Айрис Дюбуа - Сломанный клинок

• Название: Сломанный клинок
• Автор: Айрис Дюбуа
• Издательство: Издательства: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01421-3

В романе Айрис Дюбуа «Сломанный клинок», написанном в лучших традициях А. Дюма и М. Дрюона, действие происходит в начале Столетней войны, во времена острейших междоусобных столкновений. Но прекрасной Аэлис, единственной дочери барона де Пекиньи, нет дела до того, кому достанется корона Франции, она понятия не имеет о планах отца выгодно выдать ее замуж. Девушку волнует лишь судьба ее тайного возлюбленного Робера, которого она знает с раннего детства. Чтобы добиться руки ясноглазой Аэлис, Робер готов покорить весь мир, мечтает заслужить золотые рыцарские шпоры. Они клянутся друг другу в вечной любви и верности. Но суждено ли юным влюбленным обрести счастье в круговороте жестоких событий, рыцарских поединков и кровавых битв?

---

Иногда Франческо казалось, что он вообще переживает все это в тягостном сновидении, — настолько мучительным был и его брак с Аэлис, и то, что он теперь невольно оказался втянут в эту кровавую междоусобицу, причем даже не на той стороне, которую избрал бы, будь его воля. К жакам — дикарям еще более диким, нежели их феодальные господа, — он, понятно, никакой симпатии не испытывал; но города, городские коммуны, и в первую очередь парижская, поначалу так умело возглавленная Этьеном Марселем, — вот кому он сочувствовал, вот в ком видел растущую силу. Он даже был согласен поддержать своим громадным займом «Наваррскую интригу» — ведь Карл Злой делал год назад все, чтобы прослыть другом горожан, защитником их интересов…

Впрочем, он и сейчас продолжал им прикидываться. И самое удивительное, ему продолжали верить, хотя за этот год Карл д’Эврё десятки раз показывал свое вероломство, обманывая то Карла Валуа, то Марселя, то обоих одновременно. Да и Марсель был не лучше. После битвы под Мелло, где вместе с Жаками полегло и немало парижских ополченцев, купеческий старшина не нашел ничего лучше, как пригласить Наварру в Париж и предложить ему почетную должность «генерального капитана».

Джулио, рассказывая об этом, казался удрученным настолько, что Донати даже удивился, — обычно его друг не принимал французские дела так близко к сердцу.

— Ну и черт с ними, — сказал он. — Что Марсель спятил, я понял уже давно. Нам-то что? У меня сейчас одно желание: поскорее уехать из этой сумасшедшей страны.

— Как уедешь?.. — пробормотал Джулио, не глядя на него. — Слишком мы глубоко здесь увязли…

— Ты о чем, о займе? Пустое! Какую-то часть денег мы вернем, пусть не сразу. А вообще банковское дело всегда рискованно, иначе оно не было бы таким прибыльным. Так Наварра, говоришь, уже там?

— Да, вчера выступал перед народом на Гревской площади. Клялся защищать Париж и радеть о его интересах, как о своих собственных, и заверял в своей преданности Франции.

— То-то он уже разделил ее с Плантагенетом! — усмехнулся Франческо. — Жать, что только на бумаге! Может, эту страну и впрямь следует всю раздробить на мелкие княжества… Легче было бы навести порядок. Но послушай, я давно не видел тебя таким озабоченным. Может быть, — спросил он с внезапным испугом, — ты что-то от меня скрываешь?

Джулио поднял голову и посмотрел ему в глаза.

— Да, — сказал он. — Прости, я… не знал, как сообщить. Видишь ли, приехал мэтр Филипп…

— Кто? Какой Филипп?

— Филипп Бертье, нотарий из Моранвиля.

— Так, — сказан Франческо охрипшим вдруг голосом и, помолчав, продолжил: — Что же он рассказывает? Впрочем, нет, не надо! Погоди…

— Я пришлю его к тебе.

— Хорошо, пусть идет. Вести дурные?

— Да. Очень дурные.

— Аэлис… что с ней?

— Она жива, — быстро сказал Джулио. — Филипп тебе все расскажет…

Когда Бертье вошел в комнату, Франческо не обернулся. Он сидел, крепко взявшись за подлокотники кресла, и смотрел в узкое окно, глубоко врезанное в толщу стены. Окно выходило на север, к реке, и сейчас синий прямоугольник неба то и дело затягивался клубами дыма — город на правом берегу Марны продолжат гореть.

— Как вы нашли нас здесь, мэтр? — спросил Франческо.

— Я сперва приехал в Париж, в вашу контору, — торопливо заговорил нотарий, — а конторщик сказал, что только что вернулся из Льежа, где видел вас, и что вы с сеньором Гвиничелли решили ехать в Мо. По дороге сюда я встретил Беппо, он тоже разыскивал вас по всей Фландрии… вместе и приехали…

— Рассказывайте дальше.

— Я привез дурные вести.

— Рассказывайте. Что с моей женой?

Мэтр Филипп кашлянул и заговорил еще тише:

— Мессир, дама Аэлис стала жертвой насилия…

Он умолк, словно сам испугавшись сказанного. Молчал и Франческо, в тишине было слышно, как за рекой кричит вороньё, уже который день кружащееся над местом недавней резни. Потом оглушительно громко — нотарий даже вздрогнул — раздался треск сломанного подлокотника. Франческо медленно повернул голову и страшными глазами уставился на Бертье.

