Чарльз Тилли - Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг

• Название: Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг
• Автор: Чарльз Тилли
• Издательство: Издательский дом «Территория будущего»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 5-91129-044-8

---

Между этими двумя предельными ситуациями имеются некие средние варианты. Таковы договоры между определенными группами носителей власти (как руководители церкви), которые в угнетенном и бедственном положении обыкновенно соглашаются на гарантированное государством денежное содержание и защиту, но в случае удачного сопротивления изъятию часто принуждали к созданию или признанию своих представительных органов, — например, церковных ассамблей. Генрих VIII Английский лишил свою церковь земель, прекратил ее связи с Римом и таким образом взял на себя обязательство обеспечивать постоянное денежное содержание тем священникам, которые приняли его вариант Реформации.

В целом, должностные лица тех государств, которые складывались среди сети торговых городов, протянувшихся от Северной Италии до Фландрии и Балтики, осуществляли свою деятельность по первому варианту: здесь сохранялись согласования с муниципальными олигархиями, умевшими настоять на своем, и эти согласования стали основными компонентами государства. Города–империи такие, как Венеция, принадлежали другой крайности. Агенты государств, формировавшихся вне пояса городов–государств, чаще вели согласования с крупными землевладельцами и их клиентами и таким образом создавали новые представительные институты. В крупных государствах такого рода знать часто подтверждала свои привилегии и монополии на высшие военные должности в обмен на сотрудничество с королем в деле создания национальной армии. Но во всех рассматриваемых случаях согласование относительно государственных изъятий приводило к утверждению прав, привилегий и институтов защиты, каких прежде не было.

Институт прямого правления

Широкое движение от непрямого правления к прямому происходило вместе с созданием национальных вооруженных сил. Простым людям теперь предоставлялась привлекательная, но дорогостоящая возможность. После 1750 г. (в эпохи формирования национальных государств и специализации) государства начинают наступательно переходить от почти универсальной системы непрямого правления к новой системе прямого правления: вмешательства без посредников в жизнь местных общин, домохозяйств и производственных предприятий. По мере того как правители отказывались от использования наемников и переходили к набору в войска собственного национального населения, а также увеличивали налоги в поддержку громадных военных сил, ведших войны XVIII в., они вели переговоры о доступе к общинам, домохозяйствам и производственным предприятиям, исключая при этом любых самостоятельных посредников.

На протяжении всего тысячелетия города–государства, автономные епархии, крошечные княжества и другие микрогосударства управлялись сравнительно прямым правлением. Ответственные перед короной агенты собирали налоги в пользу монарха, вели дела двора, заботились о собственности короны и поддерживали постоянный контакт с местными общинами, находившимися в юрисдикции короны. Более крупные образования, однако, неизменно склонялись к какому–нибудь непрямому правлению, привлекали местных носителей власти и подтверждали их привилегии, не вводя их, впрочем, в государственный аппарат.

До XVII в. все европейские государства управляли своими подданными через имевших большую власть посредников, которые пользовались значительной самостоятельностью, препятствовали удовлетворению запросов государства, если таковые противоречили их интересам, и действовали к собственной выгоде, пользуясь властью, которую им делегировало государство. В качестве посредников часто выступали привилегированные члены подвластного населения, они прокладывали себе путь заверениями, что обеспечат получение правителями дани и согласия от населения на определенные действия. В особенности, в Юго–Восточной Европе наличие множества самых разнообразных народонаселений, смешение которых стало результатом завоеваний и торговли на Средиземном море, а также наличие здесь характерных форм мусульманского правления через полуавтономные зависимые образования — все это привело к образованию громадной зоны непрямого правления, следы которой обнаруживаются и по сей день как в культурной разнородности этого региона, так и в идущей здесь непрерывной борьбе за права меньшинств. Чаще всего посредниками выступали представители духовенства, землевладельцы, городские олигархии и независимые профессиональные военные, количество тех или иных варьировалось от регионов интенсивного капитала до регионов интенсивного принуждения. Именно главные посредники определяли особенности непрямого правления в конкретной местности.

