Виктория Холт - Дорога на Компьен

• Название: Дорога на Компьен
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Сантакс-пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-88970-096-0

Роман "Дорога в Компьен" - о распутном и любвеобильном короле Франции Людовике XV. Чтобы реже бывать в ненавистном Париже, где на каждом шагу королю напоминают о нищете и голоде, Луи начинает строить дорогу, соединяющую Версаль и Компьен, минуя столицу. Пресытившись своей фавориткой, мадам де Помпадур, Людовик ищет сладких утех в обществе молоденьких девушек, сменяющих одна другую.

---

— Монсеньор герцог, — сказал де Брильер, — я глубоко сожалею, что столь неприятная обязанность выпала на мою долю.

Шуазель в ответ расхохотался.

— Монсеньор герцог, — сказал он, — я отлично знаю, что трудно было бы найти другую, столь же приятную для вас миссию.

Де Брильер поклонился, и Шуазель заметил довольную улыбку, мелькнувшую на губах злого вестника. «Сегодня, — подумал Шуазель, — вот так же будут улыбаться все те, кто был хитрее, чем я, и решил войти в партию «баррьенов».

Он послал своих слуг за мадам де Шуазель. Она пришла с немым вопросом, застывшим в ее глазах. У нее приятное, милое лицо, думал Шуазель, глядя на нее. Он был ей плохим мужем. Она подарила ему редкую преданность вместе с крупным состоянием. И даже теперь лишь особое уважение короля к ней спасло его от высылки не в Шантелу, а куда-нибудь подальше. Она отказалась от внимания со стороны короля ради своего мужа, который никогда не притворялся, что предан ей, и не делал тайны из того, что любит свою сестру больше, чем жену.

— Что случилось, Этьен? — спросила мадам де Шуазель. — У вас такой вид, будто вы на краю гибели.

— Да, я и в самом деле на краю гибели. Она взяла письмо у него из рук и прочла его.

— Ну как? — спросил он.

— На свете много мест, таких же красивых, как Версаль, — сказала она. — По-моему, Шантелу — одно из них. — Вы ни в чем не упрекаете меня? — спросил он. — Нам придется жить как изгнанникам, а все могло быть иначе. Если бы я улыбался этой женщине и унижался перед ней...

— Эта женщина больше не имеет для нас значения, Этьен.

— Не имеет? — ядовито засмеялся Шуазель. — Я не сумею ее забыть, и в Шантелу буду помнить о ней.

— А что если вам жить своей жизнью, а она пусть живет своей?

Шуазель обнял жену за плечи:

— Вы слишком снисходительны и добры, моя дорогая. Такие люди, как я, живут лишь тогда, когда ведут борьбу. Борьба не кончилась.

В комнату вошла герцогиня де Грамон, и Шуазель убрал руки с плеч жены и повернулся к сестре.

— Неужели, Этьен? — спросила герцогиня. Он протянул ей письмо.

Прочтя его, герцогиня швырнула листок на пол и принялась топтать ногами.

— Эта низкая тварь добилась своего!

— Добилась, — сказал Шуазель, — но и мы будем добиваться своего. Борьба еще не кончена. Мы отступим в Шантелу и оттуда поведем войну с ней. Не забывайте: Луи за шестьдесят, и за плечами у него бурная жизнь. Супруга дофина мой доброжелатель, и она будет руководить нашим добродушным, но вялым дофином. О нет, битва еще не проиграна! А пока что идемте обедать. Думаю, обед будет таким же вкусным для изгнанников, как и для тех, кто еще остается при дворе... ненадолго.

***

Шуазель с женой и сестрой покинули Версаль и отправились в Шантелу.

Они проезжали по улицам столицы, сопровождаемые многочисленными экипажами, в которых сидели их слуги и находилась поклажа.

Кортеж провожали долгие взгляды парижан.

— Великий человек уезжает, — говорили люди. — Его выслали, потому что так захотелось мадам дю Барри.

Шуазель знал, о чем думают эти люди, и дружелюбно улыбался им. Он был уверен, что его возвращение не за горами.

Итак, в Шантелу, думал Шуазель. Там у него будет свой двор, не хуже, а может, и лучше, чем в Версале. Он будет принимать у себя философов, выдающихся писателей. Новые песни и сатиры разлетятся оттуда по всей Франции. И в один прекрасный и не столь уж отдаленный день мадам дю Барри придется с позором покинуть Версаль, а он, Шуазель, со славой вернется туда.

После изгнания Шуазеля парламент лишился своего наиболее влиятельного и мощного сторонника.

Мопеу сделал все возможное, чтобы убедить короля, что власть парламента необходимо уменьшить и привести в действие новую систему управления Францией.

Луи, поддавшись в конце концов убеждению в том, что Шуазеля надо отстранить от дел и сослать, был, однако, в нерешительности.

Тогда в дело включилась мадам дю Барри. Для придания королю решимости она повесила у себя в апартаментах портрет Карла Первого кисти Ван-Дейка. Дело в том, объясняла Жанна, что семейство дю Барри состояло в родстве с ирландскими графами Бэриморами, дальней родней Стюартов. Стало быть, говорила Жанна, этот джентльмен — Карл Первый Стюарт — приходится ей родственником.

