Карл Поппер - Нищета историцизма

• Название: Нищета историцизма
• Автор: Карл Поппер
• Издательство: Издательская группа "Прогресс", VIA
• Жанр: Философия
• Год: 1993
• ISBN: 5-01-003881-1

  Один из самых известных философов XX столетия Карл Поппер (р. 1902) посвятил эту свою книгу "памяти людей всех убеждений, наций и рас, павших жертвами фашистской и коммунистической веры в неумолимые законы Исторической Судьбы". В центре ее - критический анализ учения об объективных закономерностях исторического развития человечества и общественного прогресса. Этот строго рациональный анализ был долгое время недоступен нашему читателю, так как в лице Поппера марксистская доктрина нашла одного из самых ярких и последовательных критиков.

 Для всех читателей, интересующихся философией истории.

---

К ним, разумеется, относится аргумент, выдвигаемый против использования в социальной науке количественных методов. Идея качественного характера социальных событий и роли интуитивного понимания (а не просто описания) указывает на тесную связь с эссенциализмом.

Имеются и другие, более типичные для историцизма аргументы, следующие направлению мысли, которое уже знакомо читателю. (Это практически те же аргументы, которые, по мнению Аристотеля, привели Платона к его теории сущностей.)

Историцизм подчеркивает значимость изменения. Во всяком изменении есть то, что изменяется.

И даже если ничто не остается неизменным, мы все-таки должны определить, что же именно изменилось, чтобы можно было вообще говорить об изменении. В физике это достигается сравнительно легко. В механике, например, все изменения суть движения, т. е. изменения, происходящие с физическими телами в пространстве и времени. Социология, занимающаяся главным образом социальными институтами, сталкивается с большими трудностями, которые связаны с идентификацией институтов после того, как они претерпели изменение. В дескриптивном смысле социальный институт до изменения и после изменения нельзя считать тем же самым; с точки зрения описания он может оказаться совершенно другим. Например, описание современных правительственных учреждений в Великобритании обнаружит, что они очень отличаются от тех, что были четыре столетия назад. И все же мы можем сказать, что правительство остается в сущности одним и тем же, пусть даже оно изменяется.

Функция правительства в современном обществе по существу аналогична функции, которую оно выполняло прежде. И хотя черты его изменились, оно сохранило свою сущностную идентичность, что позволяет нам считать один институт измененной формой другого института: мы не можем говорить об изменении или развитии, не предполагая, что существует неизменная сущность, а значит, не рассуждая как методологические эссенциалисты.

Некоторые социологические понятия, такие, как депрессия, инфляция, дефляция и т. д., вводились чисто номиналистическим образом. Но им так и не удалось сохранить своего номиналистического характера. Изменяются условия, и социальные исследователи начинают обсуждать, следует ли считать некоторые феномены подлинной инфляцией или нет; таким образом, ради точности необходимо исследование сущностной природы (или сущностного смысла) инфляции.

О любой социальной реальности можно сказать, что она "может, если это касается ее сущности, находиться в любом другом месте и в любой другой форме, и она может, подобно этому, измениться, оставаясь при этом фактически неизменной, или может измениться мним образом, не так, как она действительно изменяется" (Гуссерль). Меру возможных изменений нельзя ограничить а priori.

Невозможно сказать, насколько социальная реальность может измениться, оставаясь при этом той же самой реальностью. Феномены, с одних точек зрении кажущиеся существенно различными, с других точек зрения кажутся существенно тождественными.

Из приведенных историцистских аргументов следует, что описание социальном развития невозможно; или даже что социологическое описание никогда не может носить "номиналистического" характера. А если социологическое описание не может обойтись без сущностей, то еще менее к этому способна теория социального развития. Ибо кто же будет отрицать, что такие проблемы, как определение и объяснение характерных черт социального периода, присущих ему напряжений и внутренних тенденций и направлений, не поддаются решению с помощью номиналистических методов?

