Айрис Дюбуа - Сломанный клинок

• Название: Сломанный клинок
• Автор: Айрис Дюбуа
• Издательство: Издательства: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01421-3

В романе Айрис Дюбуа «Сломанный клинок», написанном в лучших традициях А. Дюма и М. Дрюона, действие происходит в начале Столетней войны, во времена острейших междоусобных столкновений. Но прекрасной Аэлис, единственной дочери барона де Пекиньи, нет дела до того, кому достанется корона Франции, она понятия не имеет о планах отца выгодно выдать ее замуж. Девушку волнует лишь судьба ее тайного возлюбленного Робера, которого она знает с раннего детства. Чтобы добиться руки ясноглазой Аэлис, Робер готов покорить весь мир, мечтает заслужить золотые рыцарские шпоры. Они клянутся друг другу в вечной любви и верности. Но суждено ли юным влюбленным обрести счастье в круговороте жестоких событий, рыцарских поединков и кровавых битв?

---

— Значит, пусть льется кровь?

Каль повернул голову к отцу Морелю:

— Клянусь святым Дени, да! Кровь все равно льется, как и лилась, и всегда будет литься, это дело привычное…

— Страшные вещи ты говоришь, Гийом Каль, — прошептал кюре.

— А что? Он прав, — вмешался Робер. — Если бы пролили кровь того, кто убил Жака Фрерона, и опозорил его дочку, и поджег дом, — разве не было бы это богоугодным делом? Разве не сказал Господь: «Мне мщение, и Аз воздам»?

Отец Морель замахнулся и огрел Робера ложкой по голове:

— Не кощунствуй, окаянный! И не пытайся толковать Писание, коли ничего в нем не смыслишь! Встань и изыди! Побудь в саду, мне надо с тобой поговорить.

Робер потер лоб и, ухмыляясь, вылез из-за стола.

— Ничего, парень, — ободряюще сказал Каль, — считай, тебя благословили.

— Я вот и тебя сейчас благословлю тем же манером, негодник! — пригрозил разбушевавшийся отец Морель. — Что-то вы оба разошлись не к добру, да еще в воскресный день!

Робер вышел в задний дворик. Чубушник вокруг огорода отцвел и осыпался, кое-где лепестки еще держались, но слетали, как снег, стоило тронуть ветку. Робер прошел к грядкам, оглядываясь с тяжелым сердцем. Репа уже поспела, он вытащил одну, ополоснул от земли в поливочном чане и сгрыз. Солнце палило немилосердно, он закрыл глаза, стараясь не вспоминать…

Вчера господа снова выезжали на большую охоту, и снова он вынужден был смотреть, как этот наглый итальянец распускает перья перед Аэлис, как она искоса поглядывает на него с милой улыбкой. А как загорелся ее взгляд, когда флорентиец с копьем бросился на кабана! Подумаешь, подвиг совершил…

Что ж, пусть развлекается. Ноги его больше не будет в ее комнате, пока этот павлин толчется в замке! И исполнять ее капризы — присутствовать при их встречах и разговорах — тоже не станет, сегодня же скажет ей об этом. Ему тоже есть чем заняться! Он вспомнил зеленый луг за стеной замка, почувствовал на плечах тяжесть доспеха, снова ощутил то особое, непередаваемое «чувство оружия», когда в схватке ты весь словно срастаешься с ясеневым древком алебарды, с выгнутой рукоятью боевого топора, когда тяжесть меча удлиняет твою руку на три фута разящей стали… Раны Христовы! Он еще докажет им всем, что может достичь не меньшего.

Скрипнула дверь, и отец Морель вышел в сад. Робер поднялся ему навстречу:

— Простите, я вас разгневал.

— Что? А, ты об этом. Пустяки, в тебе говорит просто желание возражать. Так бывает, когда душа неспокойна. — Он остановился перед юношей и внимательно посмотрел ему в глаза. — Что с тобой, Робер?

— Ровно ничего, отец мой, — возразил тот, отведя взгляд.

— Сердце твое омрачено, и я бы хотел знать, в чем причина, сядь и расскажи мне.

Робер сел, весь внутренне настороженный. Только бы отец Морель не догадался!

— Ну… если начистоту, то я теперь вижу, что здесь в замке не очень-то выбьешься… Вот и не знаю, как быть, может, лучше оставить Моранвиль да попытать счастья на стороне?

Отец Морель покачал головой:

— Да, этого я и боялся. Не успел попасть в замок, как уже этого мало, уже тебе не терпится подняться на ступень повыше. Если так начинать, то, боюсь, не будет конца этим ступеням!

Робер улыбнулся:

— Почему же? Конец будет… когда-нибудь.

— Ох, Робер, ты сильно изменился, и сейчас сердце твое слепо ко всему, кроме стремления возвыситься. Что же касается намерения оставить замок, то я этому рад, и вовсе не потому, что на стороне ты скорее выбьешься…

Они снова замолчали. Робер смотрел на грядки и вспоминал, как Аэлис привезла ему отпускную грамоту. Каким счастливым помнился сейчас этот день! Да нет, пока не появился проклятый банкир, все дни были счастливыми, особенно тот, последний, когда они были вдвоем на башне Фредегонды… Робер даже вздрогнул и с заколотившимся сердцем на минуту закрыл глаза, ослепленный воспоминаниями…

— Я давно хотел поговорить с тобой… — Голос священника доходил до него, словно откуда-то издалека, и он не сразу понял смысл того, что тот ему говорил. — Тебе уже восемнадцать — это возраст, когда юноши женятся. Скажи, среди наших моранвильских невест тебе ни одна не приглянулась?