— Кто? — хрипло спросил он. — Жаки?

— Нет-нет, мессир! Жаки приходили в замок в самом начале смуты, госпожа ничего еще не знала о кончине отца и… велела раскрыть ворота, дать им еды, они и ушли с миром… Это уже после…

— Кто?! — Франческо повторил вопрос свистящим шепотом, подавшись вперед всем телом. Жилы на его висках вздулись так, что, казалось, вот-вот лопнут.

— Тестар де Пикиньи, — так же тихо ответил нотарий. — Кузен госпожи. Но его уже нет в живых.

— Посмели убить — без меня?!

— Бога ради, мессир, вам надо выпить успокоительного, вы же себя убьете!

Не слушая возражений, Бертье выскочил за дверь и скоро вернулся с кружкой; покорно опорожнив ее, Франческо немного успокоился.

— Рассказывайте, мэтр, — попросил он тихо, сидя с закрытыми глазами. — Все, ничего не утаивая и не пытаясь меня щадить. Я хочу знать все.

Всего он не узнал, потому что всего не знал и сам мэтр Бертье, но и услышанного было достаточно. Когда нотарий умолк, Франческо отпустил его жестом, не в силах вымолвить ни слова. Больше всего он хотел бы сейчас заплакать, но слез не было, не было даже мыслей, горе оглушило его, выжгло душу, оставив пустоту и пепел. Только воображение продолжало работать, услужливо высвечивая картины, от которых впору было потерять рассудок. Почему не послушался он своего сердца и не вернулся раньше? Зачем вообще оставил ее одну, тогда, в феврале? Сам обрек на горе и позор… Франческо стиснул зубы, чтобы не застонать, негнущимися пальцами рванул на вороте пуговицы. От охватившего вдруг удушья сердце забилось неровными болезненными толчками, гулом отдаваясь в ушах, а комната закружилась, поплыла перед глазами… И только ли на страдание обрек он ее своим малодушием? В мае этот оруженосец был в Моранвиле, когда рядом с ней никого не было, даже отца… кто мог помешать им? Если его подозрения верны, тогда понятно, почему был оставлен в замке Урбан, понятно ее письмо… Слепо, не глядя, Франческо нашарил на столе кувшин, стал жадно пить прямо через край, не замечая, как вино струйками стекает по подбородку, марая светлый бархат камзола… Потом он долго сидел, уставясь невидящими глазами в пустоту, пытался собраться с мыслями. Если его подозрения верны… вот именно, если! Ведь он ничего толком не знает, да и в этом ли дело. Ведь он, на свою беду, все равно любит ее, и он кругом виноват — виноват, что предоставил ее самой себе, всем искушениям и всем опасностям. Разве же справедливо, что не ему довелось спасти Аэлис, что другому было дано отомстить за ее позор? Но может, прав легист и это просто детская дружба? Господь видит, как хотел бы он верить в ее чистоту…

Ему вдруг вспомнилось — Беппо! Нотарий сказал, кажется, что они приехали вместе? И Беппо разыскивал его по всей Фландрии… зачем? Что заставило Беппо покинуть Моранвиль, если он приказал ему присматривать за госпожой? Неужели…

Похолодев от догадки, Франческо нерешительно протянул руку к колокольчику, отдернул ее, снова протянул. Наконец позвонил, и тотчас же, словно дожидался под дверью, вошел Джулио.

— Что, Беппо тоже здесь? — неповинующимися губами спросил Франческо.

— Да, он приехал с легистом.

— Пусть войдет.

— Может, не стоит сейчас, а? Ты бы отдохнул, у тебя плохой вид…

— Пусть войдет, я сказал!

— Как хочешь, дорогой. — Джулио пожал плечами.

Беппо был из тех доверенных слуг, которых ценят за собачью преданность, но к которым не привязываются. С ними, впрочем, и не расстаются до самой смерти. Не было такого поручения, которое Беппо не исполнил бы, не было преступления, перед которым он остановился бы, исполняя волю господина. Он был необычно жесток даже для уроженца полуязыческой Сицилии; Франческо иной раз становилось не по себе, когда он встречался взглядом с его черными, близко посаженными, немигающими, как у змеи, глазами.

Войдя в комнату, Беппо поцеловал у господина руку и, пятясь, отступил назад к двери.

— Ты, я слыхал, долго меня разыскивал? — спросил Франческо.

— Почитай месяц. Куда ни приедешь — были, говорят, да уже отбыли…

— Почему уехал из замка?

— А чего мне там было делать? Про что ты хотел узнать, я узнал. Ну и я так понял, что надо об этом доложить.

— Что же ты узнал? — поинтересовался Франческо ровным голосом.

— А то, что у тебя рога почище оленьих. Я, когда привез тебе письмо от госпожи, вернулся в замок, а этот парень уже там…

— Какой парень?

— Оруженосец этот, Робер, которому еще госпожа прошлым годом подарила вороного, — помнишь? Я тебе тогда сразу сказал: смотри в оба, господин, такие подарки зазря не делают…

— Я помню, что ты сказал тогда. Я хочу знать, что ты видел теперь!