Ефрем Сирин - Творения. Том 2

• Название: Творения. Том 2
• Автор: Ефрем Сирин
• Издательство: Издательство прп. Максима Исповедника
• Жанр: Религия
• Год: 2005

Преподобный Ефрем Сирин (IV век) родился в древнем месопотамском городе Нисивине и, приняв монашество, прославился высотой своей духовной жизни. Творения святого Ефрема еще при его жизни переводились на другие языки и даже читались в церквях после Священного Писания. Чтение молитвенных сочинений преподобного Ефрема существенно-спасительно для православной души.

---

Как велик и славен Адам при сотворении своем! Как велико уничижение его в час смерти его! Да возвеличит его воскресение Твое!

Устроением своим явил он мудрость Творца своего, а разрушением своим показал злобу коварного. Да посрамится же лукавый обновлением Адама!

Прекрасен и велик человек в сотворении своем, уничижен в кончине своей. В жизни своей как бы значит он что-то, а в смерти он — как бы ничто. Возвеличь его Ты, Господи, Который судишь и осуждаешь, испытуешь и оправдываешь.

Человек — Божие подобие, а смерть его — смерть бессловесных. Да возвеличится, Господи, образ наш!

В мире человек имеет дар слова, а в шеоле безмолвен. Да обновятся песнопения его!

В сей день, когда разрешается состав наш, — отрешимся от суетных попечений, посмотрим на мир, как исчезает он, и начнем работать Господу нашему!

В сей день, в который немеют уста и не издают уже более никакого звука, в который иссякают источники вод и потоки слова, да утешимся мы словом Твоим!

На губительную язву

Великий праздник ныне у смерти: созвала она и собрала все племена и народы, созвала царей и князей, сильных и обладателей (начальников). Призвала вселенную от концов её, собрала роды и поколения, острова и обитателей их от одного конца земли до другого. И отверз гортань свою алчный шеол, поглощающий все поколения.

Как царь стоит смерть в обители мертвых, окруженная воинствами своими, бесчисленными тьмами, полчищами и сонмами людей, которых созвала, чтобы все узнали её. Низложила она человечество и ввергла во тьму к умершим; среди безмолвных целые холмы сложила из добрословесных. Челюсти гробов отверсты, а двери чертогов заключены.

Наполнились гробы телами умерших, без жителей пусты остались дома; протоптана дорога к мертвым, запустел путь к живым.

Не знают сытости шеол и обитель пагубы, гробы не говорят: довлеет (Притч. 30:16). Всякий труд, всякое дело прекратились у сынов человеческих. Оставлены ими имущества и дома, каждый роет себе могилу; день и ночь роют себе могилы и не спасаются от них. Всякий заботится о том, чтобы приготовить скорее ров своему телу, и ров этот ему приятнее ложа под богатым покровом. Каждый спешит вырыть столько могил, сколько людей у него в доме; продает все, что ни имеет у себя, только бы приготовить себе погребальные одежды. И золото, и сокровища — в пренебрежении. Одни только гробы ценятся высоко.

Выносящие мертвых как неиссякающий поток покрывают (заполняют) путь в жилище мертвых; по множеству умирающих недостает и могил, каждый заботится о своей только могиле. Заботится прежде приготовить для своего праха могилу, а потом уже и для других. Мало земли для могил, вся она изрыта, вся ископана. Без погребения лежат мертвецы, и тлеющие тела некому отнести в могилу.

Исчезла надежда человеческая, настал день смерти. Всякий предпочитает (вместо) жизни ископать себе могилу и поселиться в ней, боясь, что если умрет, то некому будет похоронить его прах. Живые называют блаженными умерших, которые скончались прежде, и потому подобающая воздана им честь, сподобились они обычного погребения.

Смрадной стала земля, в которой заключены мертвецы, потому что вся она наполнилась мертвыми телами. Истлела благолепная красота и обратилась в гной среди мертвых. Приятность и привлекательность тел в шеоле изменились в червей.

Великий праздник — при гробах; там и живые, и мертвые. Мертвые погребены в земле, а живые плачут при гробах. Сотлели составы и самый вид человеческих тел, не отличишь ни раба от господина его, ни безобразного от красивого. Как жнец пришла смерть и пожала все человечество.

От матернего лона отторгла она младенцев, из колыбелей похитила детей, пояла юношей с поля и дев из теремов. Увела обрученных с брачного пира и обратила его в плач и сетование; бездыханными повергла новобрачных и разорила брачный их чертог. Конец положила ликованиям и песням и исторгла плачевные вопли.

Поспешал иной выйти из города, — и тут встретила и поразила его смерть; другой толкнул в дверь, — и смерть ответила ему из внутренности дома. Иной проходил по стогнам (площадям, местам), — и смертью вдруг пресечено его шествие; другой приготовился в путь, — и вот, встала перед ним смерть. Иной готовит пир, но смерть не дает ему повеселиться; другой бежал от своего господина, настигла его смерть и сделала свободным.