Соответственно, в основу методологического эссенциализма может быть положен историцистский аргумент, который в свое время привел Платона к метафизическому эссенциализму, — Гераклитов тезис, что изменяющиеся вещи не поддаются рациональному описанию. Поэтому наука, или знание, предполагает нечто, что не изменяется, остается тождественным себе, — сущность. История, т. е. описание изменения, и сущность, т. е. то, что остается неизменным в [процессе] изменения, выступают здесь как соотносительные понятия. Эта соотносительность имеет еще одну сторону: ведь в каком-то смысле и сама сущность способна изменяться и тем самым может обладать историей. Если принцип вещи, остающийся тождественным или неизменным, когда сама вещь изменяется, и составляет ее сущность (идею, форму, природу, субстанцию), то изменения, которые происходят с вещью, высвечивают различные стороны, аспекты или возможности вещи, а следовательно, и ее сущности. Соответственно, сущность можно понимать как сумму или источник присущих вещи потенций, а изменения (или движения) — как реализацию или актуализацию скрытых потенций сущности. (Этой теорией мы обязаны Аристотелю.) Отсюда следует, что вещь, т. е. ее неизменную сущность, можно познать только через ее изменения.

Если, например, мы хотим узнать, не из золота ли сделана какая-то вещь, мы должны ее распилить или подвергнуть химическому анализу, тем самым вынуждая вещь к изменению и раскрывая какие-то из ее скрытых потенций. Точно так же сущность человека, его личность, познается только через его биографию. Применяя этот принцип к социологии, мы приходим к заключению, что сущность, или истинный характер, социальной группы может обнаружить себя только в своей истории. Но, если мы можем изучать социальные группы, только учитывая их историю, понятия, используемые для их описания, должны быть историческими понятиями; и действительно, такие социологические понятия, как японское государство, итальянская нация или арийская раса, трудно интерпретировать иначе, как понятия, в основе которых лежит изучение истории.

Это относится и к социальным классам: понятие буржуазии, например, можно определить только через ее историю; буржуазия — это класс, пришедший к власти в результате промышленной революции, победивший землевладельцев, борющийся с пролетариатом, а пролетариат с ним и т. д.

В пользу эссенциализма творит то, что благодаря ему мы видим тождественное в изменяющихся вещах; он также выдвигает сильные аргументы в поддержку концепции, согласно которой социальные науки должны применять исторический метод; иначе говоря — в поддержку историцизма.

Пронатуралистические концепции историцизма

Хотя историцизм в основном антинатуралистичен, он не отрицает общности в методах физической и социальной науки. Дело в том, что историцисты, как правило, придерживаются той точки зрения (которую я разделяю), что социология, как и физика, должна быть одновременно и теоретическим, и эмпирическим знанием.

Когда мы говорим, что социология является теоретической дисциплиной, то имеем в виду, что она должна объяснять и предсказывать события с помощью теорий или универсальных законов. Именуя социологию эмпирической дисциплиной, мы подразумеваем, что в ее основе должен лежать опыт; что события, которые она объясняет и предсказывает, являются наблюдаемыми фактами, а любая теория принимается или отвергается в зависимости от наблюдения. Под успехами в физике имеются в виду успехи ее предсказаний; можно также сказать, что успешные физические предсказания являются, по сути дела, эмпирическим подтверждением ее законов. Точно так же успехи социологии состояли бы в основном в подтверждении ее предсказаний. Отсюда следует, что некоторые методы — предсказание с помощью законов и проверка законов через наблюдения — применяются и в физике, и в социологии.

С этим взглядом я совершенно согласен, хотя он и историцистский, Не согласен я с некоторыми выводами, которые из него делают. Вначале эти идеи могут показаться прямыми следствиями очерченного общего взгляда. Однако в действительности в них содержится нечто другое, а именно антинатуралистические концепции историцизма, еще точнее концепция исторических законов или тенденций.

11. Сравнение с астрономией

Долгосрочные и крупномасштабные прогнозы.

Большое впечатление на современных историцистов произвела теория Ньютона, особенно ее успешные предсказания, касавшиеся расположения планет. Тем самым, утверждают они, возможность долгосрочных предсказаний доказана, а значит, древние мечты о прорицании отдаленном будущем вполне осуществимы с помощью человеческого разума. К тем же высотам должны стремиться и социальные науки. Если астрономия способна предсказывать затмения, то почему бы социологии не предсказывать революции?

Хотя мы и должны стремиться к покорению высот, добавит историцист, не стоит забывать, что социальные науки не могут надеяться на ту точность, которая присуща астрономическим прогнозам. Точный научный календарь социальных событий, сравнимый, скажем, с навигационной картой, логически невозможен (см. разделы 5 и 6). Даже если революции и можно предсказывать, ни одно предсказание такого рода не может быть точным; всегда остается какая-то неопределенность — как в деталях, так и во времени наступления события.