Ираклий Вахтангишвили - Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009

• Название: Реальность фантастики №01-02 (65-66) 2009
• Автор: Ираклий Вахтангишвили
• Жанр: Научная Фантастика

1. Александр Хуснуллин / XXII ВЕК. КАРАЧИ-ВЕК. РОССИЯ

2. Илья Буяновский / НОВАЯ УТОПИЯ

3. Никита Красников / ТРОЙНОЙ ОБМЕН

4. Екатерина Медведева / КОГДА РАСЦВЕТУТ ЧЕРНЫЕ РОЗЫ

5. Ольга Чибис / ПЫЛЬЦА НА КРЫЛЬЯХ

6. С. Бескаравайный / СПРАВЕДЛИВОСТЬ

7. Наталья Колесова / СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР

8.Мария Парфенова / СКОРЛУПА ДЛЯ НЕБА

9. Юлиана Линкс / НОВЫЙ ПОВОРОТ

10. Михаил Зипунов / ОПЕРАЦИЯ «ЗЕЛЕНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ»

11. Илона Самохина / СЕМЕЙНЫЙ ОБЫЧАЙ

12. Игорь Свиньин / ЧУЖАЯ НЕНАВИСТЬ

13. Алла Северинова / ПАЛЬТИШКО ОТ КАРДЕНА

14. Дарья Булатникова / БЕЛЯК

15. Анна Береза / НЕЗНАЧИМЫЙ ЭЛЕМЕНТ

1б. Сергей Карлик / ОТ КАЖДОГО ПО ЖЕЛАНИЮ

17. Татьяна Плихневич / КАЗАКИ В ТЕНОЧТИТЛАНЕ, ИЛИ ЖЕ ГЕНИАЛЬНЫЙ РОМАН

18. Эли Бар-Яалом / ГОЛОВА ПРОФЕССОРА СТОНУЭЛЛА

19. Олег Дудин / СОВЕТ

---

Сэнтрал Букин. Миф сделался реальностью, перед ними царил и громоз-дился знаменитый Манхэттенский Централ, он же «Гробница» – тюрьма предварительного заключения, немыслимый трехмерный лабиринт, бетон-ный айсберг, прячущий под землей большую часть своего чрева, маскирую-щий казематное уродство благопристойным наростом зданием суда первой инстанции; киборг-левиафан, гоняющий в пузе поршни тяжелых лифтов, це-дящий человеческий планктон сквозь стальные решетки, ревущий сотнями надзирательских глоток; прямоугольно-проктологический Замок, при виде которого Кафка улыбнулся бы горькой улыбкой прозорливца, а Том Роб-бинс, родись он на полвека раньше и окажись в тот момент поблизости… Ть-фу! Валера тряхнул головой, разгоняя конопляно-алкогольную заморочь.

Копы сковали их в цепочку Валеру, Фредди, еще нескольких статис-тов – и повели по ступеням, через шлюзы с лязгающими дверями, по кори-дорам, куда не заглядывает солнце и не вползает ощупью ночь. Мертвящие флуоресцентные трубки, господство серо-зеленого цвета. Стены, лица, ме-бель, пища, воздух – все окрашено в страшный загробный цвет. Как его описать? Да очень просто, мы же живем в жутком княжестве жеже, в царстве цифры и Интернета, где ничего не надо распознавать и сравнивать, потому что звуки, формы и цвета имеют однозначный код. Вот, пожалуйс-та: цвет №acdaac. Задайте в любом графическом редакторе и все поймете.

Трава, упакованная в дайм-бэг, имеет тот же цвет, только поживей и по-интересней – веселый огонек на вершине холма, куда забираешься в три вдоха, не чувствуя ног, и пару часов наслаждаешься нездешними далями, но потом неизбежно надо спускаться – в темноте, спотыкаясь на каждом шагу, и огонек уже не виден, только черная птица кружит над оврагом.

