Роман Шмараков - Овидий в изгнании

• Название: Овидий в изгнании
• Автор: Роман Шмараков
• Жанр: Детская проза

В книге Романа Шмаракова прорабы и сантехники становятся героями «Метаморфоз» Овидия, летучие рыбы бьются насмерть с летучими мышами, феи заколдовывают города, старушки превращаются в царевен, а юноши – в соблазнительных девиц, милиционеры делятся изящными новеллами и подводные чудовища сходятся в эпической баталии. «Овидий в изгнании» – лаборатория, в которой автор весело и безжалостно потрошит множество литературных стилей и жанров от волшебной сказки и рыцарского романа до деревенской прозы, расхожей литературы ужасов, научной фантастики и «славянского фэнтэзи» и одновременно препарирует ткань собственной книги. В этом невероятно смешном романе-фантасмагории, написанном классическим филологом и известным переводчиком античной поэзии, гротеск соседствует с абсурдом, бытописательство с безудержной фантазией, шутовство – с дерзкими и точными описаниями окружающего нас культурного хаоса.

---

– Это мораль? – уточнил Генподрядчик.

– Она самая, – твердо сказал Дисвицкий. – Если вы сочтете ее безнравственной, бросьте в меня камень. Сразу не попадете – бросьте еще.

– С этим успеется, – машинально сказал Генподрядчик. – Я так понимаю, вы мне это всячески советуете?

– Помилуйте! – вскричал Дисвицкий. – Что значит советую! Настаиваю! Беречь фольклор – это долг порядочного человека! Вот вы, например, помните, чем кончается пословица «С паршивой овцы хоть шерсти клок»?

– Этим и кончается, – нерешительно сказал Генподрядчик.

– Ну вот, пожалуйста, – обратился Дисвицкий за сочувствием неведомо к кому. – Отнюдь! Это лишь начало, за которым стоит, я вам скажу, целая история! История одиночества, надежд и отрезвленья!

Тут Генподрядчик ужаснулся, что сейчас его заставят слушать еще историю отрезвленья, и быстро сказал: «Так ведь я дороги не знаю».

– А я покажу, – радушно сказал Дисвицкий.

Он пошел горизонтальными полосами, как телевизор при настройке, сказал: «Прошу, можно не разуваться» и расточился в тихий сквозняк, дующий по ногам и понемногу усиливающийся, от которого зеркало дрогнуло, замутилось и пошло гулять вокруг центра завораживающей воронкой. Генподрядчику затянуло рукав, он начал крутиться вокруг своей кисти, испытывая дурноту, параллельно с ним вращались какие-то неизвестные ему вещи, некоторые из них пытались ухватиться за него, но соскальзывали и уносились по кругу, криком прося передать их жене, что они замерзли в степи. На следующем обороте они просили также, если Генподрядчик будет на Ордынке, отдать бескозырку сыну, а потом, устало закрыв глаза, махали рукой и говорили: «Впрочем, не надо». Он устал уже и сам от этого, ни от кого ни просьб, ни бескозырок больше не принимал, сам ни к кому не обращался и только ждал, когда это кончится. Круги сужались, и воронка наконец с размаху бросила его на паркетный пол. Было темно и загадочно, у стены стоял мраморный бюст в перистом шлеме, под ним подписано: «Веня Ткацкий и ТСХО вып. 1984 года». Генподрядчик посмотрел на бюст Вени и ТСХО, нашел его несколько натуралистичным в проработке морщин и быстро пошел по анфиладе в ту сторону, куда ласково, но настойчиво тянул его сквозняк. По обеим сторонам тянулись нескончаемым потоком крупнорогатые вешалки с медвежьими шубами, инкрустированные янтарем чайные столики с мятыми записками на них, гласившими: «Очаков взят 6 декабря 1788 г.», подвижные картины довольства и труда в дубовых рамах, модели гребных и парусных судов в тазиках и многое, многое занимательное другое. В небольшой комнате, уютно обитой коврами, сквозняк сворачивал и уходил в полуоткрытое окно. Генподрядчик стал у него, выглядывая в сырую темноту. «Туда, туда», пригласительно шептал сквозняк, выливаясь струйкой наружу. «Туда», бормотали персонажи ковра. Издалека, как рокот обвала, по сонной анфиладе докатился звук, в котором Генподрядчик несомнительно опознал прочищающую горло птицу фазан. Без дальнейших размышлений он взобрался на подоконник, пачкая его ботинками, и выпрыгнул, куда глаза не видели.

* * *

Младший сантехник предложил объявить конкурс на лучшую вторую главу среди жителей подъезда, а победителя заинтересовать бесплатным и внеочередным полугодовым обслуживанием; идея привилась, они написали красивые объявления и развесили на всех этажах, но, зная низкую общественную активность жителей, решили также к некоторым, имеющим особую культурную ценность, обратиться лично. Старший сантехник позвонил Эмбеку Азатовичу, прося о встрече, и в ответ услышал предложение зайти нынче вечером в филармонию, там-де отчетный концерт, пускают бесплатно, «минут за двадцать до начала я буду в зале». Старший сантехник благодарил и, повесив трубку, приказал среднему бриться и гладить брюки.

