Г Кунгуров - Албазинская крепость

• Название: Албазинская крепость
• Автор: Г Кунгуров
• Жанр: Русская классическая проза

---

Сабуров сурово сводил брови, хмуро отмалчивался. Разгром Чапчагира не принес большой добычи, а в крепости запасов не хватит и на ползимы. Рать Чапчагира - сила малая, пойдут даурцы на крепость скопом. Не устоять!.. Без подмоги людьми, хлебом и огневыми припасами его заветное дело было обречено на гибель: земли на Амуре, богатые и привольные, на времена вечные оставались у иноземцев. "Новые земли умножили б славу Руси, - думал он. - Не зря же царь на восточном рубеже построил Нерчинскую крепость, поставил там воеводу с ратными людьми". С горечью вздыхал Сабуров о том, что вольницу его казацкую, воровскую, беглую, не помилует царь, коль не даст она в казну достойных прибытков и тем не снимет с себя Ярофей опалу и угрозы за прежние разбои и самовольство.

Степанида знала: надвигается черная беда, мучилась в догадках, сохла в кручине, сторонясь казацких жонок.

- Что же, Ярофеюшка, будет? Аль не судьба?..

Отвечал Ярофей нехотя:

- Не знаю, чему быть...

Степанида ластилась, шептала:

- Недоброе, Ярофеюшка, ожидаю. Ой, недоброе... Ванька Бояркин, а за ним и Пашка Минин на откол норовят... Тебя поносят всяко, подбивая и казаков на откол.

Ярофей отмалчивался.

- Бабьим разумом прикидываю так: негоже, Ярофеюшка, в беглых проживать... Повиниться надо бы...

Ярофей поднял голову, и Степанида умолкла. Помолчав, сказала тихо:

- Аль малоумное молвила?

- Отчего казачишки шалят, не пытала?

- Пытала, Ярофеюшка... Особливо бабы голосят: нескладно, мол, в беглых проживать, зазорно и тягостно... Зверь и тот свою нору обихаживает, оберегает. Которые детными матерями поделались, тем маята ратная - в лютую горесть; молят они казаков, чтобы побросали кольчуги и самопалы и сели бы крепко на землю.

Ярофей рассмеялся:

- Где же они землю-то сыскали? Сидим на даурской земле, как черт на краю горячего горшка!.. Землю-то повоевать надобно! Захвачена она даурцами. Тунгусы по лесам бегают как очумелые, от ворогов даурцев в дебрях прячутся... То как! Смекаешь?..

Степанида отошла к оконцу. На крепостной стене сидела ворона и жадно расклевывала обглоданную кость. "Дурная примета", - подумала Степанида, откинула оконце, захлопала в ладоши. Подошел Ярофей. Ворона озиралась и вновь долбила кость, лязгая толстым клювом. Ярофей быстро снял со спицы самопал, просунул ствол в оконце. Вспыхнул выстрел, Эхо прокатилось глухо, отрывисто. Ворона, распластав крылья, кувыркнулась вниз и, цепляясь за выступы стены, шлепнулась на землю.

На выстрел сбежались казаки.

Ярофей выглянул в оконце:

- Слово молвить надумал, казаки, оттого сполошил вас...

- Разумное слово - слаще меду... Молви!

- Вот сойду к вам. - Ярофей вышел, поднялся на башенную приступку.

Казаки сбились плотно.

Ярофей говорил:

- Крепость наша, Албазин именуемая, на даурской земле стоит. Даурцам это и срамно и обидно. Не иначе войной пойдут... Не устоять нам супротив многолюдной рати... Бросить крепость негоже и ущербно.

- Коли ногой ступили - земля наша! - хвалились казаки.

- Пусть Русь на ней стоит!..

- Русь!

- Надобно государю в воровских делах повиниться, бить низко челом и подарками, землицей повоеванной, соболями, лисицами и иными добычами.

Ярофей замолчал, казаки зашумели:

- Царь и без наших добыч богат!

- До царя, Ярофей, далече!..

Вышел на круг Соболиный Дядька. Горячился, говорил скороговоркой:

- Смекаю: умное молвил Ярофей! Попытаю вас, казаки! Чьего мы подданства? А?.. На какой вере стоим? А?.. Ну, молвите, казаки!..

Молчали недолго. Речи Соболиного Дядьки пришлись к делу, распалил он казачьи сердца.

- Московскому царю повинны!

- Подданные белого царя!..

Крест на груди носим!.. Вот!..

И решили нерчинскому воеводе отписать грамоту, послать дары, просить милости царской, подмоги ратной и огневой, чтоб отстоять повоеванные земли и укрепить крепко Русь на дальнем Амуре.

В Нерчинский острог Сабуров отрядил тринадцать казаков, над ними поставил Пашку Минина. Подарки царю - соболи отборные, лисицы огневые да многие иные добычи - уложили на десяти возках. Отправили в Нерчинский острог и пленную даурку Эрдэни с младенцем, чтоб показать, каковы иноземцы обличьем, похвалиться своими ратными удачами.