Где кого встретила смерть, там и приготовила ему могилу. Обезлюдели и запустели дома, а могилы полны даже через край. У всякого гроба отверста пасть, а у всякого дома затворена дверь. Не стало смеха на земле, исчезла там всякая радость. Царствуют там плач и воздыхание, усилились сетование и скорбь, болезненно вопиет самая земля и умоляет она Бога: «Повели, Господи, алчной смерти удержать опустошительную руку свою; я стала как вдова; смертные объемлют меня болезни».

Безлюдными сделались улицы, опустели и необитаемы дома, на стогнах не слышно человеческого голоса. По милосердию Твоему, Господи, вонми жалобным крикам бессловесных животных.

Гумно плачет о своем владельце; земледелец оставил работу свою; стадо плачет о пастухе; рассеяно, разогнано оно по горам. Уныло ржет конь и горько плачет о своем господине. Вот, погибли наши нивы, потому что не стало земледельцев; плачут виноградники и луга, служившие пажитью скоту.

Заключи, Господи, двери шеолу, загради зев смерти, запечатай уста гробам, в которых яростно зияет смерть. Запустение царствует в домах, пустота — на торжищах; смрадны стали жилища от болезней и струпов, полны зловония торжища от мертвых тел.

И вне, и внутри, и там, и здесь, — повсюду царствует воня (запах) тления. Смерть поставила у нас точило (тиски), о котором молва ходит по целой вселенной, и в это точило ввергла она все земные народы и истоптала их, как грозды.

Не предадим, братия, забвению того, какой праздник составила себе у нас смерть. Если бы и каменное было у нас сердце, и тогда должны бы мы были почувствовать, что постигло нас.

Да не будет с нами того, чтобы во время гнева нам плакать, а как скоро освободились от наказания, — заставлять плакать сирот. Не сегодня только будем милостивыми, а наутро — закоснелыми ненавистниками. Напротив того, — во все и во всякое время с чистым сердцем будем умолять Бога, чтобы удалил от нас губительную язву и, по милосердию Своему, удержал гнев Свой и, чтобы когда при конце приидет Он во славе, с Ним вместе и мы вошли в чертог.

На губительную язву

Какая теперь нужда повествовать о чем отдаленном? Вот, смерть нашла себе пажить в наших жилищах и пожирает всякий возраст (всех). Одним бичом гнева гонит она и отца, и матерь, и детей; повергает на землю тела их и рассыпает их кости во гробе.

В объятиях у матерей умирают любимые ими дети; младенцы вместе с породившей их утробой вянут, как цветы.

Безмолвно лежит матерь, на лоне у нее — грудной младенец; лобзает её и, ласкаясь к ней, играет её волосами и плетениями их. Кличет её лепечущим своим языком, но она молчит, не поет ему колыбельных песен, не дает горячих лобзаний. Куда же сокрылся в ней этот источник несказанной матерней любви? Почему говорливые прежде уста теперь не лобзают плода чрева своего? Что не укорите вы, подруги, эту безжалостную матерь? Младенец — у нее на груди, а она и не взглянет на него! Почему не скажете ей: «Как жестока ты, подруга? Не видишь разве, что это — плод твоего чрева, тот самый, который девять месяцев носила ты в своей утробе? Не видишь разве, что это тот самый, для кого имела ты мужа, заботилась об устройстве дома, чтобы стать его матерью и оставить по себе семя — наследника своему имению? Для чего же, родив его, отвергаешь и презираешь свое детище? Почему уста твои не лобзают его, когда обвивается он около шеи твоей? Простри к нему руки свои, не имеющая любви матерь, обними младенца своего, вложи сосцы свои в уста ему, облобызай его с любовью».

О, невыразимое горе! В очах наших и слез нет, и уста наши заключились для болезненных воплей! Мертвы владетели домов, местом ужаса соделались дома, — но никто не подумает, что и его дом потерпит ту же участь. Оставлено богатство; не стало, кому обладать им: отец умер, сын лежит распростерт, и младенец мертв, и матерь его бездыханна.

Для чего же мы столько заботимся о жизни, исполненной горестей и бедствий, а не поспешим прежде всего найти себе гроб и сподобиться погребения? Кто отнесет и предаст нас земле, если помедлим ещё немного? Много погибло народа, опустели жилища, не стало в них людей.

Пойдите на стогны и посмотрите на этот длинный ряд одров; на ужас зрителям кучами лежат тлеющие (истлевающие) тела. Кто, подобно нам, видел когда такое зрелище бедствия и ужаса? Переломилась у пишущего трость, и навзничь опрокинулась книга.

На одном одре выносят на погребение двоих и троих учеников, упал духом учитель, потеряли рассудок родители. Девы в своих нарядах, невесты в венках, женихи, юноши и дети, подобно стаду овец, идут в шеол. Целомудренные, безвыходно укрывавшиеся в домах, брошены, подобно бессловесным, и некому взять и предать их погребению.