Скользя по правому склону травяного прихода, Валера плохо запомнил перипетии погружения в пучину №acdaac. Усталость, железный холод на за-пястьях, казенные вопросы кикимор в кителях, сонные лица, в которые смотришь, как в пыльные зеркала. Их цепочку разомкнули, Фредди отде-лился и пропал в потоке уголовного улова. Вокруг крутились чужие, преоб-ладала черно-коричневая масть, однако встречались и пепельно-бледные сородичи, которых в этой части света почему-то называют кавказцами.

Скольжение по склону закончилось одновременно с коридорным движе-нием – в просторной нише, забранной зоосадными прутьями.

Валера огляделся мучительно, словно мешок ворочая. Голову ломило, в сочетании с тошнотой получался убийственный коктейль. Клетка травми-ровала взгляд прагматичной простотой: безусловным центром интерьера был санузел – крупный металлический унитаз с автосливом, огороженный металлической же Гэ-образной ширмой, а рядом, заканчивая идеальную композицию, висел куб питьевого фонтанчика. По периметру шли нержа-веющие сиденья широкие прилавки, заваленные непутевым человечес-ким мясом. В углу на стене блистал банальный телефон-автомат.

Валера облюбовал пятачок на полу, возле лежащего ничком тела в май-ке. Сел по-турецки, стараясь не думать о светлых брюках. Полюбовался бо-гатыми наколками на чахлых соседских плечах. Наташка, Наташка… Если б ты знала! Жаль, прислониться не к чему. Что за день, господи, что за день!

А началось вполне безобидно, после работы, тысячу лет назад, в опустев-шем операционном зале. Духота, мозаика мониторов, шарканье щеток ста-рого Арманьо, престарелого сына брокерского полка… Валера повесил трубку и потер вспотевшее ухо. К чертям все эти праздники, хлопоты, обя-зательное веселье! Взять да уехать домой. Метро скрипучим червяком про-ползет по мосту, булькнет в бруклинский туман – ищи-свищи! Никаких звонков, пара пива, диск с «Наемным убийцей» Джона Ву. Можно свинины пожарить, отдохнуть напоследок по-холостяцки.

Его хлопнули по плечу.

– Э, биг рашен! Почему сидим, почему скучаем?

Дружище Фредди жмурился радостно и устало – пять минут назад он закончил тянуть провода у валютчиков, этажом выше, и домой идти явно не хотел. В обед ему звонил Джимми, недавно перебравшийся в соседний квартал, в фирму-близнец. Предпраздничное дрожание эфира давало себя знать: бывший сослуживец предлагал обмыть начало недели.

За окном что-что грохнуло, фыркнул ломовой грузовик. Арманьо собрал сапожные щетки, сгорбился и выбежал прочь, попрощавшись по-польски-он знал азы множества языков, верил в магию приветствий, но в славянс-кой группе постоянно путался.

Валера задумчиво повозил мышью. На экране светилась ошибка ренде-ра: «Daemon has found an unknown resorce. Lock-down condition». Порабо-тал, что называется…

В хорошо прорисованных Фреддиных зрачках скакали веселые черти нетерпения. Память подсунула постылую квартиру, пыльный телевизор, нестиранные тряпки. Позвоночник напрягся, в душе лопнула одна из вер-тикальных струн. Язык неожиданно брякнул:

А у меня, знаешь, сегодня день рожденья.

