Владимир Колычев - Бригадир

• Название: Бригадир
• Автор: Владимир Колычев
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49889-5

Не от хорошей жизни подался Спартак со своими ребятами в ближнее Подмосковье. На малой родине – только пьянки да драки; ни денег нет, ни работы. А тут хоть на хлеб подкалымить можно, потому как их бригада строит на местном рынке кафе. Но честно трудиться не получается. За рынок и стройку сражаются несколько «контор» братков, хозяин не платит денег за работу. Даже если захочешь, в стороне не останешься. И Спартак усваивает простую истину: если хочешь выжить, бейся до крови, до смерти. Потому что просто так никто тебе ничего не даст…

---

Владимир Колычев Бригадир

Глава первая

1

Слева мелькнул кулак c венцом кастета, справа кто-то кого-то двинул ногой – вопли, стоны, хрипы. Там хрустнуло, там хлюпнуло… Сверху, блеснув на солнце, в рубящем ударе опускается полированная бита, но на плечах у Спартака не мяч для лапты, а голова, и ее надо закрыть, чтобы она не рассыпалась, как городошная фигура.

Спартак подставил под удар левую руку. Кости у него прочные, мышцы крепкие, а боевая эйфория намертво глушит болевые ощущения. Сейчас его никакая боль не остановит – хоть руку ему сломай, все равно будет драться. Оторви ему ноги, так он на культях дотянется до врага, зубами вцепится ему в горло. Сейчас его мог остановить только убойный удар, такой, чтобы дух вон. Но бита заблокирована, и пока разъяренный качок снова замахнется, Спартак успеет намотать его сопли на кулак. Удар! Слева, справа, теперь головой, локтем в «солнышко», ногой под колено, еще раз, еще… Главное – не останавливаться, не ослаблять натиск. Бить, бить, бить так, чтобы даже в своей голове все сотрясалось.

Первый поплыл – нос в лепешку, во рту кровавая каша, глаза синус на косинус. А нечего во взрослые игры играть! Сидеть бы этому чепушиле в своей песочнице да пасочки под кожей лепить из анаболиков – ан нет, он вдруг решил, что может околачивать не только груши. Но не по плечу ему это дело, потому и слетел с копыт…

Справа мелькнул кулак, Спартак инстинктивно подставил под него плечо, защищая челюсть, но все равно тряхнуло его здорово, на ногах еле устоял. Но ведь выдержал удар, развернулся к врагу лицом. У парня бритая под ноль голова, покатый лоб, массивные надбровья, широкие челюсти, тяжелый квадратный подбородок, бычья шея, плечи, как у Сталлоне, «банки» на руках, как у Шварценеггера. Глянешь на такого качка – и перелякаешься. Но это глаза боятся, а руки-то делают. Кулаки у Спартака крепкие, тяжелые, а удар от природы будь здоров. Отточенный удар, на многих челюстях отшлифованный. И запрягает он быстро, и кулак справа летит со свистом.

Качок ставит блок, но Спартак бьет левой, по прямой и точно в подбородок. Но это лишь начало. Теперь справа, снова слева, «двойка», за ней «тройка». Враг огрызается в ответ, но удары у него не убойные, Спартак выдерживает их, атакует. Натиск, напор: быстрей, быстрей, вперед, напролом… Качок поплыл, покачнулся, как бычок на досточке. Попал, что называется, бык на мясобойню. Конкретно попал… Удар в живот, коленкой по фейсу, еще раз, еще… Ну вот, «бык» уже на боку, самое время нож ему в сердце всадить. Нет, забивать Спартак его не будет, но ведь ливерный фарш можно сделать, и не вырезая потроха.

Лежачего не бьют. Это верно. Нельзя бить лежачего, когда вокруг свара, когда в голову может прилететь кулак или монтировка. Нельзя увлекаться поверженным врагом, чтобы не пропустить удар сзади. Кроме того, с битого на небитого надо переключаться, чтобы помочь своим. Но, похоже, встречная волна размыла набегавшую и погнала ее обратно в море. Одна толпа рассеяла другую, и теперь Спартаку ничего не мешало добить врага. Но зачем ему это нужно? Это чужая война, и он здесь наемник: не за правду дрался, а за деньги.

Изрытый канавами пустырь за барахолкой, пыльная туча, поднятая ветром, крепкие ребята с разбитыми в кровь лицами – одни убегают, другие догоняют. С одной стороны – ликующий рев, с другой – стонущее молчание сквозь стиснутые зубы. Удаляющиеся крики, топот ног, еще слышно, как трещат чьи-то ребра. Это Бабай пинал сбитого наземь братка в грязной джинсовой куртке. Не человек он сейчас, а машина, и молотить будет, пока в голове не замкнет. Или пока кто-то не вразумит.

– Бабай, на тормоза жми! – одернул его Спартак.

Он бригадир, и этот громила должен ему подчиниться. И еще они друзья с детства…

Бабай оторвал ногу от земли, но бить не стал, замер, а взгляд затуманился под прессом тяжкого раздумья. Бить или не бить?.. Браток правильно понял, что нужно сматываться, пока его истязатель застыл в нерешительности. Лишь бы только не пнул Бабая, решив, что его безнадежно заклинило. Тогда ему Спартак ничем помочь не сможет.