Но дело было вовсе не в родственных связях и чувствах Жанны. Портретом Карла Первого королю Франции Людовику Пятнадцатому напоминали, что бывает с монархами, которые вступают в конфликт с парламентом.

Когда ситуация ухудшалась и необходимы становились какие-то быстрые, решительные действия, «баррьены» подсказывали Жанне, чтобы она намекнула Луи на участь Карла Первого.

Так Жанна и поступала. Нежно обняв Луи, она со вздохом говорила ему:

— Эта картина стала для меня постоянным предостережением. О, Луи, распустите свой парламент. Умоляю вас, не забывайте о том, что когда-то парламент лишил головы этого красивого мужчину.

Луи невольно всматривался в изображение несчастного Карла на холсте.

Карл, казалось, призывает его не забывать, как угрюмо смотрят на него подданные, когда он, король Франции, проезжает мимо них, не забывать их злобного ропота, подумать о бедственном положении своей страны и народа.

Луи решился и отдал приказ. Холодной январской ночью его мушкетеры нагрянули в дома всех парламентариев и вручили им королевский указ об изгнании. Парламентариям было предложено либо удалиться в ссылку, либо признать новые предписания короля.

Они предпочли ссылку. Вновь сформированное правительство возглавил триумвират: д'Айгюлон — министр иностранных дел, Мопеу — канцлер и Террэ — генеральный инспектор. Состоялась церемония инаугурации, на которой Луи, обращаясь к членам этого правительства, сказал: — Повелеваю вам приступить к исполнению своих обязанностей. Запрещаю принимать какие бы то ни было решения вопреки моей воле и делать какие бы то ни было заявления в пользу моего прежнего парламента. Быть по сему.

Грозные тучи сгущались над Францией. Новые идеи проникли в умы и души людей. Призрак революции витал над измученной страной.

КОНЕЦ ДОРОГИ

Король и его фаворитка больше не доставляли друг другу радости и наслаждения. Король чувствовал, как старость подкрадывается к нему. Порой им овладевала такая неодолимая скука! Он все чаще задумывался о смерти. Как много людей, живших бок о бок о ним, уже умерли...

Однако для мадам дю Барри такая жизнь становилась невыносимой. Она постоянно была с королем, жизнерадостная, веселая, всегда, казалось, хорошо знающая, что надо делать, чтобы прогнать его хандру. Луи во всем полагался на нее и нервничал, если ее в нужный момент не оказывалось рядом.

Он бывал очень доволен, когда ей оказывали почтение. Густав, шведский крон-принц, будучи в гостях при французском дворе, относился к мадам дю Барри так, словно она была королевой Франции, перед своим отъездом подарил ей ошейник для ее собаки, усыпанный бриллиантами, поводок длиной в тридцать шесть дюймов, был сделан целиком из рубинов. Луи радовался этому подарку больше, чем сама Жанна.

Королю нравилось, когда Жанна надевала этот ошейник с поводком на свою собаку. Луи часто видели гуляющим в саду с мадам дю Барри, ведущей на поводке собаку, сверкавшую драгоценностями чуть ли не как сама хозяйка.

Оба они обожали животных. Луи, с детства любивший кошек, случайно увидел однажды нескольких придворных бездельников, которые поили вином его кота, чтобы поглядеть, как поведет себя пьяное животное. Придворные никогда еще не видели своего короля таким разъяренным, как тогда. Эта любовь к животным, а также к растениям и интерес к кулинарному искусству были присущи им обоим и объединяли короля и мадам дю Барри, доставляя им немалую радость. При дворе не было никого, кто действовал бы на короля столь же успокоительно, как Жанна.

Но друзья предупредили мадам дю Барри, что маркиза де Помпадур сохраняла свое положение при короле, находя для него молоденьких девушек, во всем угождавших Луи и наслаждавших его собою. Жанна понимала, что было бы глупо отмахнуться от примера своей удачливой предшественницы, и потому, когда для этого представился удобный случай, представила королю одну молодую красивую женщину.

Луи не проявил к этой женщине особого интереса, но раз уж сама мадам дю Барри позаботилась о том, чтобы доставить ему такое удовольствие, он решил, что было бы нарушением этикета объяснять, что он чувствует свой возраст и с него вполне достаточно ее одной.

Как бы совсем случайно мадам дю Барри могла оставить короля наедине с какой-нибудь из своих маленьких подружек (всякий раз сначала убедившись, что эта подружка блещет красотою больше, чем умом).

Мария Антуанетта и дофин были такие же скучные по сравнению с мадам дю Барри, как в свое время отец дофина и Мария-Жозефина были скучны по сравнению с мадам де Помпадур. Капризная молоденькая жена дофина отказывалась признавать мадам дю Барри, не замечая и не обмениваясь с ней ни единым словом на приемах и создавая тем самым весьма неловкую ситуацию, потому что — согласно требованиям этикета — мадам дю Барри не могла заговорить с Марией Антуанеттой, пока та сама не обратится к ней.