Получасом раньше позвонила Наташка – во-первых, поздравить, а во-вто-рых, подтвердить, что забронировала билет. Прямой рейс. Как ни крути, это была победа: зыбкий результат многомесячной мутной дипломатии, выматы-вающих разговоров, дозированных эмоций. Валера взял жену практически из-мором, осада началась зимой, когда ее ненаглядный Игорек, хлющик-очкарик, башку бы ему разбить, неожиданно взбрыкнул и сделал решительное заявле-ние, по времени совпавшее с чистками в Наташкиной конторе. Валера повел себя мудро, не упрекал, часами безропотно угукал в телефон, выслушивая бурливые исповеди, хмыкал при упоминании художеств хлющика. В паузах давал рекламу собственного благополучия: трезвость, повышение жалования, новый телевизор. Положив трубку, садил кулаком в стену, обзванивал потен-циальных собутыльников – выпускал пар. Главное не давить. Пусть знает, что дверь открыта, адюльтер может быть прощен. Пусть решает сама. Посте-пенно они оба привыкли к мысли, которую Наташка обронила в шутку, а Ва-лера вцепился мертво, мягко, как беззубый бульдог: разлука временна, и к концу года, когда тесть выйдет из больницы… В сентябре привычка окукли-лась и превратилась в конкретный план. Полетели через океан документы, на-чались визиты в посольство, Валера часами кудахтал вокруг рабочего ксерок-са, роняя страницы анкет. Хлющик опомнился и снова замелькал на полях разговоров, но было уже поздно. Визу дали как по маслу, билет Валера попро-сил подгадать к дню рожденья. Получилось тремя днями позже.

В последние две недели задор несколько поувял, Наташка в бездонных глубинах телефона скорбно вздыхала, изредка пускала ядовитые фразы. Сути это уже не меняло. Точку невозвращения, как правило, проходишь не-заметно, и только потом, когда уже поздно, оглядываешься и вспоминаешь безобидную фразу, переиначившую все на свете.

Валера эти дни ходил как наэлектризованный, осунулся, работой стал манкировать с особым цинизмом – жирному банку, впрочем, было плевать, тихие пешки тоже нужны, лишь бы посещал и не выпендривался. Дальней-шая жизнь рисовалась сполохами, нечетко. Он старался особо не пить, что-бы не попасться на похмельной хандре и не облить Наташку пессимизмом. Вертикальные струны гудели от напряжения, в голове скрипели колки. Из подготовительных задач оставалась только генеральная уборка – делов на три часа. Почему бы не расслабиться, не отдохнуть?

Расслабился.

Два пласта рыхлого белого хлеба, колбаса «болонья» пародия на док-торскую, подушечки с майонезом и горчицей. Хрупкий стакан розовой жи-жи. Валера сглотнул клей-слюну. Тошно, тошно… И присесть некуда, толь-ко на пол. Перед ним на лавке ерзал дедок: кофейная плешь, голодный ка-дык, обсыпанные паршой корявые ноги, бесстыже разутые, тьфу, лучше не смотреть… Почему он так дышит?

– Хочешь мой сэндвич?

Дедок мигнул бульдожьими глазами, принял подарок, сразу отъел поло-вину. Валера с внимательностью мазохиста следил за судорожно жующей челюстью. Дедок фыркнул, подвинулся, освободил местечко – отблагода-рил. Валера брезгливо присел. Выхлебал хлорную жидкость, поставил ста-кан на пол. Попытался принять позу кучера: руки на колени, подбородок на грудь. Сон не шел, мысли метались мухами. Снаружи, наверное, уже сумер-ки. Зацвели неоновые узоры, созрел вечерний час пик. Другая вселенная.

Валера покрутил головой: усталость перекатывалась раскаленными ка-мешками. Жрущий дед шуршал над ухом, как таракан.

В подводном царстве №acdaac, не существовало смены суток – Сэнтрал Букин жил, игнорируя земные ритмы, подчиняясь собственной системе мет-рономов: придремывал, ворочался, надувал кишки, бултыхал зеленой тиной. По изломанным коридорам пробегали вихри, тасуя содержимое клеток, поднимая людей, как придонный хлам. Закрыть глаза – и покажется, что в мире есть только самоуверенный монолит, а вокруг ничего, ни города, ни бодрых авто, лишь мерцают небеса цвета жидкого компота, да руины хрупких зданий торчат осколками зубов, да мокрый ветер гонит осенние листья, вздымаясь и опадая в унисон с хороводами тюремных разводок. Манхэттенский Централ, ветер северный… Прилетит самолет, сделает круг, посмотрит Наташка из окошка плохое, мертвое место и окунется опять в книжечку. И станет са-молет облачком. И растает на солнце.