Но нет, парень отполз от Бабая, поднялся на ноги, наспех отряхнулся и заковылял вслед за своим дружком, которого пощадил Спартак. Им обоим есть куда торопиться, спортивные ребята из их команды уже садятся в «пазик». Много их, десятка два – культуристы, штангисты, каратисты, прочие клоуны. В стаю сбились, решили с рынка поиметь, да только облом на стрелке случился, боком разборка вышла. В убытке парни остались – выбитые зубы, сломанные челюсти, носы, ребра.

Спартак подошел к Бабаю, пальцами щелкнул перед застывшим лицом, в ответ получил вполне осмысленный взгляд.

Досталось парню. Лоб у него мощный, толстокожий, но шишку ему набили красивую, с пунцовым отливом. И в челюсть кто-то кастетом зарядил, из дырок от шипов сочится кровь. Надбровье набухает… Для Бабая это не беда: его однажды стальными прутами посекли, на лице живого места не осталось, глаза чуть не выбили, но ни одного перелома. Нос у него бронированный, челюсть железная, подбородок чугунный…

Спартак не смотрелся в зеркало, но точно знал, что выглядел не лучше. Нос распух, щека разодрана, нижняя губа разбита, кровь из нее струится, и боль уже пульсировать начинает. Но бывало и хуже.

– Ну, как вы тут?

К ним подошел Мартын. Этого в переносицу отоварили – драка только закончилась, а у него уже от глаз узкие щелочки остались. Ухо красное, распухшее, подбородок в кровь разодран.

Бабай – глыба, на фоне которой Мартын смотрелся не очень выгодно. Среднего роста, поджарый, уши большие, лицо узкое, нос острый, с хищной горбинкой, тонкие губы, мелкие и острые, как у акулы, зубы. Но у Бабая отсутствующий вид, взгляд потухший, как у робота без батареек, в голове что-то варится само по себе, но работа мысли на лице не отражается. Оживить его может или работа, или драка, а без этого парень обычно пребывает в ауте, и нужно хорошо постараться, чтобы достучаться до него. Другое дело – Мартын. Заводной человечек, покой которому даже не снится. Весь на шарнирах, на пружинах, и походка такая, как будто ступни у него на рессорах. В глазах вулканический огонь, а вокруг него самого такое сияние, что Бабай меркнет на его фоне.

– Ну, так как тут у вас? – Быстрым движением пальцев Мартын ощупал разбитые в кровь костяшки на правом кулаке.

В драке он всегда впереди, рвет и мечет. И кулаком по вывеске съездить может, и через себя швырнуть, но без кастета при этом никуда. И сегодня не обошлось без шипованной железки, но кулаки он все-таки сбил.

Спартак свой кастет оставил дома, но с ним его кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Удар они не усиливают, но кулаки защищают. И комфортно в них, и уверенность они придают такую же, как и кастет…

– Да как-то невесело, – угрюмо отозвался Спартак. – Не наша это драка.

– Ага, уже не наша. Эти ее увезли… – Бабай с самым серьезным видом показал на отъезжающий «пазик». – Увозят, блин…

– Люлей они увезли, – хмыкнул Гобой.

В детстве Миша Стахов занимался на гобое: мать заставляла, хотела, чтобы он играл в симфоническом оркестре. Ан нет, парню дворовая романтика больше нравилась. Песни под гитару, пьянки-гулянки с девчонками в подвале, ну и, конечно, стенка на стенку, настоящая пацанская дружба… Пришлось ему хлебнуть лиха в своей жизни, три года отмотал за пьяную драку – половину на общем режиме, вторую на «химии». Судимость у него, какая уж тут филармония. Но его интеллигентская суть и наружность никуда не делись. Худощавый, утонченный, всегда умытый и причесанный, свежий и лощеный. Даже сейчас, грязный после пыльной работы и окровавленный в драке, он был похож на дворянина, что в схватке потерял треуголку, но высоко пронес над полем боя офицерскую честь. Черты лица у него правильные, даже можно сказать, изысканные, но женственности в нем нет ни грамма – ни внутри, ни снаружи. Есть в нем определенная мягкость, но это вовсе не признак малодушия. И горе тому, кто вдруг выберет его в мальчики для битья. Не атлетический у него вид, но с одного удара он ломает челюсть в двух местах.

– Там нам, кажется, что-то обещали, – хмуро глянул на Спартака Угрюм.

Фамилия у Паши такая – Угрюмов. Но и по жизни он такой же сумрачный, вечно чем-то недовольный, хотя, в общем-то, безобидный, если, конечно, дорогу ему не переходить. В Афгане Угрюм был пулеметчиком. Роста он невысокого, на голову ниже Бабая, зато в плечах шире. Если бы не старая, еще с детства, кличка, Спартак назвал бы его Квадратом. Все у него квадратное – и голова, и подбородок, и фигура. Даже мысли квадратные, в форме рамки, в которую он себя загнал. Работа, семья, дом – больше ничего другого в этой жизни его не волнует. И в эту драку он до последнего лезть не хотел. Если бы не деньги, его бы здесь не было. Хотя трусом Угрюма не назовешь: орден у него боевой, «духов», говорят, немерено положил. Но тогда он холостой был, а сейчас жена у него, такая же квадратненькая, и сынок – маленький квадратик. Угрюм для семьи себя бережет, и понять его можно.