Возки вытянулись гуськом. Жонки тех казаков, которые поехали в Нерчинск, шли за возками, провожали.

В тот вечер немногие легли дотемна спать. Сидели албазинцы у камельков и в сотый раз спрашивали друг друга:

"Какова-то удача будет? Привезет ли Минин милованную грамоту? Снимет ли царь опалу и гнев свой тяжелый?"

Посудачили горячо и разошлись по своим избам. Притихла крепость, лишь дозорный казак оглядывал темные дали, ожидая рассвета.

ГАНТИМУР

Нерчинский острог находился в большой тревоге. Охочие люди и лазутчики, что по нехоженной тайге и монгольским степям доходили до иноземных рубежей, приносили страшные вести.

Воевода Нерчинского острога Даршинский писал московскому царю:

"...мунгалы и тунгусы, зная наше малолюдство и слабость ратную, пленят и калечат русских людей во множестве. Землицу, на коей воздвигнут твоим, пресветлый государь, именем Нерчинский городок, оговаривают своей и сулят идти войной. Кричат громогласно: за нами, мол, стоит несметная рать земли китайской, а китайский-то император, богдыхан, над всеми государствами властен. Тот богдыхан титло на грамоте ставит нагло и твердо: "Говорю сверху на низ, ответствуйте мне снизу вверх". Молю тебя, пресветлый государь, слезно, пошли ружейных дел умельца, - самопалы ржавые, пушки-маломерки чтоб наладить, - добавь ратных людей, запасов свинцовых и пороховых".

Ратные люди Нерчинского острога днем о ночью крепили бревенчатый частокол, рвы углубив, пускали в них воду из Нерчи-реки, по-за рвом клали коряжины, били "чеснок" - острые колючки из железа, вели строгие дозоры.

Опечаленный воевода сидел у оконца, ожидая лазутчиков. Ускакали они в монгольские степи до зари третьего дня, и ни один еще не вернулся.

К вечеру прискакал первый лазутчик - Васька Телешин, высокий тонконогий казак в серой козлиной шапке набекрень.

Он покинул коня средь воеводского двора, взбежал на рубленое крыльцо и зычным голосом всполошил воеводу: "Тунгуса изловил, батюшка-воевода! У реки Аргуни мыкался, без драки отдался".

Тем временем казаки волокли на воеводский двор пленного эвенка. Эвенк на малопонятном языке требовал толмача, через него сказал воеводе:

- От князя Гантимура с вестью... Князь со всеми юртами, женами, детьми, скотом и животом бежит из китайской земли, просит русских взять его под свою руку.

Эвенк вытащил из-за пазухи первейшего соболя и, упав на колени, положил подарок к ногам воеводы.

Воевода недоумевал.

Вероломство и лукавство врагов беспредельны, боялся воевода подвоха, на эвенка смотрел с опаской.

Обласкав, спросил лукаво:

- Какой нуждой гоним тот князь Гантимур?

Эвенк уклончиво отвечал:

- Голова моя мала, великий княжеских дел не объяснит. Князь сам расскажет русскому князю обо всем.

Воевода попытался выведать у пришельца хоть что-либо о китайской силе:

- Как мог Гантимур убежать от китайского царя? Разве он не сыскал в Китае гонцов скорых догнать американского князя?

Посланец стал словоохотливее.

- Богдыхановы мечи никого не милуют. Плачет китайская земля...

- С кем та война учинилась? - удивился воевода.

Посланец путался, многого и сам толком не знал.

Воевода хоть и слабо верил, что внутренняя борьба охватила неведомый Китай, однако был рад: "коль не врет тунгусишка, то ладно и нам ко времени". Воевода послал навстречу князю Гантимуру малую рать, приказал настрого не допускать людей Гантимура до Нерчинска, а привести лишь самого князя.

Гантимура привели не как пленника, а как доброго витязя. Перед воеводой предстал муж рослый, телом крепкий, в дорогой парке, подбитой лисицей, в мягких лосиновых сапогах с прошвой, в высокой китайской шапке, опушенной черным соболем и повитой бисером-самоцветом. Поверх парки поясок китайского изделия с серебряными бляшками на кожаной бахроме; по пояску искусно нанизаны зубы рыси, волка, кабана, на плечах - хвосты белок. Гантимур широколиц и смугл, глазом прям и смел, голосом тверд. Перед воеводой положил он повинные подарки: бархатистые шкурки соболей, лисиц, золотую чашку китайской резьбы, серебро в слитках.

Воеводе рассказал князь тайну своего поспешного бегства. Бранил резким словом манчьжуров, жаловался на тяжкие обиды, чинимыми ему и его родичам людьми богдыхана.

- Желаю кочевать, - говорил Гантимур, - в мире, под твердой рукой русского царя, платить соболиный ясак сполна.

- Отчего же те обиды и лихости? - спросил воевода, зорко оглядев князя.

Князь поднял голову, на воеводский огляд ответил:

- Грызутся богдыхановы люди меж собой, псам подобно, делят юрты и скот эвенков. В кровопролитии междуусобном пылают города и села. Бегут эвенки...