляющее большинство публицистических произведений Виктора Гюго, составляющих его известную трилогию "Дела и речи".

Первая часть трилогии - "До изгнания" включает статьи и речи 1841-1851 годов, вторая часть - "Во время изгнания" - 1852-1870 годов, третья часть - "После изгнания" - 1870-1885 годов.

---

Г-н де Ларошжаклен. Это превосходно, господин Виктор Гюго!

Виктор Гюго. Позже, несколько лет спустя, при Карле X, я написал пьесу «Марион Делорм». Она была запрещена цензурой. Я добился приема у короля и просил его дать разрешение играть мою пьесу. Он принял меня любезно, но снять запрещение отказался. На другой день, придя домой, я нашел у себя уведомление от имени короля о том, что в порядке возмещения убытков, понесенных мной в связи с этим запрещением, моя пенсия увеличивается с двух тысяч франков до шести тысяч. Я отказался. (Долго не прекращающееся движение в зале.) Я написал министру, что ни на что не променяю свободу своей поэзии и независимость своего пера. (Продолжительные аплодисменты слева. Сильное волнение, захватывающее и правое крыло.) Именно это мое письмо и находится у вас в руках. (Возгласы: «Браво! Браво!») В этом письме я пишу, что никогда не позволю себе оскорбить как-либо короля Карла X. Я сдержал свое слово, вам это известно. (Сильнейшее волнение в зале.)

Г-н де Ларошжаклен. О да! И доказали это превосходными стихами.

Виктор Гюго (обращаясь к правому крылу). Видите, господа, вы больше не смеетесь, и я был прав, когда благодарил господина де Фаллу. (Возгласы: «Верно! Верно!» Долго не прекращающееся движение в зале. В глубине зала один из депутатов смеется.)

Голос слева. Безобразие! Это непристойно!

Несколько депутатов правого крыла (обращаясь к Виктору Гюго). Вы правильно поступили.

Г-н Суби. Тот, кто сейчас смеялся, принял бы все, что бы ему ни предложили.

Виктор Гюго. Итак, я говорил о том, что монархия порой объявляла банкротство. Я напомнил, что в эпоху Регентства монархия прикарманила триста пятьдесят миллионов, чеканя неполноценную монету. Я продолжаю. При Людовике XV состоялось девять банкротств. Если хотите, назову вам некоторые из них, припомнившиеся мне сейчас. Два банкротства банка Демаре, два банкротства братьев Парис, банкротство банка Виза и банкротство банка «Система». Не довольно ли банкротств? Или вам нужно еще? (Долго не прекращающееся веселое оживление слева.)

Так вот вам и другие, происшедшие в то же царствование: банкротство кардинала Флери, банкротство генерального контролера Силуэта, банкротство аббата Терре! Я называю эти банкротства монархии именами навсегда опозоренных ими министров. Господа, кардинал Дюбуа определял монархию так: это власть, которая сильна тем, что объявляет банкротство, когда пожелает. (Снова смех.)

Ну, а республика 1848 года — объявляла ли она банкротства?

Нет, хотя ей это и подсказывали те, кого я должен прямо назвать монархистами. (Смех в зале на левом крыле и даже на правом.) Эта республика, господа, ни разу не объявляла банкротства и, можно утверждать с уверенностью, не объявит его никогда (крики слева: «Никогда! Никогда!»), если только ей дадут спокойно существовать на началах искренности, прямоты и свойственной народу порядочности. Вела ли республика 1848 года войну в Европе? Опять-таки нет!

Республика даже, быть может, вела себя слишком миролюбиво, хотя ей достаточно было — я говорю это именно в интересах мира — лишь наполовину обнажить свою саблю, чтобы многие и многие сабли были вложены обратно в ножны.

В чем же вы ее упрекаете, господа главари монархических партий, вы, которым не удалось до сих пор, да и никогда не удастся, смыть с нашей современной истории пятна крови 1815 года? (Движение в зале.) Здесь говорили о 1793 годе, и это дает мне право говорить о 1815-м. (Возгласы одобрения слева.)

В чем вы упрекаете республику 1848 года? Боже мой! Одни и те же обвинения пережевываются во всех ваших газетах и, очевидно, до сих пор еще не истрепаны до конца. Не далее как сегодня утром я прочел в воззвании, требующем полного пересмотра конституции: «Агенты Ледрю Роллена! Сорок пять сантимов! Совещания социалистов в Люксембургском дворце!» Да! Люксембургский дворец! Да, да! Вот что вам не дает покоя! Смотрите, остерегайтесь Люксембургского дворца, не углубляйтесь слишком далеко в его сторону, вам может там повстречаться тень маршала Нея! (Одобрительные возгласы. Продолжительные аплодисменты слева.)

Г-н де Рессегье. А вы нашли бы там ваше кресло пэра Франции!

Председатель. Я вам не давал слова, господин де Рессегье.

Один из депутатов правого крыла. Конвент гильотинировал двадцать пять генералов!

Г-н де Рессегье. Ваше кресло пэра Франции! (Шум.)

Председатель. Не прерывайте.