– Поедим перед уходом, – прибавил он. – Мало ли что там. Я мясо пожарю.

Скоро запахи, стелющиеся по полу, возвестили о его успехах.

– Пахнет мышечной тканью, – отметил средний сантехник, выставив ноздри в коридор.

– Все, пожалуйста, к столу, – сказал старший сантехник, выходя из кухни с дымной сковородой. – Вась, разрежь его, у меня не получается.

– Было смолоду бито-граблено, – объявил средний сантехник и, сделав обманное движение, ударил в мясо ножом. – Не опишешь в словах, – прибавил он к сказанному. – Тут, главное, что. Главное – сковороду не разломить. А остальное – это все такая суета, что, право слово, неудобно и останавливаться.

При втором ударе мясо хрустнуло и подалось, так что оказалось возможным делить его на порции. Вопреки традиционному принципу межевания, выраженному формулой «старший делит – младший выбирает», делил средний, а старший раскладывал. Младшему оставалось то немногое, чем обычно занимается человек за импровизированным столом и о чем вспоминает впоследствии как об «отличной компании», что бы это ни значило.

– Семен Иваныч, – сказал средний с набитым ртом. – По поводу этих маринованных огурцов, кружками которых ты склонен обозначать границы мясных отрезков. Мы очень ценим твое пристрастие к готической кухне, но все же кажется, что соображения гурмана должны иногда отступать перед более высокими чувствами гуманиста.

– Прекрасные огурцы, – обиженно сказал старший сантехник. – Им сносу нет. Зверь-огурцы. А ты сам бы готовил, чтоб не было претензий.

– Семен Иваныч, из претензий жизнь состоит, – сказал средний. – Они двигают обществом. Человек, одушевляемый претензиями, от пристрастия к вещам тяжелым и пошлым доходит, постепенно очищаясь, до потребности умереть за свободу Греции и может даже серьезно заболеть, если ему это почему-либо не удастся.

– Сань, посмотри, что в гороскопе обещают, – сказал Семен Иванович, демонстративно не отвечая среднему сантехнику.

– Ты кто у нас, Скорпион? – спросил младший, взявши газетку. – Значит, так. «Скорпионам на этой неделе не стоит заглядывать дальше воскресенья: планы не окажутся прочными. В среду возникнут финансовые проблемы, если они не решатся к вечеру, не волнуйтесь – они продлятся не более двух недель. Встречи со старыми знакомыми произойдут в тех местах, где их и следовало ожидать. Постарайтесь быть в себе и не размениваться на мелочи. В ночь с пятницы на субботу возможны бытовые неприятности, но в конце концов все будет хорошо».

– А мне? – спросил средний. – Мне чего обещано?

– Почти то же, – сказал младший. – Тут вот сказано: «Если у вас пропала собака, идите к Марошкину В.И., только он поможет».

– Кто таков? – удивленно спросил средний. – Это всем Близнецам рекомендовано?

– Нет, виноват, это не гороскоп, – сказал младший. – Это уже объявления. А Близнецам советуют не ходить, куда не звали, и не просить ничего без особенной нужды.

– Она приспела, – уверенно сказал средний. – Будем просить.

– Вот хороший ты человек, Василь, – наконец взорвался старший, – но язык твой! Эти вот твои подковырки постоянные! Как ты жить будешь с людьми? Кто за тебя замуж выйдет?

– Я очень обаятельный, – сказал средний. – Выйдут. Не обижайся, Семен Иваныч, я же любя. Хорошее мясо, видишь, все съели. Больше нету? Очень жалко. Ладно, не дуйся. Пойдем, пора уже.

Филармония была розовое приятное здание, которое строил в девятьсот одиннадцатом году чуть ли не Лидваль, с пилястрами и львиными масками вдоль фасада; позже наверху приделали треугольный рельеф в духе Пергамского алтаря, изображающий рукопожатие рабочего с отбойным молотком и творческого работника в очках с глобусом. Пускали, в самом деле, бесплатно, и два сантехника, старший и средний, оставившие младшего на хозяйстве, нервно поглядев на себя в огромное зеркало на фоне праздничной публики, пошли прогуливаться по фойе. Старший пошел вдоль фотографий работников филармонии и на том конце галереи наткнулся на среднего, который, заложив рабочие руки за спину, разглядывал цветистую афишу, представлявшую

######################################

Вечера сценической дружбы

Областной театр в гостях у областной филармонии

В программе:

В. Шекспир.

Сценическая обработка – Г. Запущенный

«Ричард III, или Горбатого могила исправит»

Эсхил. «Орестея».

Адаптационные работы – Г. Запущенный

Часть первая. «Агамемнон, или Баба бредит, да кто ей верит»

Часть вторая. «Хоэфоры, или Щука умерла, ан зубы живы»

Часть третья. «Эвмениды, или То и закон, как судья знаком»

Режиссер-постановщик – В.З. Роговой

Мастер декоративной кладки – С. Эли

Цветозвук – Р. Головатый

Исторический визажист – Е. Греко

######################################

– Нам бы такую, – сказал средний. – Смотри, Иваныч, какие шрифтовики работали. Даже фамилия «Запущенный» нарядно смотрится. Не говоря уже о Шекспире.

– Мастера, – с уважением сказал старший.