Всякая система непрямого правления серьезно ограничивала размеры ресурсов, которые правители могут изъять при существующей экономике. Помимо этих ограничений у посредников был собственный интерес в том, чтобы сокращать размеры изъятий, в союзе даже с простыми людьми, сопротивлявшимися запросам государства. В этих обстоятельствах, однако, правители были заинтересованы в подрыве автономной власти посредников и в заключении союза с основными категориями подвластного населения. Когда же военные потребности требовали все больше ресурсов, и в особенности, людских, когда росла угроза захвата собственной территории государством превосходящих размеров, тогда правители еще активнее обходили, подавляли или кооптировали прежних посредников, устанавливая прямые связи с общинами и домохозяйствами для получения от них необходимых средств на войну. Так зависели друг друга национальные регулярные армии, национальные государства и прямое правление.

До рассматриваемого времени независимость местных владык сильнейшим образом варьировалась от государства к государству. Например, Оттоманская империя на ранних этапах своего существования, после захвата и при военном правлении ввела последовательно две формы правления на Балканах, причем вторая была еще более непрямой, чем первая. Еще и в XVII в. султаны взимали дань с вассальных государств, но внутри своих доменов раздавали большие земельные наделы как тимары (доходы с земель)[7], то есть жаловали их военным на время, пока те оставались на военной службе. Сипахи или timarlis (владевшие этими наделами) имели доходы со своих земель, собирали для султана налоги, осуществляли гражданское правление и контролировали серфов-христиан, но не имели права отчуждать или передавать эту землю по наследству. В войнах XVI—XVII вв., однако, погибло много сипахов (timarlis), и необходимость собирать все больше и больше налогов на все дорожавшие войны сильно сократила привлекательность такого вознаграждения воинов. Все чаще султаны прибегали к помощи сборщиков налогов, у которых были собственные способы обращать земли, с которых они взимали налоги, в свою собственность. Соответственно, уже другие группы потребовали и получили право покупать и владеть землями, с которых платились налоги; на смену тимарам пришли чифтлики, наследственные, частные землевладения, поместья (Roider, 1987: 133–134). Так ненавязчиво турки–оттоманы ввели классическую систему непрямого правления. Позднее эта система обратилась и против подданных, и против правителей, поскольку полунезависимые воины оказались наделены значительной властью. По Систовскому миру между Оттоманской и Австрийской империями (1791), например, «не у дел оказались янычары и нерегулярные военные соединения [в Сербии]. Тогда они стали грабить население. Такие банды захватывали селения с принадлежавшими им землями и превращали их в свои поместья. Другие, объединившись с мятежниками (avans) или бандитскими шайками, без разбора грабили и мусульман и христиан (Jelavich, Jelavich 1977: 27).

Независимые грабительские действия янычар, в конце концов, нанесли такой ущерб Оттоманскому правлению, что в 1826 г. войска султана по его приказу присоединились к толпам в Константинополе и перебили остатки их войск. Основные риски непрямого правления состояли в злоупотреблениях посредников, вызывавших сопротивление населения, а также сопротивление самих посредников, провоцировавшее непокорность целых регионов возрастанию роли нации.

По большей части местное правление осуществлялось довольно стабильно, и правители на местах своевременной уплатой дани Оттоманскому государству покупали своему населению относительную изоляцию. В Пруссии юнкеры были одновременно хозяевами своих громадных поместий, судьями, военачальниками и выразителями интересов короны, а английские джентри, дворянство и духовенство делили между собой задачи гражданской администрации за пределами столицы. При благоприятных обстоятельствах наделенные властью посредники смягчали действие экспансии государства на социальную организацию и благосостояние его подданных. Природа этого посредничества значительно различалась в двух типах регионов: в регионах, где дворянство было местным, и в регионах, где господами были чужаки. Там, где знать имела общий с крестьянами язык, религию и традиции (как в Австрии и Богемии), складывалась определенная региональная солидарность в противостоянии запросам короны. Там, где дворяне были иностранцами (как в европейской части Оттоманской империи на протяжении почти всей ее истории), деревенские главы и племенные старейшины обычно были связующим звеном между местным населением и национальными властями. В таких регионах после распада империи крестьяне, купцы и профессионалы оказались в непосредственном контакте с государством (Berend, Ranki 1977: 29–36).