Виктор Гюго. Бог ты мой, господин де Рессегье, кажется, упрекает меня в том, что я заседал среди тех, кто судил маршала Нея! (Восклицания справа. Иронический и одобрительный смех слева.)

Г-н де Рессегье. Вы ошибаетесь…

Председатель. Благоволите сесть на место и молчать; вам не предоставлено слово.

Г-н де Рессегье (обращаясь к оратору). Вы решительно ошибаетесь.

Председатель. Господин де Рессегье, я решительно призываю вас к порядку.

Г-н де Рессегье. Вы ошибаетесь умышленно.

Председатель. Я призову вас к порядку с занесением в протокол, если вы будете продолжать оставлять без внимания мои предупреждения.

Виктор Гюго. Представители старых партий! Я не злорадствую по поводу того, что составляет ваше несчастье. Но — говорю вам это без горечи — вы не в состоянии оглядеть свою эпоху и свою страну справедливым, благожелательным и трезвым взглядом. Вы ошибочно судите о явлениях современности. Вы кричите об упадке. Да, упадок в самом деле наблюдается, но только — не могу не сказать вам — это вы находитесь в состоянии упадка! (Смех слева. Ропот справа.)

Наступает конец монархии, а вы говорите: «Наступает конец Франции!» Но это обман зрения. Франция и монархия — не одно и то же. Франция остается, Франция возвеличивается, да будет это всем известно! (Возгласы: «Превосходно!» Смех справа.)

Никогда Франция не была величественнее, чем в наши дни. За границей знают это, а вы — я отмечаю это с грустью, и ваш смех служит подтверждением моим словам, — вы этого не видите!

Французский народ ныне достиг зрелости, а вы выбрали как раз это время, чтобы обвинять его в сумасбродствах. Вы отрицаете весь наш век целиком: его промышленность кажется вам чересчур материалистичной, его философия — безнравственной, его литература — анархичной… (Иронический смех справа, возгласы: «Да! Да!») Вот видите, вы подтверждаете мои слова. Его литература кажется вам анархичной, его наука — нечестивой. А его демократию вы называете демагогией. (Возгласы справа: «Да! Да!»)

В своей заносчивости вы заявляете, что наше время — дурное время и что вы, собственно говоря, к нему не принадлежите. Вы — люди не нашего века. Этим все сказано. Вы даже тщеславитесь этим! Мы это принимаем к сведению.

Вы — люди другого века, вы не принадлежите к этому миру, вы — мертвецы! Пусть будет так! Я не возражаю! (Смех и возгласы: «Браво!») Но если вы мертвецы, не возвращайтесь, оставьте в покое живых. (Общий смех.)

Г-н де Тенги (обращаясь к оратору). Вы полагаете, что мы мертвецы, господин виконт?

Председатель. Вы воскресли, господин де Тенги?

Г-н де Тенги. Я воскрешаю виконта.

Виктор Гюго (скрестив руки и оборачиваясь к правому крылу). Как! Вы хотите восстать из мертвых! (Снова веселое оживление в зале и возгласы «Браво!»)

Как! Вы хотите начать все сызнова! Как! Вам еще мало опасных экспериментов, которые губят королей и принцев — и слабых, как Людовик XVI, и сильных и ловких, как Луи-Филипп; вам еще мало этих достойных сожаления экспериментов, которые губят царственные семьи, августейших жен, высокочтимых вдов, невинных детей! Вам нужно, чтобы их было побольше! (Сильное волнение в зале.)

Неужели в вас нет жалости и вы утратили память о прошлом? Господа роялисты, мы просим вас смилостивиться над несчастными королевскими семьями!

Как, вы хотите вернуться к той закономерной цепи событий, все звенья которой заранее известны и предопределены как неизбежные этапы развития! Вы хотите снова пустить в ход чудовищный механизм судьбы? (Движение в зале.) Вы хотите снова повторить страшный круговорот событий, все тот же круговорот, вместе со всеми его рифами, бурями и катастрофами? Сначала — фальшивое примирение народа с королем, реставрация, открытие ворот Тюильри, иллюминации и фанфары, торжественные речи, коронования и празднества! Затем — грубый нажим трона на парламент, силы на законность, королевской власти на нацию, борьба в палатах, сопротивление печати, недовольство общественного мнения, судебные процессы, на которых слишком подчеркнутое и неуклюжее рвение угодливых судей пасует перед энергичным натиском писателей (бурные аплодисменты слева); далее, нарушения конституционных норм при соучастии парламентского большинства (возгласы: «Превосходно!»), законы об ограничениях, чрезвычайные меры, полицейские притеснения, с одной стороны, тайные общества и заговоры — с другой; и, наконец… о боже, неужели площадь, которую вы ежедневно пересекаете, направляясь в этот дворец, ничего не говорит вам? (Выкрики. Возгласы: «К порядку! К порядку!») Топните ногой о мостовую, находящуюся в двух шагах от злополучного дворца Тюильри, к которому вы и теперь еще стремитесь, топните ногой об эту роковую мостовую — и вам явятся на выбор либо эшафот, увлекающий старую монархию в могилу, либо наемная карета, увозящая новых королей в изгнание. (Продолжительные аплодисменты слева. Ропот. Восклицания.)