Робер улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Нет, отец мой, ни одна!

— Жаль, сын мой, очень жаль. — Отец Морель с горестным сожалением посмотрел на юношу. — А ведь за тебя бы любая с радостью пошла!

— Но я бы не взял любую. Да и к чему непременно жениться?

— Но ты же не помышляешь о служении Церкви? Обет безбрачия даем мы, грешные, а мирянину положено иметь жену, детей…

— Детей, — ухмыльнулся Робер, — можно иметь и без жены.

— Можно, но это грешно и недостойно. Мы, сынок, говорили уже об этом, но ты либо пропускал мои слова мимо ушей, либо не давал себе труда над ними задуматься. Робер, порой мне за тебя страшно, за тебя и за…

— И за кого еще? — быстро спросил Робер, не дождавшись продолжения.

— Ну… я хотел сказать — за себя, поскольку был твоим наставником. Видишь ли, любовь к женщине может быть благодатью, но чаще она пагуба и погибель. Не только для отдельного человека, но, бывает, и для целой страны. Из-за преступной любви Родерика[42] пропало королевство визиготов, вся Испания оказалась во власти неверных… А необузданная похоть принца Париса погубила Трою. Поистине счастлив тот, кто сумеет вовремя отступиться от этого сатанинского искушения!

— Амен! — произнес Робер то ли всерьез, то ли шутливо. — Но почему, отец мой, вы сочли нужным говорить об этом именно мне? Я ведь не намерен ни похищать Елену Прекрасную, ни соблазнять принцессу Флоринду.

— А ты подумай, подумай!

Робер пожал плечами, старательно избегая встретиться взглядом с отцом Морелем.

— Мессир поп, где вы там? — послышалось из дома. В дверях показалась фигура Каля, он огляделся и, увидев сквозь кусты кюре и Робера, направился к ним. — Пришли тут за вами, недужится, что ли, кому.

— Иду-иду, — Морель встал, опираясь на плечо Робера, и ушел в дом.

Каль сел на его место.

— Ну, как тебе в замке? — спросил он. — Выглядишь ты совсем справным солдатом, только вот тут надо побольше. — Он взял его за плечи, помял, пальцы оказались как железные. — Топором работаешь каждый день?

— Да, и палицей тоже.

— Какого веса?

— Не знаю… фунтов шесть, наверное.

— Надо знать! Возьми лучше восьмифунтовую, скорее нагонишь мышцы.

— Это уж как мессир Симон скажет, он со мной занимается.

— А-а-а, ну этот понимает, — согласился Каль. — Добрый был воин, нам с ним довелось подраться локоть к локтю… в одной вольной компании.

— Правда? — Робер заинтересовался. — А под чьим капитанством?

— Да был там один. Морель говорит, ты тоже собрался в бриганды?

— Я бы, друг Каль, хоть к черту в зубы ушел.

— Что так? — Каль повернулся к Роберу, щурясь от солнца. — Не нравится в замке? Что ж, ты теперь человек вольный, никому ничего не должен.

— Какое-то время я отслужить обязан, обещался ведь. А если бы не это…

— Смотри, парень. Со стороны советовать трудно. Ежели это, скажем, из-за бабы какой, то зря, ни одна не стоит того, чтобы ломать себе жизнь. Хотя, ясно, тебе сейчас этого не понять, тут надо пожить побольше. А чужой опыт не в счет, это уж как водится. Только насчет бригандов не советую — дело опасное, да и недоброе, ежели по совести сказать. Коли всерьез надумаешь уйти из замка, шел бы в Париж. В Париже я бы тебе и дело нашел… получше того, чем ты теперь занят.

— В городе я пропаду, — сказал Робер. — В прошлом году в Понтуаз ездили с отцом Морелем — ну, страх. Неба не видать, дома с обеих сторон нависают, думаешь — вот-вот обвалятся. Как только люди живут?.. А про какое дело ты говоришь? Ремесло, что ли, какое?

— Нет, я не ремесленник. Ты про Марселя, купеческого старшину в Париже, слыхал?

— Да, не раз. И от отца Мореля слыхал, и в замке.

— В замке чего про него говорят?

— По-разному. Капеллан ругал его, а сир Гийом, я слышал, банкиру говорил, что старшина, дескать, человек незаурядный и игру ведет крупную.

— Да, игру он затеял большую… Слушай, Робер. Ты не торопись покуда, послужи в замке. Симон де Берн — добрый француз и солдат, каких немного. Научись от него, чему сумеешь. А если все-таки надумаешь податься в Париж, то есть там один купец, Пьер Жиль, — у него бакалейная лавка на улице Сен-Дени, возле церкви Святой Оппортюны… Запомнишь?

— Запомню. Церковь Святой Оппортюны, бакалейная лавка. Только зачем мне это?

— Ну, мало ли. Вдруг наскучит кормиться возле господ?

Робер нахмурился: — Нехорошо ты сказал, друг Каль. Я не пес, чтобы кормиться на чужой кухне, а воинский человек, и ты это знаешь.

— Да знаю, знаю! — Каль примирительно толкнул его локтем. — А воинскому человеку разве не хочется порой погулять на воле? Вот я и говорю — захочется тебе другой жизни, ступай в добрый город Париж, на улицу Сен-Дени. Пьеру скажешь, что от меня пришел, да и Симон его хорошо знает, можешь спросить. А я, как с ним увижусь, тоже словечко замолвлю: может, мол, прийти к вам такой парень, вы уж его тут устройте…